Известные цитаты великих людей про государство (500 цитат)

У нас есть два слова: Родина и Государство. Родину мы любим. Поэтому Родина — «мать наша», а государство — «мать вашу!!!»

Экономика страны познается по ее дорогам, аккуратность женщины – по ее ванной комнате, мужское достоинство – по рукопожатию, а забота государства о людях – по районным поликлиникам.

Чем ближе государство к падению, тем многочисленнее его законы.

Стать государством очень сложно. Другие начнут с тобой драться, и тебя могут завоевать более сильные государства и украсть твою культуру… В этом мире тебя сотрут с карты, если ты недостаточно силён.

Когда государство ежегодно тратит 500 миллиардов долларов на оборонную промышленность и лишь два миллиарда на исследование среды нашего обитания, стоит задуматься, действительно ли на Земле существует разумная жизнь?

Ах, если бы высшим достоинством государства было человеческое.

Никогда ещё в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью.

Я считаю, что все это некая такая ступень к более развитой системе. Вообще, все эти паленые ксивы, все эти паспорта, миллиарды людей со всеми палеными мухлевками, бумажками, какими-то налоговыми, этими всеми – это все несовершенно разработанная система. И систему эту пора, как говорится, менять. Эти все паспорта какие-то, эти визы – это все давно неактуально. И все это, так или иначе, или принудительно, или добровольно, или как-то еще, в зависимости от государств – если это полицейские государства, там будут принудительные меры какие-то, наверное.

Государство — собака, которую нужно держать на цепи.

Государственный строй — это музыка, а не механика.

Возлюби ближнего, как самого себя, — этот принцип даёт ясную уверенность чувства. Помимо того, это совершенный регулятор поведения. Наконец-то ты спокойно обретаешь своё место в системе объективных связей, как этого требуют в равной мере и психиатры, и католические теологи-моралисты. Государство — если оно хочет быть христианским — в данном случае, видимо, право, ибо христианское миросозерцание содержит всё для него необходимое. Христианское воспитание — это воспитание для совместной и деятельной жизни. Но просчёты обнаруживаются, как только возникает стремление силой принудить других к этому счастью (так Каренин отказывается дать согласие на развод, чтобы оградить жену от греха беззаконной любовной связи). И, помимо того, видеть в христианстве единственный залог здоровья государственного организма — это противоречит самим законам развития.

А государство — это милиционеры.

Государство существует, охраняемое личным участием каждого.

Трое составляют сущность государственного строя — правитель, судья и частный человек.

Страна у нас замечательная, а вот с государством не повезло. Дурацкое оно, глупое.

Полиция в жизни каждого государства есть.

Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности,
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.

И сверхдержавы должны быть развивающимися странами.

Государство всегда именуют отечеством, когда готовятся к убийству людей.

Очень жаль, что все, кто умеет руководить государством, уже работают таксистами и парикмахерами.

Страна у нас замечательная, а вот с государством не повезло. Дурацкое оно, глупое.

Была когда-то страна искусных наездников и хлопковых полей, звалась она Старым Югом…
Там, в дивных уголках, застыла в прощальном поклоне сама Галантность. Там жили последние Рыцари и прекрасные Дамы, последние Хозяева и их Рабы…
Теперь об этом можно прочитать только в книгах, теперь это не более, чем сон, которые трудно забыть.
Это целый Мир, унесенный ветром…

Страна беднеет и страдает, потому что ее центр прогнил на сквозь.

Чтобы не было войны и вселенских сует,
Нынче мнение страны не интересует.

Сегодня мой ум ясен, как никогда. Ничто, ни человек, ни страна, ни Бог не встанут у меня на пути.

Страна, которой все равно на свой народ, не должна существовать.

Жизненное счастье нельзя делить по религиозному признаку! Я исповедую ислам, я мусульманин, но я склоняю голову, уважая все религии, народы моей страны свободны верить в то, во что они хотят!

Что нужно этой стране — как и любой другой, — нет, это не наследник престола, а мир… мир и не война, которая угнетает страну и уничтожает её богатства.

Северяне рассказывают такую историю. Прежде чем была создана земля, был другой мир, называющийся Муспелль. Этот мир был на юге, потому там было светло и жарко, всё горело и полыхало. Искры из Муспелля стали звёздами. Другие искры растопили лёд из ледяного мира, Нифльхейма, и так появился великан Имир. Муспелль — один из девяти миров, теперь это страна огненных великанов, никакие другие создания не могут жить там.

Ты готов умереть за «твоя страна»? Я готов, здесь и сейчас.

Способ принятия решений — это, прежде всего, процедуры и методы, которые позволяют принимать правильные решения. И есть ещё одно непременное условие. Человек, принимающий решение, должен точно знать, чего он хочет. Это должен быть человек, наполненный определёнными убеждениями. Он должен быть привержен определённой идее, он должен к чему-то стремиться и по этому критерию выбирать людей, которые рядом с ним. Но кроме того, если этот человек хочет, чтобы его страна была свободной и достойной, то он сам создаёт такие условия, которые не позволяют происходить произволу в принятии решении. Он распределяет власть, он создаёт нормальное дееспособное правительство, он даёт контрольные функции парламенту и тогда он не подвержен тому, что может с ним произойти, если кто-то в последнюю минуту перед сном зашёл и посоветовал. Вот это самое главное, пожалуй, с чего надо было бы начинать, чтобы решения принимались так, как нужно стране. Кроме того, важно, чтобы этот человек чувствовал страну. Понимал, что она хочет. Ведь на самом деле власть в этом смысле — это только способ реализации того, ради чего тебя люди избрали или привели к власти.

Я думаю, что поэтому иногда и возникает плохое отношение к стране. Из-за того, что наделало правительство. Это как плохой сосед по квартире: «Опа, извини. Я поломал все твои вещи? Я не знал, что это твоё».

– Понимаешь ли, у каждой страны есть свой цвет, запах и своя заразная болезнь. В Канаде — заискивание. Во Франции — зазнайство. В США — зашоренность.
– А в Руанде?
– Безответственность и безнаказанность власти. Здесь царит абсолютный хаос. Для тех, у кого есть деньги или власть, все, что запрещено в других странах, здесь становится возможным и доступным. Надо лишь осмелиться. Жалкий лгунишка у меня на родине здесь может запросто превратиться в мошенника, наш же мошенник у вас становится бессовестным грабителем. Хаос, а главное, окружающая их нищета дают таким людям возможности, которых у них раньше не было.

Деньги бегут из страны, когда кто-то делает им ноги.

Все ходит ходуном – вся страна под бодуном.

У нас страна огромных возможностей не только для преступников, но и для государства.

Как повезло властям, что люди никогда не думают.

Россия – лучшая в мире Родина! Но самое несуразное государство.

О государстве лучше всего судить по тому, как в нём судят.

Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства.

Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства.

Конституция государства должна быть такой, чтобы не нарушать конституцию гражданина.

Я устал. Я ухожу.

Я, наверное, это триста раз произносил, что сейчас, вполне официально, на каждом заведении государственной власти написать: «Да, мы офигели. Ну и что?»

Сейчас некоторые сумасшедшие ходят в Госдуму и рассказывают, что главная проблема – в наценках и отсрочках. Надо, чтобы деньги быстрее возвращались к производителю. Но если такой закон примут, кирдык придет в первую очередь производителям.

Почему и сейчас работают «в серую»? Именно потому, что когда ты, по сути дела, 50% зарплаты отдаешь в непонятные фонды, в которых все время дырка, это бесполезно.

Социального бизнеса не существует. Перекладывание чиновниками своих социальных обязанностей на бизнес – это воровство и коррупция, которые должны уголовно преследоваться.

Россия делится на шесть экономических зон: Украина, Кыргызстан, государство «Московия», государство «Санкт-Петербург», остров «Калининград», государство «Российские регионы».

Почему и сейчас работают «в серую»? Именно потому, что когда ты, по сути дела, 50% зарплаты отдаешь в непонятные фонды, в которых все время дырка, это бесполезно.

С государством вы будете общаться всегда. Это неизбежно. Для открытия одного магазина нужно 34 контролирующих органа и 600 подзаконных актов. Проверки будут к вам приходить очередями.

Государственные инвестиции в стартапы это освоение денег, а для стартаперов это иллюзия собственной гениальности.

Я не обращаюсь к государству за помощью. Если государство заинтересовано помочь, оно должно само приходить и предлагать. Если мы развиваемся, — значит, платим больше налогов, поэтому это дело государства — прийти и сказать: «Ребята, чем вам помочь?»

От съезда к съезду, от съезда к съезду… Вот так самое передовое в мире государство и съехало.

Государство есть совокупность граждан.

В государстве следует четко различать арифметическое большинство и большинство политическое.

Люди обычно гордятся своим гражданством, потому что государство защищает человека. Государство вписывается за него. Государство его лечит, государство его находит, если он где-то потерялся. Государство его выручает, если он попал в беду.

C момента основания и по сей день РПЦ способна существовать только в тоталитарном варианте, когда ее «эксклюзивность» в общественном пространстве обеспечивается как минимум 14 статьями уголовных уложений, десятком законов и подзаконных актов, штыками, дубинками, нагайками, страхом каторги, ссылки и лишения всех прав состояния (напомню, именно эти факторы позволяли православию сохраниться в качестве главенствующей религии в т. н. «Святой Руси», т. е. в царской России). Никакой другой рецептуры удержания РПЦ на плаву не существует. Стремление современного человека быть свободным, развитие наук, распространение Интернета и пр. — в столь тяжких для религиозного мракобесия условиях для «торжества православия» потребуется, боюсь, уже не 14, а 114 уголовных статей, пятикратное увеличение репрессивного аппарата и изготовление примерно 25 миллионов нагаек.

— Простите, а скажите, зачем нам столько госканалов? Сделать их такими частными, пусть их крупный бизнес содержит!
— Стёпка, у нас сейчас государство есть самый крупный в стране бизнес!

— Я назначен московским опер-полицмейстером…
— Тогда я не смогу быть с тобой, с опер-полицмейстером никогда, власть это грязь, откажись, это преступно, безнравственно!!!
— Безнравственно обходить грязь стороной, а если грязь у тебя в доме, то нужно дом сделать чистым.

— Банда — это просто толпа негодяев. Почему я должен желать вступить в банду, когда я пытаюсь стать полицейским?
— Так ты хочешь присоединиться к банде, называемой «государство»? Сейчас я поведаю тебе немного правды за этот мир.
— Внимательно слушаю.

— Поздравляю, друг мой! В моей стране всегда будут рады видеть героя.
— Похоже, они сделали всю работу за нас. Думаю, уничтожить перевозчик было самым безопасным. Жаль, что мы не можем воспользоваться им сами.
— Верно. Но эта машина — не самое мощное оружие, что было в руках «Ментэл».
— Ты это о чём?
— Позитивность и оптимизм — вот истинная мощь, что помогает сплотить людей и обустроить государство. Не кажется ли тебе, что если их наркотик может придать моим людям эти качества, то не так уж он и плох? Просто он попал не в те руки, я же помножу его на свободную волю.
— Что?
— Ха-ха! Не беспокойся так, друг мой. Оружие опасно лишь в руках настоящих мерзавцев. «Ментэл» — просто животные, а мы — нет. Так ведь?

Джулиан был занят любимым делом: разглядывал Темзу. Хоть что-то неизменно в этой стране — суетливые мелкие барашки все разбиваются о парапет. Им на Brexit плевать.

Колониализм заблокировал извне формирование единого механизма развития стран «третьего мира», движок развития работал только в небольших анклавах, связанных пуповиной с империей.

Живут, как и родители, будто на ощупь, не понимая, какой хотели бы видеть страну.

Жители современного сектора России и население глубинки кажутся друг другу обитателями разных планет. Это и есть подлинная российская драма.

Иллюзия единства страны держалась на оболочке идеологии, которую вдалбливали старшим поколениям партийные профессора. Оболочка лопнула в 1990-х, и выяснилось, что в России на самом деле две страны!

Страна — это скалы, деревья и реки. Разве камни нуждаются в защите?

Вот еще какие земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и услышишь, что на белом свету делается; а то бы так дураками и померли.

Чем больше страна, тем больше в ней идиотов.

На Курилах заливаешь полные баки топлива и берешь курс на запад. Скорость — девятьсот километров в час. Один час полета, два, три, пять, семь… Керосин кончается, а Россия — нет! Вот что такое наша страна.

