Лучшие цитаты Альбуса Дамблдора (110 цитат)

Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но гораздо большая, чтобы пойти наперекор друзьям.

Не жалей умерших. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви.

Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем.

То, что произошло (…) — это строжайший секрет, и потому нет ничего удивительного, что его знает вся школа.

Счастье можно найти даже в темные времена, если не забывать обращаться к свету.

Требуется немалое мужество, чтобы противостоять врагам. Но еще больше мужества нужно, чтобы противостоять друзьям.

Всегда называй вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.

Иногда мой мозг удивляет меня самого.

Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь её вновь.

— Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя…
— Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?
— К мальчику? — выкрикнул Снегг. — Эспекто патронум! Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снеггу, и глаза его были полны слёз.
— После стольких лет?
— Всегда, — ответил Снегг.

Любовь (…) оставляет свой след. Это не шрам, этот след вообще невидим… Если тебя так крепко любят, то даже когда любящий тебя человек умирает, ты все равно остаешься под его защитой.

— Ты, верно, задаешься вопросом, зачем я привел тебя сюда. Я прав?
— Если честно, сэр, после всех этих лет я просто иду куда скажете.

Человека определяют не заложенные в нём качества, а только его выбор.

Каждый раз, когда я приближаюсь к ответу, он от меня ускользает. Это сводит с ума.

В конце концов, умение вовремя понять, что совершаешь ошибку — это достояние гения, но вот отрицать ошибку уже совершенную — исконная привилегия дураков.

— О… Подождите… Вы же были первым, кто осматривал Гарри? — от пришедшей в голову догадки девочка даже вскочила. — Вы именно поэтому спрятали Гарри от всего магического мира? Именно поэтому сочинили эту глупую историю про материнскую любовь, которая его защитила? — Ну не такую уж и глупую, — кажется, Дамблдор даже обиделся. — Все в неё поверили.

— Ты что-то хотела сказать, моя девочка? Гермиона отхлебнула чай, улыбнулась. — Ага. Вы знаете, что у вас профессор Снейп хочет философский камень украсть? Директор, как раз в этот момент отхлебнувший из своего стакана, закашлялся и разлил чай. Укоризненно посмотрел на девочку. У той хватило совести покраснеть. Разговор получился ни о чём. Директор клятвенно заверил, что камень в безопасности, а Снейпу он верит, как самому себе. И вообще, беспокоиться не о чем. — Да я знаю, что это не Снейп, — махнула рукой Гермиона, а директор в очередной раз закашлялся и наградил девочку укоризненным взглядом. — Это Гарри так думает.

Полный список состоит из четырёхсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.

Я давно так не краснел, наверное, с тех самых пор, как мадам Помфрей сказала, что ей нравятся мои новые наушники.

Я отнюдь не против того, чтобы ты и дальше уничтожал мои вещи. Пожалуй, их у меня слишком много.

— Что вы видите, когда смотрите в зеркало? — выпалил Гарри, затаив дыхание. — Я? — переспросил профессор. — Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков. Гарри недоуменно смотрел на него. — У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло еще одно Рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги.

Ты — настоящий Повелитель смерти, потому что настоящий повелитель не убегает от нее. Он сознает, что должен умереть, и понимает, что в жизни есть вещи намного худшие, чем смерть.

— Он обвинил меня в том, что я «целиком и полностью человек Дамблдора». — Как грубо. — А я ответил ему, что так оно и есть.

— Хорошо. Ладно. Но только — ни слова никому, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу… тем более сын Поттера… Дайте мне слово! — Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть? — Дамблдор вздохнул, глядя в злое, измученное лицо Снегга. — Ну, если вы настаиваете…

— Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя… — Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику? — К мальчику? — выкрикнул Снегг. — Эспекто патронум! Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снеггу, и глаза его были полны слёз. — После стольких лет? — Всегда, — ответил Снегг.

Настоящий лидер всегда поступает правильно, что бы о нём ни думали!

Любопытство не грех, но надо быть немного терпеливее.

Как и твоя мама, ты чересчур добр, а это качество люди всегда недооценивают, к сожалению.

Во все времена в Хогвартс всегда находили помощь те, кто её просил.

Удивительная вещь время… Могущественная, а когда в него вмешиваются — опасная.

А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса. Не далее, как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть её, а комнатка-то исчезла. Я, конечно, всё равно её отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а, может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь.

Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью.

Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни.

— Профессор, это правда, или это у меня в голове?
— Конечно, у тебя в голове, Гарри. Вот только почему это не может быть правдой?

Мы сильны настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько разъединены.

Гораздо легче простить людей за то, что они не правы, чем за правоту.

Меня всегда забавляло то, какими странными путями порой следуют человеческие мысли.

Как прекрасен мир, являющийся во снах: от загадочных глубин океана до сверкающих звёзд вселенной…

Твои страдания доказывают, что ты остаешься человеком! Боль — удел человеческий…

Человеку не следует жить в мечтах и забывать про настоящую жизнь.

Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым.

Если я в чём-то сомневаюсь, я возвращаюсь к началу.

— Скажите мне напоследок, — сказал Гарри, — это все правда? Или это происходит у меня в голове?
Дамблдор улыбнулся ему сияющей улыбкой, и голос его прозвучал в ушах Гарри громко и отчетливо, хотя светлый туман уже окутывал фигуру старика, размывая очертания.
— Конечно, это происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?

Многие люди боятся смерти и темноты по одной причине — они страшатся неизвестности.

Голос ребенка ничего не значит для тех, кто разучился слышать.

То, что произошло в подземелье между тобой и Квиррелом, — это большой секрет. Но, естественно, вся школа об этом знает.

Каждый день, каждый час, даже, возможно, в эту самую минуту тёмные силы пытаются пробить брешь в стенах этого замка. Но в итоге, их сильнейшее оружие — это вы. Подумайте над этим.

В Хогвартсе тот, кто просит помощи, Гарри, всегда её получает. Я всегда гордился своей способностью переворачивать фразы. Слова, по моему отнюдь не скромному мнению, — наш самый неиссякаемый источник магии, способный одновременно причинить боль и вылечить её. Но в данном случае я перефразирую свое выражение и скажу: в Хогвартсе тот, кто больше других заслуживает помощи, всегда получает её. Не жалей умерших, Гарри, жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви.

— Меня встретят в Азкабане, как героя! — Может быть… но лично я не считаю тебя героем.

Мы все из разных стран, мы говорим на разных языках, но наши сердца бьются как одно!

В лабиринте нет ни драконов, ни подводных тварей. Вместо этого вы встретитесь с чем-то более страшным. Видите ли, в лабиринте люди сильно меняются. Найдите кубок, если сможете, но будьте осторожны – на пути к нему вы можете потерять самих себя.

Требуется немалое мужество, чтобы противостоять врагам. Но еще больше мужества нужно, чтобы противостоять друзьям.

Но помни, у тебя есть друзья. Ты не одинок.

Человеку не следует жить в мечтах и забывать про настоящую жизнь.

— Я думаю, если бы ты захотел, ты мог бы сесть на поезд. — Куда бы он отвез меня? — Вперед.

— Лили? После стольких лет? — Всегда…

То, что произошло в подземелье между тобой и Квиррелом, — это большой секрет. Но, естественно, вся школа об этом знает.

— Профессор, это правда или это у меня в голове? — Конечно, у тебя в голове, Гарри. Вот только почему это не может быть правдой?

Могущественная вещь время, и опасная, если в него вмешиваться.

— Ты, верно, задаешься вопросом, зачем я привел тебя сюда. Я прав? — Если честно, сэр, после всех этих лет я просто иду куда скажете.

Самые суровые судьи – мы сами.

Голос ребенка ничего не значит для тех, кто разучился слышать.

Как прекрасен мир, являющийся во снах: от загадочных глубин океана, до сверкающих звезд вселенной…

Счастье можно найти даже в темные времена, если не забывать обращаться к свету.

Если я в чём-то сомневаюсь, я возвращаюсь к началу.

— Мой дорогой мальчик, не будем питать иллюзий на этот счет. Если бы ты собирался убить меня, ты сделал бы это сразу же, как только разоружил меня, и не стал бы останавливаться лишь для того, чтобы мило поболтать о путях и возможностях. — Нет у меня никакого выбора! — Малфой внезапно стал таким же бледным, как и Дамблдор. — Мне придется это сделать! Он убьет меня! Он убьет всю мою семью!

Помните Седрика. Если настанет время делать выбор между лёгким и правильным, вспомните, что случилось с честным, добрым, смелым мальчиком только потому, что он случайно встал на пути лорда Волдеморта. Помните Седрика Диггори…

Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности.

Ты думаешь, что мёртвые, которых мы любили, навсегда нас покинули? Но ведь мы их зовём, когда нам плохо.

Беда в том, что люди всегда хотят именно то, что для них наиболее губительно.

Самые суровые судьи – мы сами.

А теперь выйдем в ночь и пустимся в погоню за коварной обольстительницей, имя которой — приключение!

Равнодушие и пренебрежение часто приносят гораздо больше вреда, чем открытая неприязнь.

— Хорошо. Ладно. Но только — ни слова никому, Дамблдор! Это должно остаться между нами. Поклянитесь! Я не вынесу… тем более сын Поттера… Дайте мне слово!
— Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть? — Дамблдор вздохнул, глядя в злое, измученное лицо Снегга. — Ну, если вы настаиваете…

Понимание — это первый шаг к тому чтобы принять случившееся.

Любопытство — не порок, но его надо держать в узде.

