Мимино – один из самый известных и любимых советских фильмов. Мимино — по-грузински «сокол» — так друзья зовут летчика — Валико Мизандари, постоянно попадающего в смешные, грустные, а порой драматические ситуации. Фильм о том, как не потерять самого себя по пути к мечте, о любви к своему родному краю. Цитаты из этого фильма стали народными, и пригодятся каждому и на работе и за праздничным столом. В данной подборке собраны самые известные фразы из фильма Мимино.
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, я пешком постою…
— Спасибо, я пешком постою…
Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся: ты и она не две пары в сапоги…
— У меня вопрос к свидетелю: «Скажите, подсудимый испытывал личную неприязнь к потерпевшему?»
— Да-а… исьпитывал. Он мне сказал: «Такую личную неприязнь я исьпитываю к потерпевшему, что кушать не могу».
— Да-а… исьпитывал. Он мне сказал: «Такую личную неприязнь я исьпитываю к потерпевшему, что кушать не могу».
— Да не влезет сюда корова — здесь продай!
— Здесь кто её купит? Здесь её все знают…
— Здесь кто её купит? Здесь её все знают…
— Так что же он, в Москву без денег приехал?
— Слушай, какой моральный человек в Москву без денег едет? Ну пошёл в ресторан, туда-сюда, закусил и кончились!
— Слушай, какой моральный человек в Москву без денег едет? Ну пошёл в ресторан, туда-сюда, закусил и кончились!
— Свидетель Хачикян, ну… а люстру-то подсудимый разбил, да?
— Даа… Разбиль. Зачем отрицать… Когда мы пошли домой, он случайно стулом задел…
— Даа… Разбиль. Зачем отрицать… Когда мы пошли домой, он случайно стулом задел…
— Марципан, я Сокол. Вошёл в зону, прошу условия посадки. Приём? — Сокол! Я Марципан. Высота по стандарту 1800, ветер 2—3 юго-запад. Посадку разрешаю.
Гиви Иванович! Совсем тебя этот ГАИ не уважает, слушай. И машину отнял, и права.
— Восемь было, один баран куда делся? — А себя ты посчитал? — Нет. — Так восемь — это вместе с тобой было.
— Свидетель Хачикян, ну а люстру-то подсудимый разбил, да? — Даа… Разбиль. Зачем отрицать… Когда мы пошли домой, он случайно стулом задел.
Вы знаете, что, я Вам один умный вещь скажу, но только Вы не обижайтесь. Вот у меня дочка — Алла. Если кто-нибудь позвонит, скажет: «Алла, пойдём в ресторан туда-сюда, потанцуем». Я очень плохо буду думать о нём. А если позвонит скажет: «Дядя Рубен, можно с Аллой пойду культурное мероприятие». Скажу: Иди, дорогой.
Пассажир может две недели сидеть, ничего с ним не будет, а курица испортится!
Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся: ты и она — не две пары в сапоги…
— Валико! Восемь было, один баран куда делся?
— А себя ты посчитал?
— Нет.
— Так восемь — это вместе с тобой было…
— А себя ты посчитал?
— Нет.
— Так восемь — это вместе с тобой было…
— Лётчик?
— Иногда. Вообще-то, я эндокринолог.
— Иногда. Вообще-то, я эндокринолог.
Алё! Ларису Ивановну хочу!
Знаешь что? Я тебе умный вещь скажу, но только ты не обижайся… Слушай, когда мне будет приятно, я так довезу!… Что тебе тоже будет приятно.
«Слушай, друг, у тебя хорошие глаза, сразу видно, что ты хороший человек, — обращается Хачикян к парню, который стоит, заложив руки за спину, рядом с милиционером у двери районного суда. — Там хороший парень погибает, помоги!»
Подходит второй милиционер, они берут его под руки и ведут к «воронку». У «воронка» парень оборачивается и кричит:
— Извини, генацвале, лет через пять помогу!
Подходит второй милиционер, они берут его под руки и ведут к «воронку». У «воронка» парень оборачивается и кричит:
— Извини, генацвале, лет через пять помогу!
Гиви Иванович! Совсем тебя этот ГАИ не уважает, слушай. И машину отнял, и права.
Всё! Больше никому не дам. Сам научусь ездить.
―Валико, что она хочет? ―Ничего не хочет. Танцует.
Нет, кувшин можно склеить, а разбитое сердце — никогда!
— У меня вопрос к свидетелю: «Скажите, подсудимый испытывал личную неприязнь к потерпевшему?» — Даа… испытывал. Он мне сказал: «Такую личную неприязнь я испытываю к потерпевшему, что кушать не могу».
Иди сюда, сынок. Если его где-нибудь встретишь — не убивай. Очень прошу. Знаешь, какое сейчас время. Не так поймут.
— Что? Опять выселяют? — Нет. В этом гостиница я директор.
Ты в зоопарке был? Верблюд видел?
Я щас там так хАхАтался!
— Хачикян!
— А?
— Свидетель Хачикян, я Вас что, должна по всей Москве искать?
— Слушай, Вы сами сказали: «Свидетели, удалитесь!» — я удалился…
— А?
— Свидетель Хачикян, я Вас что, должна по всей Москве искать?
— Слушай, Вы сами сказали: «Свидетели, удалитесь!» — я удалился…
— Дали!
— Что дали?
— 26-Б дали. Такая гидравлика, с ума сойдешь.
— Что дали?
— 26-Б дали. Такая гидравлика, с ума сойдешь.
*Дзер нманнерэ хайтаракумен Республикан!* Такие, как Вы, позорят республику! Хачикян — это я.
— Этот… потерпевший… открыл дверь, а Валико джан… подсудимый… сказал: «Здравствуй, дорогой». А потерпевший сказал: «Извините, я туалет хочу…» А она… выскочился на улицу и кричала «милиция, милиция…». А я сказал: «Валик-джан, пошли домой»… и пошли…
— Значит, вы утверждаете, что подсудимый не наносил побоев потерпевшему?
— Конечно, не наносил! Он пошёл туалет, а Валик-джан не смог дверь сломать…
— Значит, дверь он ломал?
— Зачем ломал?
— Ну Вы же сами сказали.
— Слушай, я русский язык не хорошо знаю… Он постучил дверь и сказал — тоже хочет… Такие вопросы задаёте, что неудобно отвечать… даже…
— Значит, вы утверждаете, что подсудимый не наносил побоев потерпевшему?
— Конечно, не наносил! Он пошёл туалет, а Валик-джан не смог дверь сломать…
— Значит, дверь он ломал?
— Зачем ломал?
— Ну Вы же сами сказали.
— Слушай, я русский язык не хорошо знаю… Он постучил дверь и сказал — тоже хочет… Такие вопросы задаёте, что неудобно отвечать… даже…
— Спасибо тебе за всё, Рубик-джан.
— Мы ещё увидимся. Я так думаю…
— Мы ещё увидимся. Я так думаю…
— Вы говорите, что подсудимый не был знаком с потерпевшим. Зачем же он к нему пришел?
— Мы ему покрышки принесли, его резины совсем лысые. Эти «Жигули»… Чем думают, я не знаю? Под ногами крутятся, крутятся…
— Мы ему покрышки принесли, его резины совсем лысые. Эти «Жигули»… Чем думают, я не знаю? Под ногами крутятся, крутятся…
Скажи ему, пусть уйдёт. И так дышать нечем.
— Немного жмет. ― Жарко. От тепла предметы расширяются, а это кепка зимняя. Зимой твоя голова будет меньше. Иди. — От тепла предметы расширяются, а это кепка зимняя. — Зимой твоя голова будет меньше.
