Цитаты из фильма Укрощение строптивого (125 цитат)

— Меня зовут Лиза.
— Вы в этом не виноваты.

— С вашего позволения, представлюсь. Меня зовут…
— На этом и закончим. Не хочу перегружать память.

Да или нет? Каков твой положительный ответ?

— Кажется, Вы очень любите животных.
— Люблю.
— А как насчет людей?
— Терплю, но не очень.

Можете разговаривать, но я вас не слушаю.

— Я вернулась, чтобы сказать, что ты ненормальный, хам, женоненавистник, грубиян и мужлан!
— А кроме этого?
— Ты еще и хвастун.
— Понял. Ты в меня влюбилась.
— Я?!

Звери — это тебе не люди, с ними можно договориться.

— Элия подавал в суд на всех жителей деревни!
— Даже на меня.
— А вы кто?
— Судья.

— Ты ещё ничего не сказал про мой костюм…
— А что, я должен был что-то сказать?
— Ну, положим, я его надела для тебя. Тебе нравится, не нравится? Выскажи свое мнение.
— Но ты и вчера в нем была.
— Нет, вчера был другой. Сегодня на мне костюм от Valentino.
— От Валентино? Я думал, это твой.
— Слушай, объясни мне одну вещь — ты в самом деле такой или прикидываешься?
— В самом деле такой — прикидываюсь.

— Значит, тебе всё равно, раздета я или одета?
— Всё равно!
[Лиза снимает с себя костюм] — Тогда сегодня вечером я буду разгуливать вот так! Нравится?
— Нет!
— Тебе за меня стыдно?
— Нет, мне за тебя холодно.

— Ты меня ударил!
— Это ведро.

— Скажи, как там с дождем, что-нибудь делаешь? — А что я могу поделать? — Молиться, что же еще? — Каждый вечер молю Иисуса. — Так обратись к нему с утра.

— В следующее воскресенье, в одиннадцать… — Что именно? — Мы поженимся. — Ни за что. — Что-то я не разобрал последнего слова.

— К рыбе я бы вам советовал белое вино из Боргонии 74-го года. — Нет. — Почему? — Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда. А какая у вас рыба? — Карп. — К карпу подойдет Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу. — Тогда я бы вам советовал Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу. — Почему? — Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда.

— Элиа, ты пользуешься телефоном? — Да. — И даже не спрашиваешь у меня разрешение? — Нет. — Ну что ж, звони…

— А ты, я вижу, не смеешься? — Нет. — Да ты посмотри, посмотри на экран! Разве не забавно? Видишь, как он полетел? Смотри, как он плюхнулся! Разве не смешно? — Нет. — Над упавшими смеются с тех пор, как стоит свет! А ты что же? — Да ведь он ударился, ему больно! — Весь принцип смешного как раз и состоит в падении, а ты от этого плачешь. — А! О… (ужасается) — Об этом говорил даже Чаплин. Лежит банановая кожура, подходит человек — и трах, он упал, поскользнувшись на кожуре. В зале смех. Это же как дважды два, а ты не смеешься. — Нет. — Ну, я тебе не нравлюсь, тебе не нравятся комические трюки, но ведь что-то тебе должно нравиться? — (плача) Нееет! — Спокойной ночи, это ужасно! — Ужасно! (продолжает плакать)

— Если опять для выжимания виноградного сока на вино нам придется нанимать двадцать человек — на их жалование, оплату страховки и всего другого уйдет чертова уйма денег! — Ваших? — Нет, ваших. — Моих? — Вы же их будете нанимать. — Не уверен. — Я пекусь о ваших деньгах, потому что я ваш бухгалтер. Именно поэтому я предлагаю статью экономии. У нас есть филиал фирмы «Дизель». Их соковыжималки работают за троих и причем в три раза быстрее! — А на что жить тем, которых мы не наймем? — Ну… прогресс требует жертв. — Уверяете меня, что эта машина будет работать за троих и причем в трое быстрее, чем рабочие? — Ставлю сто против одного. — Так вы печетесь о моих деньгах? — Нет, о вашей выгоде. — С чего бы это? — Не знаю… таков уж я есть.