Разбойник с большой дороги, участвует ли он в шайке или грабит в одиночку, равно остается грабителем; и страна, затевающая войну, есть не что иное, как большая шайка грабителей.

Что касается сотрудников полиции и Росгвардии: парни, вы помните, как на Украине публиковали адреса, по которым проживают сотрудники и их семьи? Помните, как им угрожали убийствами? Помните, как в Киеве сотрудников беркута обливали горящим бензином? Помните как сотрудников расстреливали и убивали якобы неизвестные снайперы? Помните, что всё это закончилось бегством с Украины? Вот эти люди, которые орут вам в лицо: «мусора — позор России» и тут же предлагают переходить на сторону проплаченной из-за кордона оппозиции, они готовят для вас тоже самое: расправы над вашими семьями, массовые убийства сотрудников. Всё это давно отработано и только ждёт команды. Напомню ещё раз: на митинги выходят десятые доли процента населения Москвы, а за вами стоит вся Россия. Нормальные граждане не могут взять в руки палки и навести порядок, спецсредства есть только у вас. Вам родная страна доверила защиту закона и защиту граждан. Вы не смотрите, что граждане молчат, граждане России за вас. Работайте, братья.

Все лучшее — из-за границы, все лучшее — туда же.

Когда пишешь на своем языке в чужом государстве, начинают происходить странные вещи. Внезапно возникает множество страхов — забываешь это, забываешь то. Когда ищешь рифму и не находишь ее, то спрашиваешь: Господи, что происходит? Может быть, рифмы не существует, или я что-то забыл? Такие вещи случаются.

Моя страна! Возможно, она не всегда права в её отношениях с другими странами, но права она или нет — это моя страна!

Мы не выбирали ни страну, где родимся, ни народ, в котором родимся, ни время, в котором родимся, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями.

Посмотрите, далеко не все страны, не все народы смогли пройти такое испытание временем, существовать, развиваться, преодолевать трудности и укреплять себя более чем тысячу лет. За эту тысячу лет наши предки, поколения, которые жили до нас, предприняли колоссальные усилия для того, чтобы наша страна стала той державой — могучей, великой державой, — какой она является сегодня, вышла к Тихому океану, добилась высоких результатов в науке, технике, образовании. <…> Есть страны, которые по количеству населения несопоставимо больше нашей страны. Есть страны, государства, где технологии, современные способы управления гораздо эффективнее, чем у нас. Но возникает вопрос: если мы существуем более тысячи лет, так активно развиваемся и укрепляем себя, значит, что-то у нас есть такое, что этому способствует. Это что-то — это внутренний «ядерный реактор» нашего народа, нашего человека, русского человека, российского человека, который позволяет двигаться вперед. Это некая пассионарность, о которой Гумилёв говорил в своё время, которая толкает нашу страну вперед.

Караван независимости вышел в путь, и никто не сумеет остановить его. Мы обязательно дойдем до своей цели.

Нации, как женщине, не прощается минута оплошности, когда первый авантюрист может совершить над ней насилие.

Государственные деятели отличаются от политиков тем, что первые думают о будущем страны, а вторые о предстоящих выборах.

Я считаю, что человек живет на планете, а не в государстве.

Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой.

Здесь типа демократия,
На самом деле — царство.
Я так люблю свою страну
И ненавижу государство.

Главная проблема России в том, что государство превратилось в мафию — в том самом итальянском смысле этого слова, когда все повязаны друг с другом. Различие лишь в том, что в Москве нет места, где все они разом собираются.

Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести.

Чем меньше граждане, тем больше кажется империя.

Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России.

Все империи построены на крови и пламени.

Государство, заранее знающее даты смерти своих граждан, может вести в высшей степени плановое хозяйство.

Любое государство деградирует, если оно вверено лишь правителям народа. Только сам народ является надежным хранителем власти и народа.

Отношение государства к учителю — это государственная политика, которая свидетельствует либо о силе государства, либо о его слабости.

Чтобы заслужить слишком пристальное внимание властей, нужно либо сильно любить своё государство, либо сильно ненавидеть.

Государства — это же на самом деле не разноцветно-бесформенные пятнышки на карте. Это люди. Алчные. Злобные. Подлые. Из-за них любой мир рано или поздно заканчивается войной. Просто лотерея, — какому поколению придется рыть окопы, а кому повезет вымирать от СПИДа, автомобильных аварий и прочих, абсолютно мирных напастей.

Провозглашать государственную собственность общей все равно что, если взять все, что у вас есть и заявить, что это все общее.

Государство нагибает,
Поклоняться заставляет.
Всё Царю, Царю, и только,
Наплевать, что людям горько.

Ложите х** на государство,
Как и оно кладёт его на вас.
Вместо поддержки, госпожа
Глацких, твердит: «нельзя рожать.

Чтобы государство существовало как можно дольше, мы должны заботиться не только о количестве населения, но и о его качестве. Количество и качество определяет значимость нации как целого!

Больное государство то, где власть позволяет себя обсуждать только бесплощадно.

Принципы правового государства в юриспруденции — это совсем не то, что аксиомы в геометрии, первые в пренебрежении у судей на всех уровнях судебной системы.

Неравные шансы выживания (в т. ч. неравенство условий развития) индивидов призвано уровнять государство.

Обожествление первых лиц государства происходит обычно там, где никакого государства не существует.

Ни одному нормальному государству не нужные умные люди, кроме тех, что в правительстве.

В нашем государстве как-то не принято наказывать и не модно в нашем государстве разбирать ошибки.

Надо бороться и сделать так в государстве, чтобы жизнь каждого человека была на вес золота. И этому подчинить всю стратегию государства.

Народное хозяйство пока нельзя считать ни народным, ни хозяйством.

«Народное государство» предпочитает, чтобы страдал народ, нежели его интересы.

Отделенное от церкви государство или совсем отказывается от духовных интересов, лишается высшего освящения и достоинства и вслед за нравственным уважением теряет и материальную покорность подданных; или же, сознавая важность духовных интересов в жизни человеческой, но не имея, при своем отчуждении от церкви, компетентной и самостоятельной инстанции, которой оно могло бы предоставить высшее попечение о духовном благе своих подданных, <…> государство решается брать эту заботу всецело в свои руки; а для этого ему пришлось бы последовательно присвоить себе ex officio высший духовный авторитет, что было бы безумною и пагубною узурпацией.

Тебе то, что ты продул, а государству то, на что оно тебя надуло.

Одиночка — это как вечно нейтральное государство. Если ты не один, беда может прийти в твой дом, даже если ты ничего не делал. А если бы мир был населён исключительно одиночками, не было бы ни войн, ни дискриминации. Ого, да мне за это Нобелевская премия мира полагается.

Система должна сохранять жизнеспособность даже при отсутствии своего создателя. Очень многие великие империи рушились именно потому, что были завязаны на личность, как только личность вождя и создателя исчезала, империи погибали. Хуже только, если вообще ВСЕ решения принимает один человек, а его подчиненные совершенно не способны брать ответственность на себя и проявлять инициативу. Такая система может рухнуть даже при живом и здравствующем правителе просто потому, что на доклад будет потрачено драгоценное время.

Ни один правитель, ни одна религия не могут заставить людей беспрекословно исполнять их волю. Для этого и придуманы наказания.

Один раз он высказался в защиту смертной казни. Указал, что на любом общенациональном референдуме за смертную казнь высказалось бы абсолютное большинство населения. А против выступил бы только элитарный слой общества, вроде читателей книжного обозрения, которому и удалось кое-где отменить смертную казнь. Он заявлял, что это деяние — заговор власть имущих. Он заявлял, что это государственная политика — выдать преступникам и беднякам лицензию на грабеж, нападение, изнасилование и убийство среднего класса. Что именно так государство позволяет своим гражданам, стоящим на нижних ступеньках социально-экономической лестницы, стравливать пар и не превращаться в революционеров. В высших государственных эшелонах подсчитали, что для общества это меньшая цена. Элита живет в безопасных районах, посылает детей в частные школы, нанимает частных охранников, а потому может не опасаться мести обманутого пролетариата. Он высмеивал либералов, утверждающих, что человеческая жизнь священна и государственная политика смертной казни является нарушением права человека на жизнь. Мы — те же животные, писал он, и относиться к нам надо, как к слонам, которых в Индии казнили, если те убивали людей. Он полагал, что слон в гораздо большей степени достоин снисхождения, чем наркоманы-убийцы, которым на пять-шесть лет обеспечивали комфортные тюремные условия, прежде чем выпускали на улицы, чтобы они вновь убивали средний класс. <…> И делал вывод, что такие жесткие меры, искоренив преступность и защитив собственность, привели к созданию политически активного рабочего класса и установлению социализма. Одним своим предложением Озано особенно разъярил читателей: «Мы не знаем, является ли смертная казнь эффективным средством устрашения, но мы можем утверждать, что казненный человек больше убивать не будет».

Нравственность не мирится с эгоизмом, потому что она признает не меня, а только человека во мне. Если, однако, государство – общество людей, а не собрание многих «я», из которых каждое думает только о себе, то оно не может существовать без нравственности и должно придерживаться ее. Поэтому мы оба, государство и я, – враги. Меня, эгоиста, благо этого «человеческого общества» ничуть не интересует: я ничего ему не жертвую, а только пользуюсь им, обращая его в мою собственность и мое творение, то есть я уничтожаю его и создаю вместо него союз эгоистов.

На Западе армии были слишком велики для здешних стран. На Востоке страны были слишком велики для армий.

Это святая обязанность — любить страну, которая вспоила и вскормила нас, как родная мать.

Военных сил недостаточно для защиты страны, между тем как защищаемая народом страна непобедима.

Как подвиги нашей армии не вмещались в историю, так и история моей страны никогда не вместится в парламенты других стран.

Если моё тело умирает, пусть моё тело умирает, но не позволяйте моей стране умирать.

Большие нации делают так, чтобы чужие таланты стали их собственными. Местечковые — боятся пустить в свой огород, чтобы не съели лишнюю капусту.

Все знают, что прикрывающие ее четыре буквы «СССР» не содержат и намека на ее имя, что эта государственная формация мыслима в любой части света: в Азии, в Южной Америке.

Страна без борделя — что дом без ванной комнаты.

Между Россией и Китаем есть много недоразумений: Монголия..

Каковы в стране дороги, таковы её пути.

Первая панацея для плохо управляемой страны — валютная инфляция, вторая — война; обе приносят временное процветание, обе приносят окончательную гибель.

Великие нации всегда действовали как бандиты, а малые страны — как проститутки.

Если хотите сделать страну великой, нужно сделать большие шаги. А большие шаги может делать только большой лидер.

В стране, где есть порядок, будь смел в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах.

Патриотизм — это поддержка своей страны, а не президента или других должностных лиц.

Ну и тут помешали глупцы… В крупных странах всегда так! Власть имущие считают, что плоды работы других можно отобрать не стесняясь, как будто это их законное право!

Страна — это история страны, это собрание всех ее историй. Мы — то, чем сделали нас отцы; их победы дали нам то, что у нас есть.

Каждая страна, как и человек, доставляет неудобства другим, одним фактом своего существования.

Когда страна нуждается в героях, у нас героем становится любой.

Уничтожаешь одного врага — ему на смену приходит ещё более опасный. Новые страны, новые цели, новая идеология. Вчерашние враги — нынешние новобранцы. Учите их сражаться и молитесь, чтобы они не возненавидели вас за это.

Страну спасают все. Еще никто не признался, что хочет погубить. Но страна почему-то тонет все быстрее.

Репутация державы точнее всего определяется суммой, которую она способна взять в долг.

— А как же ты стал королём?
— Богиня вод, живущая в священном озере с лучистыми водами, божественными перстами взяла священный меч Экскалибур и подала его мне. Поэтому я – ваш король.
— Сидящая в пруду баба, раздающая мечи направо и налево, не может служить основой государственного устройства. Высшая исполнительная власть должна базироваться на волеизъявлении масс, а не на сомнительном водном аттракционе.

Государство похоже на рентгеновский аппарат: насквозь видит. В смысле — смотрит сквозь меня и не замечает.

Одна пуля становится причиной ярости целого государства.