— Мы на вокзале Кингз-Кросс, говоришь? Я думаю, если бы ты захотел, ты мог бы сесть на поезд.
— Куда бы он отвёз меня?
— Вперёд.

— Но вы же умерли, — сказал Гарри.
— Несомненно, — деловито подтвердил Дамблдор.

В Хогвартсе тот, кто просит помощи, Гарри, всегда её получает. Я всегда гордился своей способностью переворачивать фразы. Слова, по моему отнюдь не скромному мнению, — наш самый неиссякаемый источник магии, способный одновременно причинить боль и вылечить её. Но в данном случае я перефразирую свое выражение и скажу: в Хогвартсе тот, кто больше других заслуживает помощи, всегда получает её. Не жалей умерших, Гарри, жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви.

Но помни, у тебя есть друзья. Ты не одинок.

Мы все из разных стран, мы говорим на разных языках, но наши сердца бьются как одно!

Страдать для человека так же естественно, как дышать.

Не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком.

Горраций очень любит комфорт, а ещё он любит собирать вокруг себя знаменитостей, преуспевающих и влиятельных людей. Ему нравится думать, что они прислушиваются к нему. Он сам никогда не стремился восседать на троне, предпочитает занять место за его спиной, там, знаешь ли, легче развернуться.

Прежде чем мы начнем банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!

Судя по вашему потрясенному виду, Гарри не предупредил вас о моём приходе. Тем не менее, давайте будем считать, что вы гостеприимно пригласили меня войти в дом.

Зрелость становится глупой и забывчивой, когда начинает недооценивать юность.

Сомневаюсь, что ты убьешь меня, Драко. Убить и думать об убийстве это не одно и то же.

Я мог бы ожидать, что вы предложите мне что-нибудь выпить, но, судя по всему, такое предположение грешит излишним оптимизмом.

Долго же ты просидишь в своей хижине, если станешь ждать, пока тебя полюбят все.

Люди имеют свойство просить того, что для них всего губительнее, — вот их беда.

Аберфорта обвинили в том, что он на козле испытывал недозволенные заклинания. Все газеты про это писали. И что ты думаешь, Аберфорт от всех спрятался? Ничего подобного! Продолжал как ни в чём не бывало работать. Правда, не знаю, умеет ли он читать. Может, это вовсе и не мужество…

— Этот шрам останется у него на всю жизнь. — Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор? — Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки.

… Для власти лучше всего приспособлены те, кто никогда к ней не стремился. Такие, как ты, принимающие руководство, потому что им его поручили, надевающие генеральский мундир по необходимости, а потом с удивлением обнаруживающие, что он сидит на них неплохо…

Для высокоорганизованного разума смерть — очередное приключение…

Странно, насколько близоруким может сделать тебя невидимость.

Сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы… имя этой спасительной силы — любовь.

Последствия наших поступков всегда так сложны, так разнообразны, что предсказание будущего и впрямь невероятно трудная задача.

Я отвечу на твои вопросы — если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.

— Не хочу показаться грубым, — заговорил он таким тоном, что в каждом звуке так и сквозила эта самая грубость. — …хотя, к несчастью, непроизвольная грубость, увы, слишком часто срывается с языка, — серьезно договорил за него Дамблдор. — Лучше уж вовсе ничего не говорить, милейший.

Каждый день, каждый час, даже, возможно, в эту самую минуту тёмные силы пытаются пробить брешь в стенах этого замка. Но в итоге, их сильнейшее оружие — это вы. Подумайте над этим.

Мы боимся неизвестности, когда смотрим на смерть и темноту, ничего более.

Последствия наших поступков всегда так сложны, так разнообразны, что предсказание будущего и впрямь невероятно трудная задача.

Я отвечу на твои вопросы — если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.

… Для власти лучше всего приспособлены те, кто никогда к ней не стремился. Такие, как ты, принимающие руководство, потому что им его поручили, надевающие генеральский мундир по необходимости, а потом с удивлением обнаруживающие, что он сидит на них неплохо…

— Не хочу показаться грубым, — заговорил он таким тоном, что в каждом звуке так и сквозила эта самая грубость.
— …хотя, к несчастью, непроизвольная грубость, увы, слишком часто срывается с языка, — серьезно договорил за него Дамблдор. — Лучше уж вовсе ничего не говорить, милейший.

— Он обвинил меня в том, что я «целиком и полностью человек Дамблдора».
— Как грубо.
— А я ответил ему, что так оно и есть.

Как и твоя мама, ты чересчур добр, а это качество люди всегда недооценивают, к сожалению.

В лабиринте нет ни драконов, ни подводных тварей. Вместо этого вы встретитесь с чем-то более страшным. Видите ли, в лабиринте люди сильно меняются. Найдите кубок, если сможете, но будьте осторожны – на пути к нему вы можете потерять самих себя.

Сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы… имя этой спасительной силы — любовь.