— Итак, покупаем её? — Нет, мне нужна другая машина. — Какая же? — Электронный калькулятор — он будет работать за троих бухгалтеров и в три раза быстрее.

— Ай, а, ай, ай… — Ты сильно ушиблась? — Конечно, что за вопрос? — А-ха-ха-ха-ха! — Ты смеешься? — Ха-ха-ха, ох, до меня дошло — человек упал — нужно смеяться. Ах-ха-ха-хах. А ты не обманываешь меня, ты сильно ударилась? Сильно ударилась, ах-ха-ха-х, сильно ударила-аха-ха-сь, ах-ха-ха-х. Ну хорошо, ты меня научила, теперь пойдем, я помогу.

— Я не могу спать с женщиной, пока я в неё не влюблен. — А сколько раз ты влюблялся? — Никогда.

— Вы позволите войти? — Ко мне? — Да, я вся вымокла. — Похоже на дождь. — Так что, могу я войти? — Я не знаю, кто вы. <…> — Вы упражняетесь в остроумии, а я могу простудиться. — Я тоже. Вода одинаково для всех мокрая, а не только для вас одной. От вас отскакивают капли и попадают на меня.

— Видите ли, я представляю газету из Бергамо… — А я не представляю.

— Вы удивили меня, не скрою. Я ведь с вами разговариваю! Нет, это ни на что не похоже. Вы не хотите меня слушать? — Мне вас слушать… А с какой радости, хотел бы я знать? Только что, силой, вы ворвались в мой дом, вся мокрая, перепачкали тут мои полы, мои диваны, а мне вас слушать? Хе-хе, ничего себе вечерок выдался — собственная собака ставит мне мат, ваши брызги намочили мне рубаху.

Птички, попадая в клетку, смеются тоже, но от бессилия и злобы.

— Сколько вам лет?
— Не помню…
— Я бы дал меньше!

— Сколько тебе лет?
— Сорок.
— По тебе не скажешь…
— Я знаю.
— А мне двадцать пять.
— По тебе тоже не скажешь.
— Конечно.
— Я думал, двадцать шесть.

Это так просто — говорить «нет», когда не влюблен.

— Элиа? Так звали одного из пророков, кажется… Может, вы тоже можете предсказывать будущее?
— Суп у вас остынет, если не перестанете болтать.

— Сколько сахару?
— Два, но чтоб я видел.

— Ты мне поставил мат? Я с тобой больше не играю, собака! Помолчи, не хочу слушать твоих извинений.

— Отель «Корона»?
— Нет, это бензоколонка.
— Я хочу забронировать комнату.
— Это бензоколонка. Вам нужен бензин?
— Есть одиночный номер с ванной?
— Вам ванну бензина?
— А комнаты нет? И двойного номера тоже?
— У меня есть масло, вам нужно?
— Поняла… мест нет…

— К рыбе я бы вам советовал белое вино из Боргонии 74-го года.
— Нет.
— Почему?
— Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда. А какая у вас рыба?
— Карп.
— К карпу подойдет Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу.
— Тогда я бы вам советовал Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу.
— Почему?
— Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда.

Сто на сто — это сколько?
— Десять тысяч.
— Почему?
— Такова жизнь…

— Кстати, дождя давно нет, ты что-то делаешь?
— А что я могу сделать?
— Молись?
— Каждый вечер молюсь Иисусу.
— Обращайся выше.

Кофе!
— Какой?
— Как всегда — слабый и крепкий.

— Элиа, поздравляю тебя с днем рождения.
— Спасибо.
— А знаешь, ты подошел к тому возрасту, когда нужно подумать, ну, словом, взглянуть на себя, как на продолжателя рода человеческого…
— Ну да, все ясно. Те же разговоры. Ты же знаешь, что я никогда не женюсь.
— Не женишься?! Элиа, ты же крепкий, полный сил и жизненной энергии мужчина…
— Убери руки!
— Но как это может быть, чтоб ты не подыскал себе женщину?!
— А ты подыскал?