Я не скажу, что существует два непримиримых врага, с одной стороны — государство, а с другой — олигархи. Я думаю скорее, что государство держит в руках дубинку, которой бьет всего один раз. Но по голове.

В каждой стране пропаганда контролируется государством и представляет собой то, что нравится государству. А что нравится государству, так это ваша готовность совершить убийство, когда вам прикажут.

Власти хорошо умеют говорить о том, что они сделали, но не о том, чего не сделали.

Лидер ведет свою страну вперед своим примером, а не силой.

Государственная система заинтересована в ином мировоззрении и много сделала для того, чтобы укрепить человека в перевёрнутой системе ценностей, где на первых позициях страна, работа, дети… а сам человек где-то на окраине. Таким человеком, с перевёрнутым мировоззрением, легче управлять.

У меня было два пути. Первый — это воровать и вывести своих друзей и родственников в списки «Форбс», при этом оставив свой народ на голой земле. Второй — это служить своему народу и вывести страну в десятку лучших стран мира. Я выбрал второе.

Если присмотреться к тому, что делает с нами государство, то каждый из нас — просто отшлепанный ребенок.

Каким должно быть богатым государство, чтобы позволить себе из половины населения сформировать полицию, а другую половину содержать в тюрьмах!

В стране, где есть порядок, будь смел в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах.

Государство не может быть лучше своего руководителя.

Если гражданина заставляют платить за образование и медицинское обслуживание, пенсию накапливать из собственных средств, жилье и коммунальные услуги оплачивать полностью, по рыночной цене, то зачем мне такое государство?! С какой стати я должен еще платить налоги и содержать безумную армию чиновников? Я всегда на всех уровнях говорил, что здравоохранение, образование и наука должны обеспечиваться из бюджета. Если государство сваливает эту заботу на нас самих, пусть исчезнет, нам будет гораздо легче!

Ничто не способно сильнее ослабить государство, чем внутренние раздоры, когда одна часть народа борется с другой его частью. Такие войны не только разрушают семьи, они каждый день понемногу убивают всех нас.

Итак, государство проявляет свою враждебность по отношению ко мне тем, что требует, чтобы я был человеком, это предполагает, что я могу быть и не человеком и казаться ему «не-человеком»: оно вменяет мне в долг «быть человеком». Далее, оно требует, чтобы я ничего не делал, что ниспровергало бы его; его существование, следовательно, должно быть всегда свято для меня. Далее, я должен быть не эгоистом, а «честным и порядочным», то есть нравственным человеком. Словом, я должен быть по отношению к нему и его существованию бессильным, почтительным и т. д.

Наилучшим государством будет, очевидно, то, которое будет иметь наиболее преданных граждан, и чем более теряется чувство законности, тем более сил и достоинств теряет и государство, эта система нравственности, эта «истинная» нравственная жизнь. Вместе с «добрыми гражданами» исчезает и благоустроенное государство; оно разлагается среди анархии и беззакония. «Уважение перед законами!». Этим цементом скрепляется целостность государства. «Закон свят, и кто его нарушает – преступник».
Без преступлений нет государства: нравственный мир – а это и есть государство – полон обманщиков, мошенников, лжецов, воров и т. д. Так как государство – «господство закона», иерархия его, то эгоист во всех тех случаях, где его польза идет вразрез с пользой государства, может удовлетворить свои желания только путем преступления.

Государство стремится к собственному обогащению; ему все равно богат ли Иван и беден ли Петр, или же наоборот. Оно с безразличием смотрит на то, как один бедствует, а другой богатеет, ему нет дела до таких перемен. Как единичные личности, они равны перед лицом государства – в этом оно право: оба они для него, государства, – истинное ничто, как и все мы «грешники перед Богом». Но для него важно, чтобы те, которые делают его своим «я», были бы совладельцами его богатства; оно привлекает их к соучастию в своей собственности. Награждая собственностью единичных личностей, оно их этим заманивает; но собственность же остается его собственностью, и каждый пользуется ею лишь до тех пор, пока он несет в себе Я государства, или пока он «верноподданный член общества», в противном же случае собственность его конфискуется или уничтожается разоряющими процессами. Собственность поэтому остается всегда государственной собственностью и никогда не бывает собственностью отдельного «я». Государство не отнимает насильно у единичных личностей то, что они получили от государства, ибо это было бы самоограблением. Кто является государственным Я, то есть добрым гражданином или подданным, тот, в силу такого Я, но не в силу своего собственного Я, безмятежно владеет своим леном. Закон обозначает это так: собственность – это то, что я называю «своим по милости Божией и по праву моему». Но… собственность – моя «в силу права и по милости Божией, пока против этого ничего не имеет государство».

Прудон и коммунисты борются с эгоизмом. Поэтому их доктрина – только продолжение и выводы христианского принципа, принципа Любви, самопожертвования во имя всеобщего, чуждого. Они завершают, например, в собственности только то, что фактически уже давно существует, а именно – отсутствие собственности у единичных личностей. Итак, они – враги эгоизма, а потому они – христиане, или в более общем смысле – религиозные люди, верящие в призраки, служители какого-нибудь общего понятия (Бога, общества и т. д.). И еще тем Прудон уподобляется христианам, что он признает за Богом то, в чем отказывает людям. Так, он называет Бога собственником земли. Этим он доказывает, что не может освободиться от представления о собственнике; в результате он приходит все-таки к собственнику, но ставит его в потустороннее.
Политический либерализм, как и все религиозное, рассчитывает на уважение, гуманность, любовь. Поэтому он постоянно испытывает огорчения. В практической жизни люди ничего не уважают, и каждый день мелкие владения скупаются крупными собственниками, и «свободные люди» превращаются в поденщиков.
Если бы, наоборот, «мелкие собственники» прониклись сознанием, что и крупная собственность принадлежит им, они бы не уступили ее и их бы нельзя было лишить обладания ею.

Государства существуют лишь до тех пор, пока имеется господствующая воля, и эта господствующая воля считается равнозначащей собственной воле. Воля властителя – закон. Что помогут тебе твои законы, если им никто не следует, что значат твои приказания, когда никто не позволяет приказывать себе? Государство не может отказаться от притязания на то, чтобы определять волю единичного лица и рассчитывать на свое воздействие на нее. Для него безусловно необходимо, чтобы никто не имел собственной воли; если кто-либо обнаружил таковую, то государство должно было бы его исключить (запереть, изгнать и т. д.); если бы все имели свою отдельную волю, то они уничтожили бы этим государство, ибо оно должно хотеть быть господином всех, кого оно в себе заключает, и эту волю называют «государственной волей». Кто для того, чтобы существовать, должен рассчитывать на безволие других, тот – игрушка в руках этих других, как господин – игрушка в руках своего слуги. Если прекратится покорность, то неминуемо уничтожится и господство.

Кто преступает веление государства, тот считается таким же преступником, как и преступающий заповеди Божии – это взгляд, который удержался еще со времен господства церкви. Бог – свят сам по себе, и заповеди церкви, как и государства, – заповеди этого святого; он дает их миру через посредство своих помазанников и деспотов, венчанных «Божией милостью». Если церковь имела смертный грех, то государство имеет «достойных казни» преступников, если первая имела еретиков, то второе имеет государственных изменников, если первая налагала церковные наказания, то государство налагает уголовные кары; церковь вела инквизиционные процессы, государство – фискальные; словом, в церкви – грехи, в государстве – преступления, в церкви – инквизиция и в государстве – инквизиция. Но не настанет ли час, когда и святость государственности падет, подобно церковной? Страх перед его законом, благоговение перед его величием, покорность его «подданных», долго ли еще продержится это все? Не исказится ли, наконец, «святой лик»?

Государство проявляет «власть» (насилие), единичному это не дозволено. Деятельность государства заключается в насилии; свое насилие оно называет «правом», насилие же каждой личности – «преступлением». Следовательно, преступлением называется насилие единичного лица, и только преступлением сокрушает он насилие государства, если он того мнения, что не государство выше его, а он выше государства.

И что более всего удивляло его, это было то, что все делалось не нечаянно, не по недоразумению, не один раз, а что все это делалось постоянно, в продолжение сотни лет, с той только разницей, что прежде это были с рваными носами и резаными ушами, потом клейменные, на прутах, а теперь в наручнях и движимые паром, а не на подводах.
Рассуждение о том, что то, что возмущало его, происходило, как ему говорили служащие, от несовершенства устройства мест заключения и ссылки и что это все можно поправить, устроив нового фасона тюрьмы, — не удовлетворяло Нехлюдова, потому что он чувствовал, что то, что возмущало его, происходило не от более или менее совершенного устройства мест заключения. Он читал про усовершенствованные тюрьмы с электрическими звонками, про казни электричеством, рекомендуемые Тардом, и усовершенствованные насилия еще более возмущали его.
Возмущало Нехлюдова, главное, то, что в судах и министерствах сидели люди, получающие большое, собираемое с народа жалованье за то, что они, справляясь в книжках, написанных такими же чиновниками, с теми же мотивами, подгоняли поступки людей, нарушающих написанные ими законы, под статьи и по этим статьям отправляли людей куда-то в такое место, где они уже не видали их и где люди эти в полной власти жестоких, огрубевших смотрителей, надзирателей, конвойных миллионами гибли духовно и телесно.

Сделалось все это оттого, — думал Нехлюдов, — что все эти люди — губернаторы, смотрители, околоточные, городовые — считают, что есть на свете такие положения, в которых человеческое отношение с человеком не обязательно. Ведь все эти люди — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о том, можно ли отправлять людей в такую жару и такой кучей, двадцать раз дорогой остановились бы и, увидав, что человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его в тень, дали бы воды, дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание. Они не сделали этого, даже мешали делать это другим только потому, что они видели перед собой не людей и свои обязанности перед ними, а службу и ее требования, которые они ставили выше требований человеческих отношений. В этом все, — думал Нехлюдов. — Если можно признать, что что бы то ни было важнее чувства человеколюбия, хоть на один час и хоть в каком-нибудь одном, исключительном случае, то нет преступления, которое нельзя бы было совершать над людьми, не считая себя виноватым.

Он вспомнил равнодушие Масленникова, когда он говорил ему о том, что делается в остроге, строгость смотрителя, жестокость конвойного офицера, когда он не пускал на подводы и не обратил внимания на то, что в поезде мучается родами женщина. «Все эти люди, очевидно, были неуязвимы, непромокаемы для самого простого чувства сострадания только потому, что они служили. Они, как служащие, были непроницаемы для чувства человеколюбия, как эта мощеная земля для дождя, — думал Нехлюдов, глядя на мощенный разноцветными камнями скат выемки, по которому дождевая вода не впитывалась в землю, а сочилась ручейками. — Может быть, и нужно укладывать камнями выемки, но грустно смотреть на эту лишенную растительности землю, которая бы могла родить хлеб, траву, кусты, деревья, как те, которые виднеются вверху выемки. То же самое и с людьми, — думал Нехлюдов, — может быть, и нужны эти губернаторы, смотрители, городовые, но ужасно видеть людей, лишенных главного человеческого свойства — любви и жалости друг к другу.

Только при особенном культивировании порока, как оно производится в этих учреждениях, можно было довести русского человека до того состояния, до которого он был доведен в бродягах, предвосхитивших новейшее учение Ницше и считающих все возможным и ничто не запрещенным и распространяющих это учение сначала между арестантами, а потом между всем народом.
Единственное объяснение всего совершающегося было пресечение, устрашение, исправление и закономерное возмездие, как это писали в книгах. Но в действительности не было никакого подобия ни того, ни другого, ни третьего, ни четвертого. Вместо пресечения было только распространение преступлений. Вместо устрашения было поощрение преступников, из которых многие, как бродяги, добровольно шли в остроги. Вместо исправления было систематическое заражение всеми пороками. Потребность же возмездия не только не смягчалась правительственными наказаниями, но воспитывалась в народе, где ее не было.
«Так зачем же они делают это?» — спрашивал себя Нехлюдов и не находил ответа.

Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидал, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра, жестокость и все те страшные преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не суть случайности или явления вырождения, преступного типа, уродства, как это на руку правительствам толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других. Нехлюдов видел, что людоедство начинается не в тайге, а в министерствах, комитетах и департаментах и заключается только в тайге; что его зятю, например, да и всем тем судейским и чиновникам, начиная от пристава до министра, не было никакого дела до справедливости или блага народа, о котором они говорили, а что всем нужны были только те рубли, которые им платили за то, чтобы они делали все то, из чего выходит это развращение и страдание. Это было совершенно очевидно.