Ты вспомни, тебе должны быть знакомы такие…
— Знакомы, конечно.
— Ага, ну и что ты делаешь?
— Я просто в сарае колю дрова. А ты что?
— Звоню в колокола.
— Хм… И часто звонишь?!
— Вот [показывает свои руки].

— Широкоплечий, загорелый, темные глаза, волевой подбородок, греческий нос, проницательный взгляд…
— Продолжайте…

— Элиа, ты пользуешься телефоном?
— Да.
— И даже не спрашиваешь у меня разрешение?
— Нет.
— Ну что ж, звони…

— До встречи в Милане.
— А ты скоро туда приедешь?
— Да, скоро. Через три — четыре года.

— Могу я узнать, который час?
— Страшно поздно — семь часов! Взошло солнце, машина твоя починена — можно ехать.
— Доброе утро, Элиа.
— Добрый день, а точнее — до свидания!

Мамми! Ну что, как тебе мой галстук? Нравится? Да, при галстуке полагается пальто, но я его не нашел.

— Я не пройду такое расстояние пешком. — Пожалуйста, я могу одолжить тебе свой велосипед. Я его никогда никому не давал. Ты мне потом пришлешь его назад. — … — Можешь даже не присылать, если не хочешь, я куплю себе другой. — Я оценила твое великодушие. Лиза Сильвестри очень признательна деревенскому джентльмену за отличный ужин, за торт, который не попробовала, за чудную компанию, за все, чего я не получила — спасибо!

— Могу я узнать, который час? — Страшно поздно — семь часов! Взошло солнце, машина твоя починена — можно ехать. — Доброе утро, Элиа. — Добрый день, а точнее — до свидания!

— Ты упряма, вроде осла. — Вот и первый комплимент!

Мужчины предпочитают развлекаться, не касаясь наших проблем. Разная там психология попросту отпугивает их, им становится скучно.

В отпуск уходят от работы, которая не нравится. Мне моя работа очень даже по душе.

— Тебе нравятся детективы? — Нет. Я не люблю, когда убивают людей.

Вы, которых окрутили женщины, перекроили по своему подобию, да вы забыли, что такое мужской характер!

Если ты подкармливаешь птиц, значит у тебя добрая душа.

В музыке, как нигде, проявляется душа.

Сеньорита, ему стыдно сознаться, но он совершенно не знает, где проживает вежливость.

— Элиа? Так звали одного из пророков, кажется… Может, вы тоже можете предсказывать будущее? — Суп у вас остынет, если не перестанете болтать.

— Элия подавал в суд на всех жителей деревни! — Даже на меня. — А вы кто? — Судья.

Мне импонирует твоя романтичность. Я люблю полумрак, нечеткость… тогда облик самого обычного, сидящего напротив мужчины, меняется… он становится… необыкновенным.

— И когда же ты отдыхаешь? — Отдыхают от работы, которая не нравится, а мне моя работа нравится.

— Привет, Элиа. — Я что, здоровался с тобой?

Да или нет? Каков твой положительный ответ?

— И когда же ты отдыхаешь?
— Отдыхают от работы, которая не нравится, а мне моя работа нравится.

— Что вам нужно?
— Кое-какую информацию я уже успел получить от ваших друзей. Они рассказали, что у вас…
— Так, и что же у меня?
— Если не кривить душой, то портрет получится не очень-то хороший. Конечно, на вид вы симпатичный человек, известный в округе, но говорят, у вас плохой характер.
— У меня плохой характер? Это у меня-то он плохой?
— [всё кафе хором] Да!
— [Элиа выплескивает кофе на официанта] Кто сказал? Хором, это ещё не значит, что так считает каждый из вас. Я спрашиваю, кто лично? Вот ты, плохой у меня характер?
— Да.
— Смелый и за это прощаю.

— Как я понял, от хандры ты избавилась?
— Она улетучилась, её нет. И до того мне всё симпатично, даже ты… даже ты недурно выглядишь.
— Не думал, что простой цикорий производит такой эффект.
— Цикорий, ты сказал? Так ты свернул мне сигарету из цикория? Здесь внутри цикорий, да?
— А ты думала, я принес марихуану?

— Неужели же весь вечер скучать?
— Могу показать тебе Ганимеда.
— Он что, твой друг?
— Нет, это друг Юпитера — его третий спутник.

— Разве ты не должен быть в Брюсселе?
— Мне нравится баскетбол.
— С каких это пор?
— С этих самых. Как у нас дела?
— Какие тут могут быть дела? Вот!
— Вот это я и спрашиваю.
— Конечно, спрашиваешь ты, не мне же спрашивать, если мы проигрываем 86:0!
— Тогда дела плохи.
— Хуже некуда!

— В следующее воскресенье, в одиннадцать…
— Что именно?
— Мы поженимся.
— Нет!
— Что-то я не разобрал последнего слова.

— Так на чем мы остановились?
— Я что-то не помню.
— Ну тогда начнем сначала?

Вы позволите войти?
— Ко мне?
— Да, я вся вымокла.
— Похоже на дождь.
— Так что, могу я войти?
— Я не знаю, кто вы.
<…>
— Вы упражняетесь в остроумии, а я могу простудиться.
— Я тоже. Вода одинаково для всех мокрая, а не только для вас одной. От вас отскакивают капли и попадают на меня.

Зачем вообще они нужны?… Эти самые женщины…

— Если опять для выжимания виноградного сока на вино нам придется нанимать двадцать человек — на их жалование, оплату страховки и всего другого уйдет чёртова уйма денег!
— Ваших?
— Нет, ваших.
— Моих?
— Вы же их будете нанимать.
— Не уверен.
— Я пекусь о ваших деньгах, потому что я ваш бухгалтер. Именно поэтому я предлагаю статью экономии. У нас есть филиал фирмы «Дизель». Их соковыжималки работают за троих и причем в три раза быстрее!
— А на что жить тем, которых мы не наймём?
— Ну… прогресс требует жертв.
— Уверяете меня, что эта машина будет работать за троих и причем в трое быстрее, чем рабочие?
— Ставлю сто против одного.
— Так вы печётесь о моих деньгах?
— Нет, о вашей выгоде.
— С чего бы это?
— Не знаю… таков уж я есть.

Мамми! Ну что, как тебе мой галстук? Нравится? Да, при галстуке полагается пальто, но я его не нашел.

В музыке, как нигде, проявляется душа.

Сеньорита, ему стыдно сознаться, но он совершенно не знает, где проживает вежливость.

— Каждый вечер я молюсь Иисусу. — Обращайся выше.

— Вы вспыльчивы и запальчивы, потому что неженатый! — Значит, я вспыльчивый и женатый, потому что запальчивый?

— Я вернулась, чтобы сказать, что ты ненормальный, хам, женоненавистник, грубиян и мужлан! — А кроме этого? — Ты еще и хвастун. — Понял. Ты в меня влюбилась.

— С вашего позволения, представлюсь. Меня зовут… — На этом и закончим. Не хочу перегружать память.

— Кажется, Вы очень любите животных. — Люблю. — А как насчет людей? — Терплю, но не очень.

Можете разговаривать, но я вас не слушаю.

— Элиа, поздравляю тебя с днем рождения. — Спасибо. — А знаешь, ты подошел к тому возрасту, когда нужно подумать, ну, словом, взглянуть на себя, как на продолжателя рода человеческого… — Ну да, все ясно. Те же разговоры. Ты же знаешь, что я никогда не женюсь. — Не женишься?! Элиа, ты же крепкий, полный сил и жизненной энергии мужчина… — Убери руки! — Но как это может быть, чтоб ты не подыскал себе женщину?! — А ты подыскал? — А причем тут я? Хе-хе… Ну, вот скажи, разве у тебя не бывает таких моментов, когда плоть восстает и требует своего? Эти импульсы трудно подавлять в себе. Бренность своего требует, ей невозможно противиться. Ты вспомни, тебе должны быть знакомы такие… — Знакомы, конечно. — Ага, ну и что ты делаешь? — Я просто в сарае колю дрова. А ты что? — Звоню в колокола. — Хм… И часто звонишь?! — Вот (показывает свои руки).

— Кофе! — Какой? — Как всегда — слабый и крепкий.