В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этою необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски — благородном и нежном характере Александра.

Если государственное учреждение не поражено коррупцией, значит, оно никому не нужно.

Нам нужна какая-то страховка и от нашествий и от революций. Или, иначе: от вооруженных и невооруженных интервенций извне. Причём нам необходимо констатировать тот факт, что невооруженная интервенция западно-европейской философии нам обошлась дороже, чем вооружённые нашествия западно-европейских орд. С Наполеоном мы справились в полгода, с Гитлером — в четыре года, с Карлом Марксом мы не можем справиться уже сколько десятилетий. Шляхетская вооруженная интервенция Смутного времени была ликвидирована лет в десять, со шляхетским крепостным правом Россия боролась полтораста лет. Мы должны после всех опытов нашего прошлого твердо установить тот факт, что внутренний враг для нас гораздо опаснее внешнего. Внешний понятен и открыт. Внутренний — неясен и скрыт. Внешний спаивает все национальные силы, внутренний раскалывает их всех. Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний.

Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни. Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт.

Если жулик боится попасться, он идет на госслужбу.

Когда зарплату не выплачивают по полгода, когда за десяток лет перестройки кормят обещаниями, что вот-вот станет лучше, когда все разворовано и оплевано, то такую страну приходи и бери голыми руками.

Мы ведь такие… с дырами в корпусе и днище, но прем в прекрасное завтра!

Куда же плывет эта несчастная страна? Долго ли ей плыть во мраке? И выплывет ли она когда-нибудь?

— В этой стране ты либо мент, либо жулик.
— А президент тогда кто?
— Президент… нами всеми руководит!

Армия — это мышцы страны. Если они атрофируются — лучше никому не будет. Вы — проживете с атрофированными мышцами? Не имея возможности пошевелить рукой или ногой, да даже просто голову поднять?
Правильно.
Вот и страна не выживет, если у нее не будет сильной и боеспособной армии.

Наша страна — единственная в мире, где платят не за работу, а за рассказ о ней.

Мы хотим увидеть красоту в чужом городе или стране, при этом не замечая красоту в своем родном краю.

Я никогда не думаю об американском, французском и другом зрителе. Или о жюри какого-нибудь фестиваля — мне это абсолютно неинтересно. Меня интересует успех в своей стране.

Говоря о патриотизме, я имею в виду именно это — ощущение единства с людьми, с которыми живёшь в одной стране.

— Пан Зеленский, кто бы не победил в этой войне, независимость Польши будет восстановлена. Вопрос — в каких границах?
— Если войну выиграют немцы, Виленский край войдёт в состав германской империи, немцы хотят их отсюда выселить, наши земли отдадут немецким колонистам из Поволжья.
— Однако многие поляки желают нам поражения…
— Для европейских империй — мы страна второго сорта.
— Стран второго сорта не бывает.

Нет ничего гибельнее для страны, <…> чем апатия народа к внешней политике своего отечества…

Если страну самим не громить и другим не давать, то через некоторое время она станет не просто похожей ну, например, на Швейцарию, а лучше Швейцарии. Я в это верю и поддерживаю всех, кто каждый день пытается сделать нашу страну чуточку лучше.

Мы должны будем по кирпичику построить страну, в которой нам хотелось бы жить, — так же, как делали наши предки.

Гордая страна, которая может совершить геноцид и назвать это волей Божьей!

Ногами вперед, страну подтащили к великим свершениям…

Количество слов в каждой стране ограничено, а потому, чем больше говорят правители, тем меньше слов могут сказать их подданные.

У этой страны больше нет правителя. Все, что в ней осталось — люди, уносимые ветрами перемен. Не более чем марионетки закулисной власти.

Если в стране снижается прожиточный минимум, значит, у кого-то повышается зажраточный максимум.

Века могут сменять один другой, но сила денег, как и прежде, всегда создает силу страны.

Человек всегда видит худшие стороны своей собственной страны и лучшие стороны стран-соседей.

Странно как-то получается: строим-то мы страну, а требует с нас государство.

Не всегда месть приносит облегчение. Мстить людям только за то, что они англичане или шотландцы, не велит Господь. Судить о человеке надо не по той стране, в которой он живет, а по тому, какая у него душа…

Тоталитарное государство устанавливает неопровержимые догмы и меняет их со дня на день.

Любопытный факт: если взять все европейские страны и распределить их по тем трем ветвям христианства, которые в них доминируют, то окажется, что наиболее высокий уровень жизни, наиболее развитые демократические институты встречаются в государствах, где церковь имеет наименьшее влияние, то есть в протестантских; за ними следуют страны католические, и на последнем месте — православные. Полагаете, это случайно?

Демократия — это изобретение, обеспечивающее нам такое правительство, которого мы заслуживаем.

Государство должно быть главным идеалистом в обществе, которое вопреки всему верит в лучшее в человеке и действует согласно этой вере. Мы же пока имеем государство — циничного ублюдка, поощряющего самые темные и варварские инстинкты в человеке. Укради, избей, съешь, кусни.

Большая империя, как и большой пирог, начинает крошиться с краев.

Когда я за границей, я скучаю по Родине, а возвращаюсь — я в ужасе от государства.

Во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти.

Дайте мне контролировать выпуск денег в государстве и мне нет дела до того, кто пишет его законы.

… — Несправедливое государство можно разрушить и построить вместо него другое.
… — Государство — это не дом, а скорее дерево. Его не строят, оно растёт само, подчиняясь закону природы, и дело это долгое. Тут не каменщик, тут садовник нужен.

Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад.

Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях — пирог с казённой начинкою.

Государство и религии поощряют жертвенность, они заинтересованы в ней.

Государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа.

И вообще один король — это выгоднее, чем все парламенты мира, вместе взятые и где поглубже утопленные. Почему? Потому что это — его государство, его хозяйство. В его интересах, чтобы оно было сильным, ухоженным, уютным. А для всяких там депутатов — это всего лишь временная кормушка. Вот и воруют…

Кейнс призывал Рузвельта не кошмарить крупных капиталистов, а поощрять их. А вот для Айн Рэнд эти слова Кейнса звучат аморально: капиталисты несут бремя нации, а государство, видите ли, вольно их приручать или наказывать. Самых полезных членов общества превращают во вьючных животных!

Мой дедушка очень любил рассказывать о том, что почти всегда за спиной любого императора стоит серый кардинал, человек, в чьих руках сосредоточена реальная власть. И пока император играет в войну, развлекается на балах, волочится за каждой юбкой, тот правит и принимает решения о судьбе империи.

Человеческая природа сложна и запутанна, общественные интересы тоже сложны чрезвычайно, и, значит, нет такого политического направления, нет такой власти, которая устраивала бы каждого. Когда я слышу о простоте плана, целью которого является новое политическое устройство, я не могу отделаться от мысли, что его изобретатели не знают своего ремесла или пренебрегают долгом. Идея простого политического устройства изначально порочна, чтобы не сказать больше.

Общество — это действительно договор, но договор высшего порядка. Его нельзя рассматривать как коммерческое соглашение о продаже перца, кофе и табака или любой подобный контракт, заключенный из практической выгоды или для осуществления незначительных, преходящих интересов, который может быть расторгнут по капризу одной из сторон. Государство требует уважения, потому что это — объединение, целью которого не является удовлетворение животных потребностей или решение ничтожных и скоротечных задач. Это общество, в котором должны развиваться все науки и искусства, все добродетели и совершенства. Такая цель может быть достигнута только многими сменявшими друг друга поколениями — поэтому общественный договор заключается не только между ныне живущими, но между нынешним, прошлым и будущим поколениями.

Страна — это скалы, деревья и реки. Разве камни нуждаются в защите?

Прежде Семь Королевств были как кхаласар моего Дрого, спаявшего своей волей сто тысяч человек. Теперь государство распалось, как кхаласар после смерти моего кхала.

В России любой человек существует только для того, чтобы служить государству; если он противопоставляет себя государству, он изменник, а защита от изменников, как от отдельных людей, так и от групп, – долг любого общества. Так что в данном случае биологический долг совпадает с политическим. Но у вас считают, что государство существует для того, чтобы служить индивидуумам, из которых состоит общество. Поэтому вашу совесть будет мучить мысль о нарушении наших «прав».

Только сильное государство нерыночными методами создавая для всех предпринимателей равные условия, может заставить предпринимателей действовать в интересах государства.

Злосчастна держава, которой владеет государь, одержимый похотью славолюбия.

— Тебе больше нечего сказать? — с изрядной прохладой осведомился Его Величество.
— Вообще-то… есть, — я с долей сожаления посмотрела на свои ноги, где на правой пятке прилип нехилый такой комок грязи, и дернула ногой. — Я думаю, что вам живется весьма нелегко. Тащить на себе такую тяжесть…
Блин. Не отцепляется.
— Толкая ее, как тяжелое бревно…
Вот сволочь! Намертво прилипла!
— Пихая вперед, ругаясь на дураков, которые бесконечно мешаются под ногами…Нет, ну надо, какая зараза! И где я успела так извозиться?!
— Потея, сдирая в кровь руки…
Уф! Я, наконец, с раздражением отряхнула каблук и придирчиво изучила второй сапог. Но он, слава богу, оказался в порядке.
— …и все для того, чтобы неудобная, неподъемная и неповоротливая махина под названием «государство» хоть немного, но сдвинулась с места. Хоть чуть-чуть, но стала лучше. Медленно, постепенно, мучительно долго. Ведь у вас, если подумать, адская работа. И неблагодарная, к тому же: держать на себе небосвод очень трудно. Особенно, если стоишь на вершине совсем один, устало утираешь пот со лба, проклинаешь все на свете, но все же стоишь, держишь… просто потому, что больше некому отдать эту трудную ношу. И при этом каждый миг понимаешь, что тебе не только никто не поможет, но еще, что особенно грустно, даже не поймет…

Некто сказал:
— При несправедливом царе государство быстро приходит в упадок, а при справедливом — стоит незыблемо, ибо несправедливый правитель все разрушает, а справедливый — созидает. Но разрушение совершается быстро, а результаты созидания видны лишь по истечении большого времени.

Один из правителей наказал своему сыну:
— Укрепляй свое государство справедливостью, ибо она, и только она, сделает его несокрушимой крепостью.

Отечество, правосудие, государство — основа основ нации.

Государственное преступление всегда и во всех случаях должно иметь видимость законности.

Муниципальная система, подобно пеликану, быстро убивает своих непослушных детей, но, выждав положенное время, воскрешает их, накормив своей кровью.

Семья является «первородным ядром церковного прихода, общины, а отсюда и нации. Она, следовательно, является по самой своей природе первым из органических элементов государства».

Вы знаете, что хочу сказать, проституция — это серьезное такое безобразное социальное явление. Ведь молодые женщины занимаются этим и в том числе в связи с тем, что они по-другому не могут обеспечить себе достойного пути. И это в значительной степени вина общества и государства.

Масса не способна учредить государственного порядка, потому что по различию мнений никак не может понять его хорошей стороны, но, раз испытав хороший порядок на опыте, она не согласится с ним расстаться.

Писатель сопряжен со временем, это и есть воображение. Государство сопряжено с историей. Прогнозирование заменяет государству воображение.

Люди ведь преследуют свое собственное благо и уверены, что это и надо делать. Исходя из такого убеждения и пришли к выводу, что эти, занятые своим благом люди, рассудительные, хотя собственное благо, вероятно, не может существовать независимо от хозяйства и устройства государства.

Иногда приходится чем-то жертвовать ради своей страны, и жертвы эти могут пагубно отражаться на самых родных и близких людях.

Когда Бог сотворил мир, он захотэл сотворить один самый красивый страна. Он наполнил его самый большой чудеса и назвал этот страна — Фиранция. Но, чьтобы другие страны нэ очэнь абижались, Бог решиль населить его фиранцузами.

Посмотри на них! Или король правит министрами, или они им. Только власть удержит страну, а пока власть в их руках. Пора показать им, кто ты есть.

— Страна на пороге кризиса.
— В этой стране кризис со времен Валуа.

Страна — не территория и не правительство. Это люди.

Это всё хреновая декорация! Вся ваша страна — это всего лишь один дешёвый, паршивый, грёбаный фасад. Кстати, Миша, хреново сделанный.

Страна доказывала свою несовместимость с демократией и с разумным устройством, регионы рвали ее на куски, а Ельцин стал трагикомичен.

В день отъезда, семнадцатого августа девяноста восьмого года утром Лена узнала, что в России дефолт. Страна — банкрот, отказалась платить по суверенным долгам. Правительство так долго не могло ни на что решиться, тянуло до последнего, что теперь, похоже, за дефолтом последует и девальвация. В казне нет денег, государственные облигации превратились в мусор, в банках обнулились активы, вложенные в них. Выход один — еще раз помножить на ноль сбережения и зарплаты людей, обесценив рубль, и таким образом латать дыры в бюджете.

Если вы решили твердоСамолет угнать на Запад,
Но не можете придумать,
Чем пилотов напугать,
Почитайте им отрывки
Из сегодняшней газеты, —
И они в страну любуюВместе с вами улетят.

Мир, — сказал он, — мир не стоит на месте. И если отчаиваешься в собственной стране, надо верить в него. Затмение солнца возможно, но только не вечная ночь. Во всяком случае, на нашей планете. Не надо так быстро сдаваться и впадать в отчаяние.

Эта страна была больна. Этой стране нужно лечение. Этой стране нужно лекарство. На самом деле, я рискну сказать, что действительно нужно этой стране прямо сейчас — это Доктор.

Страны сходят с ума точно так же, как сходят с ума люди; и по всему миру страны откидываются на кушетки или сидят в затемненных комнатах, глотая дихлорокодеин и темазепан, а то лежат в невыносимо горячих ваннах — или корчатся в смирительных рубашках — или бьются головой об обитые стены. Некоторые были сумасшедшими всю жизнь, другие сходили с ума, затем выздоравливали, но потом снова сходили с ума.

Сплотить своих граждан, чтобы нация видела будущее страны одинаково, — самая сложная задача.

Люди поразительно плохо усваивают уроки — и других стран, и своих собственных.

Семья не размышляла над испытаниями, выпавшими ей волей судьбы и страны, расколовшими ее мир на «до» и «после». Это «после» затем снова раскалывалось, и не раз, осколки множились в отражениях зеркал вестибюля, убегавших в прошлое, а жизнь, настоящая и особенно будущая, виделась всем прекрасной бесконечностью.

Российская колонизация была внутренней. У нас калечили не какие-то заморские колонии, а собственную страну.

Когда банкиры получают прибыль, они сами ею пользуются; когда им приходится туго, мы платим по их счетам.

Во все времена и во всех государствах, в особенности если эти государства раздирает религиозная вражда, находятся фанатики, которые ничего так не желают, как стать мучениками.

Менталитет государства познаётся по его ментам!

Я не верю, что можно быть рабом системы, если ты понимаешь, как эта система устроена.

Я не раз со сцены говорил, что только в России понятия Родины и государства разносмысловые. Это главная причина, почему враги не могут нас одолеть. Дело в том, что они каждый раз нападают на наше государство, а в лоб получают от нашей Родины.

Страна, на которую жалуются журналисты и проститутки – добропорядочная страна!

Подобно тому, как гниет плоть, разлагаются и целые государства.

Но государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет — и что есть у него, оно украло.

Невозможно управлять невинными людьми. Единственная власть, которую имеет любое правительство, – это право применения жестоких мер по отношению к уголовникам. Что ж, когда уголовников не хватает, их создают. Столько вещей объявляется криминальными, что становится невозможно жить, не нарушая законов. Кому нужно государство с законопослушными гражданами? Что оно кому-нибудь даст? Но достаточно издать законы, которые невозможно выполнять, претворять в жизнь, объективно трактовать, – и вы создаете государство нарушителей законов и наживаетесь на вине.

Правительство плюёт на нас, не говорите о политике и религии – всё это вражеская пропаганда! Войны, катастрофы, убийства – весь этот ужас! СМИ делают грустную мину, характеризуя это как великие человеческие трагедии, но мы то знаем — СМИ не преследуют цели уничтожить зло мира – нет! Её задача убедить нас принимать это зло, приспособиться жить в нём! Власти хотят, чтобы мы были пассивными наблюдателями! Они не оставили нам шансов, кроме редкого, абсолютно символического общего голосования — выбирайте куклу слева или куклу справа! Пора выразить личное неудовлетворение социально-политическим способом! Мы это видели в 20-ом веке, наступил 21-ый и мы должны понять, нельзя позволить втянуть себя в эту мышеловку! Меня заботит, что происходит в этом мире, меня заботит структура, система контроля и те, кто управляет моей жизнью! Каждый из нас может избавится от жадности, ненависти, зависти и жестокости!! Cпособ контроля над нами – заставить нас почувствовать себя жалкими, маленькими, чтобы мы отказались от независимости, свободы. Давайте бросим вызов этому корпоративному рабскому государству! 21-ый век – новый век – не век рабства, лжи, пустых вопросов, расизма, государственной экономики и других способов контроля! Человечество входит в возраст, когда оно будет бороться за мир и справедливость! Какая чушь – либеральный демократ, консервативный республиканец — они нами управляют – две стороны одной медали, две команды борются за место директора в рабской корпорации! Правда рядом, но они кормят меня ложью! Мне это надоело, я не буду это есть! Сопротивление не бесполезно! Мы выиграем! Человек слишком хорош! Мы выстоим и станем людьми! Мы будем бороться за настоящую жизнь! За то что важно – за творчество, за индивидуальный человеческий дух, отказывающийся уступать! Это всё, что я хотел сказать, теперь дело за вами!

Умирать-то на войне русские хорошо научились. Вот только жить хорошо никак не научатся. Уж больно много воровать стали. И кто богаче, тот и крадет больше. Признак опасный! Недаром в древнем Китае мудрецы говорили: государство разрушается изнутри, а внешние силы лишь завершают его поражение…

Государство — это искусственное политическое, экономическое, а иногда и военное устройство, никак не связанное с понятием человечества и не имеющее к нему никакого отношения.

Только борьба за сохранение вида, за сохранение очага и родины, за сохранение своего государства — только такая борьба во все времена давала людям силу идти прямо на штыки неприятеля.

Почему флаг спускают на ночь, причину этого никак я понять не мог. Разве ночью государство перестает существовать, разве никто не работает ночью? Строители железной дороги, таксисты, официантки в барах, вечерня смена пожарников, охрана в офисных зданиях… Думалось, что как-то все же несправедливо, что людей, которые вот так работают по ночам, государство, получается, не оберегает.

Богатство страны не обязательно строится на собственных природных ресурсах, оно достижимо даже при их полном отсутствии. Самым главным ресурсом является человек. Государству лишь нужно создать основу для расцвета таланта людей.

Польза государства? Это — либо то, что полезно нам, либо то, что вредно остальным.

Чем дороже оплачивается труд, тем счастливее государство.

Каждый гражданин должен по мере возможности направлять свои стремления к тому, чтобы быть в состоянии властвовать над своим собственным государством.

При каждом виде государственного устройства сущность гражданина меняется.

Истинная «общественно воспитательная роль» государства заключается в его разумном и общественном бытии.

Нравственное государство предполагает в своих членах государственный образ мыслей, если даже они вступают в оппозицию против органов государства, против правительства.

Государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа.

Буржуазия только тогда признает государство сильным, когда оно может всей мощью правительственного аппарата бросить массы туда, куда хотят буржуазные правители. Наше понятие о силе иное. По нашему представлению государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно.

Смешно — оглядываясь назад и пользуясь преимуществами суждения задним числом, — я не обращал большого внимания на то, что происходит, потому что внимание как раз и было тем, чего хотело добиться государство. И ничего не чувствовал. Государство хочет вас… но вы не позволяете себе чувства страха, просто думаете о чем-то другом. Вы делаете вид, что этого не происходит. Вы просто сидите там и по мере возможности игнорируете происходящее. Фактически единственный раз я испытал волнение, когда поднялись два человека и стали меня защищать — два свидетеля — и сказали обо мне что-то хорошее. Я был настолько не готов услышать что-то позитивное, что даже растрогался. Но и только. Я получил свои пять лет, вышел из комнаты, и меня забрали в тюрьму. И все.

Государство не стоит без иерархии, без определённого стеснения некоторых там. Тем более, такое государство, как наше, потому что наш народ изначально свободен. У нас сложилась необыкновенная языковая культура — такая, какой в мире не имеет ни один народ. Сама речь народа, его мышление носят характер искусства. Это поэзия. В результате человек изначально имеет столь неограниченную духовную свободу, что ежели он ещё имеет свободу физическую, то начинаются анархия и хаос.

Государство – это сервис, который создает условия для работы бизнеса, а не его конкурент.

По радио объявляют, что дважды два — пять. Ты удивляешься. Потом президент подтверждает в прямом эфире, что дважды два — пять, приводя мутные и никому не понятные доказательства. Ты возмущаешься. Ты выходишь на улицу и говоришь, что дважды два — четыре. За это тебе дают по голове специально обученные люди с дубинками, отвозят в отделение по контролю за арифметикой и с помощью дубинок объясняют, что дважды два — пять. Ты выходишь просветлённый и уверовавший. Примерно так и работает любое государство.

Главная сила государства состоит в народе, поэтому необходимо оный народ на первый план рассуждения себе поставить и смотреть за тем, чтобы он не пришел в крайнюю слабость…

Непоколебимое основание государства — справедливость.

Государственная политика – одноглазый циклоп, и единственный глаз у него на затылке!

В чести и силе та держава,
Где правит здравый ум и право,
А где дурак стоит у власти,
Там людям горе и несчастье.

Процветание государства, благополучие народа зависят неотменно от доброты нравов, а доброта нравов — неотменно от воспитания.

Психологический признак кризиса государственности — это когда средний гражданин страны чувствует себя умней правительства.

Гражданственность — это донести свой окурок до урны. Государственность — это сделать так, чтобы путь до очередной урны был не слишком утомительным.

Вывесить национальный флаг и петь национальный гимн — это ещё не независимость. Независимость государства в том, чтобы проводить независимую государственную политику.

Разрушение государства никогда не приведёт к снижению преступных факторов, например, таких, как коррупция.

Обыватель не дурак, знает, что государственная собственность нужна не для того, чтобы страна становилась сильнее, а для того, чтобы с нее кормились те, кто к этой собственности приставлен.

Женщина, родившая 70 детей, объявлена отдельным государством.

Человек живет не в стране, он живет внутри языка. Родина — это язык и ничего больше.

Я говорю, как республиканец. Я хочу, чтобы во Франции было общество, которое выбирает своё правительство из лучших представителей всех классов и отрицает право какого-либо из классов на захват власти — будь это дворянство, духовенство, буржуазия или пролетариат, поскольку власть, сосредоточенная в руках одного класса, пагубна для всеобщего блага.

Пока великие страны купаются в лучах яркого света, маленькие страны обречены на смерть во тьме.

Неспускаемый флаг был красавец, да и гимн и девиз никому бы не мешали, если бы не одно обстоятельство: многих граждан этой страны до того обижали, презирали и надували, что им иногда казалось, будто они живут вовсе не в той стране, а может, и не на той планете и что произошла какая-то чудовищная ошибка. Может быть, им было бы легче, если бы хотя бы в их гимне или в их девизе о справедливости, или братстве, или надежде на счастье, чтобы этими словами их радушно приветствовали, как полноправных членов общества, совладельцев его богатств.

Выходило так, словно страна говорила своим гражданам: «В бессмыслице — слила».

Неспускаемый флаг был красавец, да и гимн и девиз никому бы не мешали, если бы не одно обстоятельство: многих граждан этой страны до того обижали, презирали и надували, что им иногда казалось, будто они живут вовсе не в той стране, а может, и не на той планете и что произошла какая-то чудовищная ошибка. Может быть, им было бы легче, если бы хотя бы в их гимне или в их девизе о справедливости, или братстве, или надежде на счастье, чтобы этими словами их радушно приветствовали, как полноправных членов общества, совладельцев его богатств.

Перемены неминуемы. В прогрессивной стране перемены неизменны.

Прежде чем приступать к усиленным занятиям, определите, – зачем вам нужно знать иностранный язык.
И следующий, не менее важный вопрос: в каком объёме оно вам реально нужно? Ведь одно дело если ваша цель – путешествия по разным странам, умение легко, без проблем изъясняться в отеле, ресторане и магазине, и совсем другое – стать дипломатом, вести сложные переговоры на высшем уровне.