— Отель «Корона»? — Нет, это бензоколонка. — Я хочу забронировать комнату. — Это бензоколонка. Вам нужен бензин? — Есть одиночный номер с ванной? — Вам ванну бензина? — А комнаты нет? И двойного номера тоже? — У меня есть масло, вам нужно? — Поняла… мест нет…

— Ты еще ничего не сказал про мой костюм… — А что, я должен был что-то сказать? — Ну, положим, я его надела для тебя. Тебе нравится, не нравится? Выскажи свое мнение. — Но ты и вчера в нем была. — Нет, вчера был другой. Сегодня на мне костюм от Valentino. — От Валентино? Я думал, это твой. — Слушай, объясни мне одну вещь — ты в самом деле такой или прикидываешься? — В самом деле такой — прикидываюсь.

— Значит, тебе все равно, раздета я или одета? — Все равно! (Лиза снимает с себя костюм): — Тогда сегодня вечером я буду разгуливать вот так, нравится? — Нет!!! — Тебе за меня стыдно? — Нет, мне за тебя холодно.

Зачем вообще они нужны?.. Эти самые женщины…

— Широкоплечий, загорелый, темные глаза, волевой подбородок, греческий нос, проницательный взгляд… — Продолжайте…

— Ты сделала ужасную ошибку, твой выбор был неудачен.
— А ты откуда знаешь, что неудачен?
— Ну подумай, разве деревня для такой девушки, как ты, привыкшей к Милану, Портофино, Картоно?
— Кортино!
— Да. Девушка вроде тебя не должна влюбляться в деревенского парня. Ты и недели не выдержала бы здесь, среди кур и свиней.

Мне импонирует твоя романтичность. Я люблю полумрак, нечеткость… тогда облик самого обычного, сидящего напротив мужчины, меняется… он становится… необыкновенным.

— Вы удивили меня, не скрою. Я ведь с вами разговариваю! Нет, это ни на что не похоже. Вы не хотите меня слушать?
— Мне вас слушать… А с какой радости, хотел бы я знать? Только что, силой, вы ворвались в мой дом, вся мокрая, перепачкали тут мои полы, мои диваны, а мне вас слушать? Хе-хе, ничего себе вечерок выдался — собственная собака ставит мне мат, ваши брызги намочили мне рубаху.

— Нет, мы не знакомы, надо познакомиться получше, поговорить.
— Говори, если хочешь.
— Значит так, я родился холодным зимним вечером, в день четвертого августа, в девятнадцать часов, двадцать минут, то есть без сорока восемь, вот в этой комнате. Внизу, моя мать нервно прохаживалась туда-сюда, куря сигару. Моя мама была высокий мужчина, блондин, похожий на мою бабушку. А мой дед, наоборот, темноволосый.

— А ты, я вижу, не смеешься?
— Нет.
— Да ты посмотри, посмотри на экран! Разве не забавно? Видишь, как он полетел? Смотри, как он плюхнулся! Разве не смешно?
— Нет.
— Над упавшими смеются с тех пор, как стоит свет! А ты что же?
— Да ведь он ударился, ему больно!
— Весь принцип смешного как раз и состоит в падении, а ты от этого плачешь.
— А! О… [ужасается] — Об этом говорил даже Чаплин. Лежит банановая кожура, подходит человек — и трах, он упал, поскользнувшись на кожуре. В зале смех. Это же как дважды два, а ты не смеёшься.
— Нет.
— Ну, я тебе не нравлюсь, тебе не нравятся комические трюки, но ведь что-то тебе должно нравиться?
— [плача] Не-е-ет!
— Спокойной ночи, это ужасно!
— Ужасно! [продолжает плакать]

— Ай, а, ай, ай…
— Ты сильно ушиблась?
— Конечно, что за вопрос?
— А-ха-ха-ха-ха!
— Ты смеешься?
— Ха-ха-ха, ох, до меня дошло — человек упал — нужно смеяться. Ах-ха-ха-хах. А ты не обманываешь меня, ты сильно ударилась? Сильно ударилась, ах-ха-ха-х, сильно ударила-аха-ха-сь, ах-ха-ха-х. Ну хорошо, ты меня научила, теперь пойдем, я помогу.