Очень немногие понимают политику своей страны. Но политику другой страны не понимает никто.

Я живу в свободной стране. И не важно, что границы этой страны не выходят за пределы моей черепной коробки.

Нормальным детям на шестнадцатилетие дарят машину, а не страну!

Что ж у нас за страна-то такая? Как только орден, сразу готовь дырочку…

Меня посылают во Вьетнам… Это в другой стране.

Тот, кто изменил одной стране, способен предать и другую.

Страна — это все, а суверен — ничто.

Судьба страны зависит от её армии.

Еще одна страна, где я не нужен…

Это не твоя страна. Твоя страна — в тебе.

Государство существует не для того, чтобы на земле был рай, а для того, чтобы на земле не было ада.

— В любую эпоху деньги отражают силу государства.
— Верно. Допустить захват своего рынка иностранной валютой равносильно поражению в войне.

Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством.

Давно известно, что лучший способ узнать, процветает ли государство — проехать по его дорогам.

В моей стране представители власти гордятся тем, что они слуги государства; быть его хозяином считалось бы позором.

Контролируя нефть, вы контролируете целые государства; контролируя продовольствие, вы контролируете народ.

Это не свободная страна. Ты рожден свободным… Я хочу сказать, ты рождаешься абсолютно свободным, за исключением законов природы. Если пьешь — пьянеешь — вот закон. Стареешь и умираешь — тоже закон. Сядешь на гвоздь — кровь пойдет из задницы. Только эти законы действуют на тебя с рождения. И любое государство лишает тебя *** этой свободы.

Не дарите цветов государству,
Где правда карается.

Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иные государственные границы на нашей земле являются чем-то навеки незыблемым и не подлежащим изменениям.

Задача государства не в создании рая, а в предотвращении ада.

Поэты пытаются заменить людям глаза, чтобы тем самым изменить действительность. Потому они, в сущности, враждебные государству элементы, — они ведь хотят перемен. Государство же и вместе с ним все его преданные слуги хотят незыблемости.

Государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

Диктатура это — «заткнись». Демократия это — «болтай-болтай».

Тут вопрос вот в чем: быть России великой державой или нет. А страна у нас такая, что если у нее величие отобрать, то и России не останется. Прах один. Мы — не государство, мы идея.

Я служил своей стране, и знаешь что? Она меня поимела.

Страной правит класс, который глуп и ничего не понимает и не поймет никогда.

Человечество находится в рабстве у организованных преступных группировок, называющих себя «государствами».

Управление королевскими апартаментами обходится мне дороже, чем управление государством.

Всем моим состоянием предан службе и ни о чем более не думаю, как об одной пользе государственной.

Все страны, которые оказались в положении ограниченного суверенитета, с правительствами, находящимися под влиянием иностранных сил, со стремительной быстротой становились нищими. До такой степени, которая исключает надежду на более праведные и гуманные социальные отношения.

Государства, которыми управляют извне, относительно быстро расстаются со своей историей, со своим прошлым, со своими традициями, со своими национальными символами, со своими обычаями, часто и с собственным литературным языком. Незаметная на первый взгляд, но очень эффективная и жесткая селекция национального самосознания свела бы его к нескольким блюдам народной кухни, каким-нибудь песням-танцам, да к именам национальных героев, присвоенным продуктам питания и косметическим средствам. <…> Такое заблуждение, — когда люди выбирают то, что для них выбрал кто-то другой, — есть самое опасное заблуждение; и оно является главной причиной моего официального обращения к гражданам Югославии.

Наряду с законами государственными есть ещё законы совести, восполняющие упущения законодательства.

Упорядоченности и силы государства нельзя приобрести извне, они кроются во внутренней политике.

Для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды.

Социальное государство — это мирное сосуществование между демократией и капитализмом.

Социальное государство — важнейшее, основополагающее достижение человечества. Его цель — освободить человека от отупляющей и обессиливающей его борьбы за существование, от страха за будущее, от рутинных забот, чтобы максимально развить его и дать ему возможность сконцентрировать свои растущие силы на главном.

Крепостное состояние есть пороховой погреб под государством.

Лучше вообще не управлять государством, чем управлять им неправильно!

Протестная тенденция, которая происходит сейчас во всем мире, мне явно не нравится. Протест не доводил и не доведёт до добра. Это выбивает почву из-под ног любого стабильного государства, каким бы авторитарным или менее авторитарным оно ни было. Это вопрос исторический или национальный, если говорить, к примеру, о ближневосточных странах. В них американская модель демократии не имеет никакой почвы для существования.

Резонный вопрос возникает: почему вдруг сейчас снизошло на меня такое озарение? Отвечу просто, по-пацански: Достало в конец всё это царство-государство. Своим враньём, круговой порукой, узаконенным грабежом, взяточничеством и прочими доблестями… А главное — невозможностью играть свои спектакли. Выстраданные и любимые.

С нормальными людьми, даже если они фашисты, договариваться проще, чем с идиотами. Так вот, к большому сожалению, в политике Украину представляют идиоты, которые умудрились поссориться не только с Россией, которая их всю жизнь «за Гондурас дёргала», но и с Венгрией, и с Польшей, и с Румынией, и вообще с кем угодно… С ними, действительно, разговаривать просто невозможно, потому что это люди, которые живут вне пределов не только диалектической, но и формальной логики. <…> Можно ли защитить украинскую позицию? В чём проблема украинской власти? Они хотят выглядеть не тем, чем являются. Я им, кстати, много лет говорил: «Ребята, вы признайте, что вы фашисты, и вам будет легче…», потому что нельзя рваться в фюреры, нельзя создавать фашистскую партию и говорить, что вы демократы. <…> Ничего-то нового не происходит, на самом деле украинское государство отличается от Третьего рейха тем, что в Третьем рейхе были нацистские, но законы; и в Третьем рейхе нацисты говорили — «мы нацисты, мы пришли к власти и строим своё нацистское государство», а на Украине нацисты пришли к власти, строят своё нацистское государство и говорят — «мы демократы». <…> В такой ситуации защитить украинскую позицию конечно нельзя, если говорить на «чёрное» — «белое», над тобой будут смеяться. <…> Проблема же не в том, что они обманывают, проблема в том, что они сами в какой-то степени в это верят. Они, действительно, считают, что демократия — она такая и есть, такая, какой они себе её представляют. Ну это примерно, понимаете, как человек навоз в сарае вилами перебрасывает и считает, что он в Большом театре находится. Вот примерно такое представление у украинских политиков о политике. У них не получается потому, что они вообще не понимают, что они строят. Они, на самом деле, даже не государство строят, они строят банду. <…> И поэтому у них ничего не получается. И поэтому они его никогда не построят. И поэтому оно всё время разваливается. И при гетманах разваливалось и сейчас разваливается.

Не рассчитывать во всём на государство. Увы! У него столько разных обременений, что на бескорыстную помощь людям возможностей почти не остаётся.

Свободные и независимые государства невозможны без свободных, уважающих себя и самодостаточных граждан. Нет гарантий мира в мире без мира внутреннего, мира между самими гражданами и мира между гражданами и государством.

Государство — это организация, которая предоставляет самые дорогие услуги самого низкого качества.

В России так не принято, но человек вполне может быть больше собственного государства.

Апология воровства процветает. Целые индустрии работают на идейное облагораживание феномена. Создаются специальные департаменты, отделы, социологические службы, пиар-агентства, телеканалы, блоги, фабрики троллей, чтобы «отмывать» и держать в девственной чистоте постоянно чернеющие репутации. Химчистки работают круглосуточно — опять же на украденные деньги. Безубыточное, постоянно растущее производство словесного мусора, демагогии и вранья.

С одной стороны, нам говорят, что у нас «сильное государство, которое стоит на страже интересов народа», а во всех бедах виноваты западники и либералы. С другой — эти самые либералы занимают ключевые государственные посты и все делается по-либеральному: социальные гарантии сокращаются, государство регулярно «капитализирует» банки на многие миллиарды и закрывает глаза на баснословную роскошь олигархов, которые спокойно ведут бизнес через офшоры и держат активы за рубежом, получая при этом крупные государственные подряды.

Таков был Хуктон — селение, полное лодок, рыбы, соли и скотины, с зелеными холмами позади, широким морем впереди и невежеством посредине.

Женщины — это учебник географии. С 16 до 22 она подобна Африке: местами девственна, местами открыта. От 22 до 35 подобна Азии: горяча и таинственна. От 35 до 45 — США: бодра и технична. От 45 до 55 подобна Европе: сплошные руины, но местами любопытно. А после 60 — Австралия: все о ней знают, но никто не хочет туда соваться.

Послушай, пара распадается, потому что люди, ослепленные страстью, не до конца честны перед собой.

Всего две вещи определяют величие страны: красота её женщин и вкус её вина.

— Я хочу знать, что оно говорит, — ответил он, пристально глядя ей в лицо.
— Море, Флой, — о чем оно говорит все время?Она ответила, что это только шум набегающих волн.
— Да, да, — сказал он. — Но я знаю, что они всегда что-то говорят.
Всегда одно и то же. А что там, за морем?
Он привстал, жадно всматриваясь вдаль.
Она отвечала ему, что там другая страна. Он не об этом думает, — сказал он; он думает о том, что там дальше… дальше!

Почему никто не верит мне в этой стране?!

Невозможно долго жить в стране, которую презираешь, — так скоро начнешь презирать самого себя.

Родина – там, где ты родился, жить надо там, где тебе хорошо.

У каждой страны, у каждого народа, у каждого человека своя правда, которая другим кажется ложью. И это нормально. Ненормально, когда страна, народ, человек начинают верить в чужую правду, а свою, родную, воспринимать как ложь. Тогда всё рушится… Всё!

Те немногие путешественники, которые вернулись из этой страны живыми, оставили для своих последователей ряд ценных указаний, как то: а) по возможности избегайте свисающих вниз лиан, на одном конце которых имеются глазки-бусинки и раздвоенный язык; б) не берите в руки полосатые черно-оранжевые лианы, которые, подергиваясь, лежат у вас на дороге, потому что с другого конца к ним очень часто бывает прицеплен тигр; и в) лучше в эту страну вообще не лезть.

В стране, где всё уже переходит границы, иногда и самому надо срочно сделать то же самое.

Наша истинная страна — это страна наших ценностей, а наше сознание — это голос её патриотизма.

Эта эпоха оглушала себя громом побед и громом литавр; упивалась наслаждениями в полном сознании их непрочности и мгновенности; тратила силы, не считая; не боялась смерти, хотя любила жизнь до безумия.

Страна будет существовать до тех пор, пока будут существовать — сколь бы ничтожным ни было их число — носители языка.
А под носителями языка я понимаю в данном случае не всех тех, кто повседневно пользуется языком как палкой для выковыривания пищи из-под земли или как простейшим способом запугать одних, задобрить других, заморочить голову третьим или трахнуть четвертых. Носители языка — это люди, все еще способные понимать смысл слов и придавать значение их порядку.

В стране нет общества, есть телевизионная аудитория.

Народу давно разъяснили, кто повинен в тяжелом положении страны. Теперь ведется выяснение, кто виноват в его ухудшении.

Не страна, а какой-то Бермудский треугольник. Без следа пропадает все — еда, одежда, совесть, порядок.

Власть не знает положения в стране. Она им даже не интересуется.

Страна, которая существует только милостью соседей, не может служить примером ни для какой другой страны на свете.

Иногда бывает полезно для лучшего знакомства со страной покинуть ее на один день.

Есть два пути завоевания государств: первый — мечом, второй — долгом.

Карайте ложь и доносительство. Бывает, что и они помогают человеку и на первый взгляд в помощь царству. Но силу рождает только верность. Нельзя быть верным одним и неверным другим. Верный всегда верен. Нет верности в том, кто способен предать того, с кем вместе трудится. Мне нужно сильное царство, и я не собираюсь основывать его мощь на человеческом отребье.

Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакую религию.

Государства гниют изнутри, а внешние враги лишь заканчивают дело.

Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех – называется – «жизнь».

Не существует такой мерзости, не существует такой глупости, которая не была бы поддержана и воспета Государственной думой. Она может дойти до любого предела и до оправдания практически любого беспредела.