— Итак, покупаем её?
— Нет, мне нужна другая машина.
— Какая же?
— Электронный калькулятор — он будет работать за троих бухгалтеров и в три раза быстрее.

Знаешь, тут открыли танцзал рядом, в тридцати километрах. Может, поедем на велосипеде? Педали будем крутить по очереди… Ну, хочешь, крути ты!

В отпуск уходят от работы, которая не нравится. Мне моя работа очень даже по душе.

— У тебя прекрасная библиотека. Я иногда читаю перед сном. Тебе нравятся детективы?
— Нет. Я не люблю, когда убивают людей.

— Мне хорошо с тобой. Ты мне нравишься.
— Хм… Это же и так ясно.

Мужчины предпочитают развлекаться, не касаясь наших проблем. Разная там психология попросту отпугивает их, им становится скучно.

— Я не пройду такое расстояние пешком.
— Пожалуйста, я могу одолжить тебе свой велосипед. Я его никогда никому не давал. Ты мне потом пришлешь его назад.

— Можешь даже не присылать, если не хочешь, я куплю себе другой.
— Я оценила твое великодушие. Лиза Сильвестри очень признательна деревенскому джентльмену за отличный ужин, за торт, который не попробовала, за чудную компанию, за все, чего я не получила — спасибо!

— Ваши друзья уверяют, что вы такой вспыльчивы и запальчивы, потому что ещё неженатый!
— Значит, я вспыльчивый и женатый, потому что запальчивый?

— Эй, Тонио. Что ты делаешь? Сеешь не вовремя?
— Нет, это зерно для ворон.
— Молодец! Кормить птиц, означает иметь тонкую, благородную душу.

Вы, которых окрутили женщины, перекроили по своему подобию, да вы забыли, что такое мужской характер!

У тебя до женитьбы была копна волос, где они теперь? А ты был как колосок, а сейчас? Подвинься, пингвин надутый.

Я всегда много кушаю, когда нервничаю. Судя по твоей фигуре, спокойная жизнь тебе вообще неизвестна.

Если ты подкармливаешь птиц, значит у тебя добрая душа.

Ты на самом деле такой или просто притворяешься? Я в самом деле такой. Просто притворяюсь.

Мужчины предпочитают развлекаться, не касаясь наших проблем. Разная там психология попросту отпугивает их, им становится скучно.

В отпуск уходят от работы, которая не нравится. Мне моя работа очень даже по душе.

В музыке, как нигде, проявляется душа.

Вы вспыльчивы и запальчивы, потому что неженатый! Значит, я вспыльчивый и женатый, потому что запальчивый?

Вы, которых окрутили женщины, перекроили по своему подобию, да вы забыли, что такое мужской характер!

Сеньорита, ему стыдно сознаться, но он совершенно не знает, где проживает вежливость.

С вашего позволения, представлюсь. Меня зовут… На этом и закончим. Не хочу перегружать память.

Элия подавал в суд на всех жителей деревни! Даже на меня. А вы кто? Судья.

Тебе за меня стыдно? Нет, мне за тебя холодно.

Кажется, Вы очень любите животных. Люблю. А как насчет людей? Терплю, но не очень.

Ты еще и хвастун. Понял. Ты в меня влюбилась.

Ты сможешь сделать много добра.

Не бойтесь! Теперь можно быть нормальными людьми! Думать можно! Трудно, непривычно… но можно! Надо только начать!

Дети с детства играют в убийства. Посмотри на наши игрушки. Мы учим их убивать с детства.

Ради кого идете на смерть? Ходите подарить им свободу? А что они с ней будут делать? Зачем она им, не думали?

Спросите у первого встречного! Где у нас первый встречный? Да вот он!

Это не народ, это хуже народа. Это лучшие люди города.

Вас не предупреждали, что я болен всеми нервными и психическими заболеваниями? И еще тремя, неизвестными до сих пор.

Вы не скажете, что происходит там, наверху? Я последнее время стал плохо видеть. Сегодня каждый сам за себя решает, что он видит.

Смелые люди, но всего боятся.