Смешно — оглядываясь назад и пользуясь преимуществами суждения задним числом, — я не обращал большого внимания на то, что происходит, потому что внимание как раз и было тем, чего хотело добиться государство. И ничего не чувствовал. Государство хочет вас… но вы не позволяете себе чувства страха, просто думаете о чем-то другом. Вы делаете вид, что этого не происходит. Вы просто сидите там и по мере возможности игнорируете происходящее. Фактически единственный раз я испытал волнение, когда поднялись два человека и стали меня защищать — два свидетеля — и сказали обо мне что-то хорошее. Я был настолько не готов услышать что-то позитивное, что даже растрогался. Но и только. Я получил свои пять лет, вышел из комнаты, и меня забрали в тюрьму. И все.

Лучшие должны править во всех государствах и при всех режимах. Всякий режим плох, если в нем правят худшие.

По тому, как дрожат жители, можно уяснить, каков фундамент государства.

Боже, сколько правды в глазах государственных шлюх,
Боже, сколько веры в руках отставных палачей.

Единственная здоровая основа великого государства есть государственный эгоизм, а не романтика, и недостойно великой державы бороться за дело, не касающееся ее собственного интереса.

Государство — это я.

Тупые двоечники, сидевшие на задних партах, выросли, и теперь им доверено управлять государством.

Иногда приходит время, когда действия государственной машины становятся настолько гнусными, вызывают такое отвращение, что ты не можешь больше участвовать в этом. Не можешь даже опосредованно принимать участие, и должен броситься телом под ее шестеренки, колеса, рычаги, под весь этот механизм, и ты должен остановить его. Ты должен показать людям, что управляют и владеют им, что до тех пор, пока ты не обрел свободу, ты не допустишь никаких действий со стороны этого механизма.

Поэты пытаются заменить людям глаза, чтобы тем самым изменить действительность. Потому они, в сущности, враждебные государству элементы, — они ведь хотят перемен. Государство же и вместе с ним все его преданные слуги хотят незыблемости.

Я обеими руками за то, чтобы государство начало семью возводить в культ.

Россия – лучшая в мире Родина! Но самое несуразное государство.

Государство — это есть машина для поддержания господства одного класса над другим.

Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством.

Лучшее государственное устройство для любого народа — это то, которое сохранило его как целое.

Государство — это искусственное политическое, экономическое, а иногда и военное устройство, никак не связанное с понятием человечества и не имеющее к нему никакого отношения.

Если присмотреться к тому, что делает с нами государство, то каждый из нас — просто отшлепанный ребенок.

Я хочу рассчитывать на помощь государства в тот момент, когда мой ребёнок столкнётся с наркотиками — а это, безусловно, произойдёт. Я хочу знать, что это будет его выбор, он будет понимать, что делает и что ему не даст попробовать наркотики какой-то сомнительный тинэйджер в подворотне.

Если государство представить как компьютер, там будет одна кнопка — «удалить».

Сколь у государства ни воруй, своего не вернешь.

В Африке хорошо видно, что разница между деревней, где люди едят, и деревней, где люди голодают, определяется государством. В одной государство работает, в другой — нет. Вот почему меня очень тревожат люди, которые говорят о том, что государство — это враг. Они не понимают его фундаментальной роли.

Лучше иметь чиновников, на которых можно наплевать, чем чиновников, которым наплевать на нас.

Мы должны противостоять системному угнетению как врач против болезни. Ты определяешь его, ты называете его, ты лечишь его, и ты побеждаешь его.

Навозбуждать-то можно все, что угодно, особенно по заказу и за деньги, что происходит часто, когда одна структура борется с другой.

Тюрьма лишает не только свободы, но и идентичности, по крайней мере пытается. Все узники имеют одинаковую одежду, едят одинаковую пищу, живут по тому же расписанию. По определению сугубо авторитарное государство не терпит никакой независимости или индивидуальности.

Вопрос не в том, что еще мы можем узнать о методах правительства. Вопрос в том, что мы будем с этим делать.

Люди приходят туда, где им быть не положено, а когда полиция убирает их, они говорят «нет». Мы не можем этого допустить. Это бунт в системе. Некоторые плачут, что их избили. Да, вы будете полностью избиты. Когда полиция говорит: «Уходи» — уходи. Если вы не уходите, вы провоцируете полицию применить силу.

У государства понятия милосердия и справедливости нет – их заменяют законы.

Могущество государства – в силе гражданского единения. Государство рабов и господ от развала удерживается только армией.

Одна жизнь не стоит безопасности целой страны.

Люди живут в глубоком мраке, по большей части совершенно не беспокоясь о том, куда же движется их страна, и пребывая в твердом убеждении, что с нею никогда ничего не случится. Именно такая жизненная позиция была воспитана у большей части населения, и эта позиция прямо играет на руку тайного правительства.

Бедная наша страна. Слишком много истории на единицу площади.

Война нужна, чтобы установить мир. Нельзя допустить, чтобы посягали на нашу свободу. Война кончится, а страна останется.

Чем древнее страна, тем изощреннее там истязают и умерщвляют людей.

— Несчастна та страна, у которой нет героев!
— Нет! Несчастна та страна, которая нуждается в героях.

Мало ли глухих мест в державе нашей, забытых и властями, и всяк живущим в округе народом.

Беда русского человека в том, что он все время мучительно пытается быть достойным своей страны. Как бы ни был велик каждый из нас в отдельности, он абсолютно ничтожен в сравнении с территорией. Несопоставимость масштаба части и целого — наша национальная драма.

Жалованье было скудноватое. Если б не шведские фру да фрекены, засох бы я там.
— Кто-кто?
— Бабы с девками. Они там хороши. — Алёшка подумал и добавил. — Они везде хороши. Не видал я страны, чтобы девки плохи были. Вот мужики — другое дело…

– … Ведь эта Фландрия в самом деле прекрасная страна.
– Не слишком прекрасная, брат, не слишком!
– О, я говорю о стране, какой её создал господь, а не о людях, – они-то всегда портят его творения.

Но ты вернешься, время обманув, любить свой одинокий людный город, любить свою незрячую страну.

Хужее из всех на белом свете стран
Где нет покоя, сытости, там везде обман…

C момента основания и по сей день РПЦ способна существовать только в тоталитарном варианте, когда ее «эксклюзивность» в общественном пространстве обеспечивается как минимум 14 статьями уголовных уложений, десятком законов и подзаконных актов, штыками, дубинками, нагайками, страхом каторги, ссылки и лишения всех прав состояния (напомню, именно эти факторы позволяли православию сохраниться в качестве главенствующей религии в т. н. «Святой Руси», т. е. в царской России). Никакой другой рецептуры удержания РПЦ на плаву не существует. Стремление современного человека быть свободным, развитие наук, распространение Интернета и пр. — в столь тяжких для религиозного мракобесия условиях для «торжества православия» потребуется, боюсь, уже не 14, а 114 уголовных статей, пятикратное увеличение репрессивного аппарата и изготовление примерно 25 миллионов нагаек.

Я полагаю, что для граждан гораздо полезнее, когда всё государство процветает, чем когда отдельные лица живут в довольстве, целое же разрушается.

Трудно себе представить, что сталось бы с человеком, живи он в государстве, населённом литературными героями.

— Я назначен московским опер-полицмейстером…
— Ты? Но тогда… я не смогу быть с тобой, с опер-полицмейстером — никогда. Эраст, как ты не понимаешь, власть это грязь, пожалуйста, ради меня, ради себя, откажись. Неужто ты не понимаешь, что это преступно, безнравственно!
— Безнравственно обходить грязь стороной, а если грязно у тебя в доме, то нужно дом сделать чистым.

— Да кто вы такой, чтобы судить, кто несет цивилизации благо, а кто гибель!? Государственный механизм он изучал, с вождями знакомился! А с графом Толстым, с Федором Михайловичем Достоевским вы познакомились? А русскую литературу вы читали? Что, времени не хватило? Дважды два это всегда четыре, а трижды три девять, да? Две параллельные прямые никогда не пересекаются? Это у вашего Эвклида они не пересекаются, а у нашего Лобачевского пересеклись!

Когда преступники — это само государство, нам приходится действовать любыми методами, чтобы спасти невинных.

Государство тратит каждый год миллионы на бесполезные наказания за преступления. На эти огромные средства оно содержит узников и стражников, часовых и надсмотрщиков, эшафоты и палачей. Может быть, это необходимо. Пусть будет так. Но сколько тратит государство на вознаграждения добрых людей?

Требовать, чтобы люди отказывались от собственных суждений и подчинялись суждениям других, и назначать лиц, совершенно невежественных в науке или искусстве, судьями над людьми учеными — это такие новшества, которые способны довести до гибели и разрушить государство.

Вывесить национальный флаг и петь национальный гимн — это ещё не независимость. Независимость государства в том, чтобы проводить независимую государственную политику.

За последнее столетие мы столько раз жертвовали собой ради государства, что пора бы государству пожертвовать собой для нас.

Тысячелетие по кирпичику создает государство; один час может превратить его в пыль.

В больном государстве шёпот разума всё тише, а крик безумия всё громче. И лишь с приходом абсолютной тишины наступит выздоровление.

Налогообложение, господа, очень похоже на молочное животноводство. Главная задача: извлечь максимум молока при минимуме мычания.

Что есть государство без правосудия? Шайка разбойников, да и только.

Есть два признака благополучия государства: богатство и доверие к государству.

Государство, разъедаемое коррупцией, становится нежизнеспособным. Ему грозит опасность рассыпаться при первом же серьезном испытании.

Масса не способна учредить государственного порядка, потому что по различию мнений никак не может понять его хорошей стороны, но, раз испытав хороший порядок на опыте, она не согласится с ним расстаться.

Сильная власть заботится о могуществе государства и его процветании – слабая беспокоится о самосохранении.

Государство существует не для того, чтобы на земле был рай, а для того, чтобы на земле не было ада.

Страна, на которую жалуются журналисты и проститутки – добропорядочная страна!

Когда я за границей, я скучаю по Родине, а возвращаюсь — я в ужасе от государства.

Нам был предписан патриотизм, и мы стали патриотами, ибо мы делаем все, что нам приказывают наши государи.

Когда государство обворовывает народ, народ начинает обворовывать государство. И таким образом все уравновешивается — по крайней мере, есть способ выжить.

Анархия при монархии — вот наилучшее государственное устройство. Монарх должен быть гарантом анархии.

Таков общий порок великих и свободных государств: зависть сопутствует там славе, унижению подвергаются люди, которые кажутся слишком высоко стоящими, и бедняки с раздражением глядят на недоступное им богатство богачей.

Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иные государственные границы на нашей земле являются чем-то навеки незыблемым и не подлежащим изменениям.

Никогда ещё в истории ни одно государство не было создано мирной хозяйственной деятельностью.

Задача государства не в создании рая, а в предотвращении ада.

Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях — пирог с казённой начинкою.

Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление.

Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад.

Демократия — это изобретение, обеспечивающее нам такое правительство, которого мы заслуживаем.

Управление королевскими апартаментами обходится мне дороже, чем управление государством.

В каждой стране пропаганда контролируется государством и представляет собой то, что нравится государству. А что нравится государству, так это ваша готовность совершить убийство, когда вам прикажут.

Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства.

Оскорбительные о нем стишки Тиберий переносил терпеливо и стойко, с гордостью заявляя, что в свободном государстве должны быть свободны и мысль, и язык.

— Представь, ты сидишь за столом, перед тобой две салфетки… Какую из них ты возьмёшь? Ту что слева или ту что справа? Они в равном положении и правила этикета этого не предусматривают.
— Даже не знаю… Ту что слева наверное.
— Хм. Может это и правильно, но только в этой комнате, но в большом обществе всё по другом! Даже во всём мире!
— Почему?
— Всё зависит от того, кто возьмёт свою салфетку первым! Допустим… Если кто-то взял салфетку справа, то его соседям ничего не остается как взять другую, также с правой стороны, а за ним повторит и весь стол, то же самое было бы если бы он взял салфетку слева, всегда есть кто-то, кто устанавливает свои правила первым, так устроено общество! Кто-то впервые решил сколько будут стоить деньги, то же самое с шириной рельс, напряжением электросети, законами и многим другим, могли эти вещи быть приняты путем общего решения или как-то ещё? Нет! Не могли! Всё гораздо проще! Всё решает тот, кто берёт салфетку первым! Во все времена глупое общество постоянно находилось в состоянии равновесия, за тем, кто первым пошатнет весы последуют все остальные в мире, того, кто берёт салфетку первым, уважают все и на этом месте может быть не всякий, если этого человека никто не уважает, его решение никто не примет если не хуже, на примере стола… Это должен быть хозяин дома, либо старейший человек за столом, тот кого уважают все присутствующие, скажем за столом бы сидел Иисус Христос, неважно кто ты, даже если ты Римский Папа, у тебя нет иного выбора кроме как последовать его выбору
— … Иисус Христос? К чему это ты? Как это связано с гонкой?
— Я назвал это «Правилом Салфетки», но это всё чисто гипотетически, я хочу сказать как только эта гонка завершиться, наша страна начнет расти, скоро у меня будет то, что даст мне право быть выше всех в мире нечто неоспоримое, нечто крайне важно! Это истинная сила! И она, будет моей! Я, Фанни Валентайн, буду сидеть за мировым столом и я буду решать какую салфетку будут брать первой!

Государство — это есть машина для поддержания господства одного класса над другим.

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!

— Монархия, Семен, оставила нам собор Василия Блаженного. А нынешний уклад оставит в лучшем случае бложок Василия Заборного. И то не факт, потому что сервер, на котором он рассупонился, могут в любой момент увезти в прокуратуру на простом мотоцикле с коляской.

Из всех сил, подчинённых государственной власти, сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру.

Выбор религии народом всегда определяется его правителями. Истинной религией всегда оказывается та, которую исповедует государь; истинный бог – тот бог, поклоняться которому приказывает государь; таким образом, воля духовенства, которое руководит государями, всегда оказывается и волей самого бога.

Три вещи делают нацию великой и благоденствующей: плодоносная почва, деятельная промышленность и лёгкость передвижения людей и товаров.

Главная проблема России в том, что государство превратилось в мафию — в том самом итальянском смысле этого слова, когда все повязаны друг с другом. Различие лишь в том, что в Москве нет места, где все они разом собираются.

Дайте мне контролировать выпуск денег в государстве и мне нет дела до того, кто пишет его законы.

Несчастны мы все, что наша родная земля приготовила нам такую почву – для злобы и ссоры друг с другом. Все живём за китайскими стенами, полупрезирая друг друга, а единственный общий враг наш – российская государственность, церковность, кабаки, казна и чиновники – не показывают своего лица, а натравляют нас друг на друга.

У нас есть два слова: Родина и Государство. Родину мы любим. Поэтому Родина — «мать наша», а государство — «мать вашу!!!»

Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России.

Богатство страны не обязательно строится на собственных природных ресурсах, оно достижимо даже при их полном отсутствии. Самым главным ресурсом является человек. Государству лишь нужно создать основу для расцвета таланта людей.

Тот, кто может управлять женщиной, справится и с государством.

О государстве лучше всего судить по тому, как в нём судят.

Контролируя нефть, вы контролируете целые государства; контролируя продовольствие, вы контролируете народ.

В моей стране представители власти гордятся тем, что они слуги государства; быть его хозяином считалось бы позором.

Под «жизненно важными экономическими интересами» государство имеет в виду не то, что необходимо для жизни граждан, а то, что необходимо для ведения войны.

Когда государство начинает убивать людей, оно всегда именует себя Родиной.

Как повезло властям, что люди никогда не думают.

Менталитет государства познаётся по его ментам!

Экономика страны познается по ее дорогам, аккуратность женщины – по ее ванной комнате, мужское достоинство – по рукопожатию, а забота государства о людях – по районным поликлиникам.

Чем меньше граждане, тем больше кажется империя.

По тому, как дрожат жители, можно уяснить, каков фундамент государства.

Ах, если бы высшим достоинством государства было человеческое.

Каким должно быть богатым государство, чтобы позволить себе из половины населения сформировать полицию, а другую половину содержать в тюрьмах!

В любом государстве найдутся люди, которых можно назвать слепыми фанатиками идеи общественного согласия. Преданные этой идее, они ради неё готовы на всё. На преступление тоже, поскольку цель, по их мнению, оправдывает средства и изменяет соотношения и значимости понятий. Они не убивают, нет, они спасают порядок. Они не истязают, не шантажируют — они обеспечивают интересы государства и дерутся за эти интересы. Жизнь единицы, если единица нарушает догму установленного порядка, для таких людей шелонга ломаного не стоит. А того, что общество, которому они служат, состоит именно из единиц, такие люди во внимание не принимают. Такие люди обладают так называемыми широкими взглядами… а широкие взгляды — это вернейший способ не замечать других людей.

Семья — не ячейка государства. Семья — это государство и есть. Борьба за власть, экономические, творческие и культурные проблемы. Эксплуатация, мечты о свободе, революционные настроения… Всё это и есть семья.

Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо.

В правильно организованном обществе проститутки так же нужны, как парламент. Нужно же куда-то сливать свободу самовыражения? Советский Союз погиб как раз потому, что боролся с конце существования с интердевочками, а не мировым империализмом. Когда в 1988 году на собеседовании в армии меня спросили, почему я хочу служить, я ответил старшему лейтенанту Кускову — командиру роты, что обожаю оружие, чувствую страшную силу, когда в руке автомат, и жду не дождусь момента, когда мы пойдем в наступление на Париж. Еще я сказал, что в Биаррице (это курорт во Франции) очень хорошие пляжи, и мы могли бы там все после наступления позагорать. Но Кусков сразу испугался, и меня определили во вторую батарею, где была зенитная ракетная установка чисто оборонительного назначения. Вот вам пример, почему рушатся великие государства.

Убил человека в интересах государства? Ты герой!
Убил человека в своих интересах? Ты преступник!

Мы должны защищать не дворец, а народ нашей страны. Государство — это народ.

Государство существует на двух основных принципах: справедливость и надежность. Если одно из них начнет опережать другое, исчезнет доверие к государству.

Чем дороже оплачивается труд, тем счастливее государство.

Атеисты — это частный случай верующих, так что их чувства тоже оскорбляются жирными попами, уроками религии, брильянтовыми часами…
Разве нет? Тогда почему суд не «кошмарит» обе стороны? Выписывал бы всем по некислому штрафу, а себе комиссию. Реальный бизнес-кейс! Win-win-c’mon — бабки в карман!

Ланкр был довольно-таки враждебным государством, то есть все ланкрцы постоянно враждовали друг с другом. Некоторые распри длились уже много поколений и даже приобрели антикварную ценность.

Иногда надо действовать жёстче, чем хотелось бы, если ты хочешь быть уверен, что страна в безопасности. Если ради безопасности страны нужно убить на одного человека больше, то это следует сделать, это нужно сделать. Если ради того, чтобы люди могли жить в безопасности, нужно убить ещё сто человек, а вы не в состоянии принять такое решение, то вы недостойны того, чтобы быть главой государства.

Государство, заранее знающее даты смерти своих граждан, может вести в высшей степени плановое хозяйство.

Конституция государства должна быть такой, чтобы не нарушать конституцию гражданина.

Репутация державы точнее всего определяется суммой, которую она способна взять в долг.

Я не скажу, что существует два непримиримых врага, с одной стороны — государство, а с другой — олигархи. Я думаю скорее, что государство держит в руках дубинку, которой бьет всего один раз. Но по голове.

У нас страна огромных возможностей не только для преступников, но и для государства.

Государство к правам гражданина всегда отнесётся с уважением.

Ошибки государства это ошибки государства. Ошибки можно исправить. Но мёртвого не вернёшь.

Государство — это когда исправляешь ошибки страны.

В стране, где есть порядок, будь смел в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах.

В больном государстве шёпот разума всё тише, а крик безумия всё громче. И лишь с приходом абсолютной тишины наступит выздоровление.

Государство обречено на гибель, если самые слабые и жадные его жители имеют в обществе наибольшее влияние.

Государство — это конкретные люди с конкретными ксивами, которые в конечном счете стоят не на страже какого-то абстрактного «государства», они стоят на страже себя и приближенных к себе людей. Не надо путать божий дар с яичницей, у нас государства нет.

Цифры у нас замечательные, мы вроде как рассчитываем на какой-то рост. Осталось только ответить на идиотский вопрос: а что же последние 25 лет этого не происходит?

Строительство государства российского — это тяжёлая работа после работы.

Будьте сильным. Сильная страна – это сильный гражданин и сильный предприниматель.

Для чиновников идеальная картина – кладбище. Все на месте, и никто не двигается.

Главный враг – в зеркале. Вот эти разговоры о том, что государство мешает, да государство есть, но на том уровне, когда оборот не достигает миллиона долларов в месяц – какое там государство?? В лучшем случае, ваш враг – участковый.

С государством лучше вообще ни в какие игры не играть. Пусть они не мешают только, а дальше мы все задачи сами решим.

Государство не совершает ошибок. Ошибки совершают люди государства.

Когда я осмотрелся кругом, когда внимательнее, глубже вникнул в видимое, я понял, что казавшееся доныне правдой было ложью, чтимое — заблуждением, а цели, которые я себе ставил, грозили преступлением, падением, позором! Я понял, что абсолютная свобода, не ограниченная никаким Божеским законом, никакими общественными устоями, та свобода, о которой мечтают и краснобайствуют молокососы или сумасшедшие, невозможна, а если бы была возможна, то была бы гибельна как для личности, так и для общества; что без законной власти, блюдущей общую жизнь народа, не было бы ни родины, ни государства, ни его политической мощи, ни исторической славы, ни развития; что в такой стране, как Россия, где разнородность государственных элементов, огромность пространства и темнота народной (да и дворянской!) массы требуют в такой стране
мощного направляющего воздействия, — в такой стране власть должна быть объединяющей, гармонизирующей, воспитывающей и долго еще должна оставаться диктатуриальной или самодержавной, потому что иначе она не будет чтимой и устрашающей, между тем как у нас до сих пор непременное условие существования всякой — чтобы перед ней смирялись, чтобы в ней видели всемогущество, полученное от Бога, чтобы в ней слышали глас Самого Бога. Конечно, этот абсолютизм, это самодержавное правление одного человека, стоящего выше закона, потому что он сам устанавливает закон, не может быть неизменной нормой, предопределяющей будущее; самодержавию суждено подвергнуться постепенному изменению и некогда поделиться половиною своей власти с народом. Но это наступит еще не скоро, потому что скоро наступить не может и не должно!

Государство – это печь, которая горит только на одних дровах – на людских. А иначе эта печь заглохнет, потухнет. И надобности в ней не будет. Но те же люди не могут существовать без государства. Сами себе устраивают сожжение. А кочегары обязаны подавать дрова. И на том всё стоит.

С юности — я покинул Россию в 19 лет — мои политические взгляды остаются строгими и неизменными, как старая серая скала. Они классически, почти до банальности. Свобода слова, свобода искусства. Социальный или экономический строй идеального государства меня интересует мало. Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны размером превышать почтовую марку. Никаких пыток, никаких казней.

Меня всегда настораживают две вещи: когда государство занимается духовной жизнью граждан и когда духовные силы занимаются бизнесом, с налаженными толстыми финансовыми потоками. На финансовом сленге это называется «бабло побеждает зло».

Страна у нас замечательная, а вот с государством не повезло. Дурацкое оно, глупое.

Наряду с законами государственными есть ещё законы совести, восполняющие упущения законодательства.

Вы все должны понять раз и навсегда: государство — это насилие, это — тюрьмы, это — война. Но убрать государство — тогда будет Махно везде, будет «Правый сектор» везде, «ИГИЛ» везде, поэтому из двух зол человечество выбирает — да, страшное государство, полицию, допросы, наручники, но большая часть населения спокойно живёт. Убираем государство и получаем Ближний Восток.

— А что скажут помещики?
— Они скажут: «Слава государю-императору!», а если не скажут, то пожалеют, что не сказали.

Отсутствие мозгов не может служить препятствием для занятия любой государственной должности. Во-первых, это не записано ни в одном законе. Во-вторых, наша повседневная жизнь дает яркий пример отсутствия этого органа у многих государственных мужей.

— Разрешите пояснить, благородный дон, — горячо сказал он облизнув губы. — Суть совсем в ином! Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!
— Гм, — сказал Румата. — А зачем?