Лучшие цитаты Алистера Кроули — это магические звуки, проникающие в самые глубины нашего сознания и разбудившие в нас потаенные силы. Они словно заклинания, вызывающие в нас смелость и решимость пройти сквозь темные закоулки нашей судьбы. Кроули — фигура, пропитанная мистикой и загадками. В его цитатах мы находим ключи к тайнам вселенной и смыслу жизни. Он открывает перед нами двери в иные миры, где реальность сливается с фантазией, а магия становится частью нашего существования.
Да и вообще – никакой «черной» и «белой» магии не существует. Это вывески для публики. Оккультизм же, в отличие от «просто магии», ставит задачу систематизировать и упорядочить тайные знания с точки зрения полезности, а не «цвета».
Забавно. Дело не сравнении собора Василия Блаженного.
1307 году, однако Бафомет продолжает пользоваться популярностью у дьяволопоклонников нового времени.
Да и, по большому счету, неважно это. Кинга была создана.
Но и это еще не все. Алистер Кроули не стал бы так популярен, не обещай он своим адептам скорой победы. В этом, кстати, еще его одно отличие от Ницше, который, по сути, был глубоким пессимистом.
И вот все таким макаром. Впрочем, есть места, над которыми можно размышлять до скончания века. Например, такая глубокомысленная истина. «Каждое число бесконечно; тут нет различия».
Что же касается магической интерпретации, то она такова. Алистеру Кроули продиктовал «Книгу Закона» наконец-то объявившийся «ангел-хранитель» – демон Айвас.
До сей поры он удовлетворялся, что называется, широкой известностью в узких кругах. Оккультно-магическая тусовка.
В итоге под снегом осталось пять трупов.
Чтобы уж покончить с горной тематикой, забегу немного вперед. В Гималаи Кроули вернулся в 1905 году. Надо сказать, что из первой сомнительной попытки покорить «крышу мира» он выжал все.
На американском континенте тайные знания, которые до того Кроули рассчитывал вытянуть в процессе душевной беседы с демоном, снизошли на него без подобных.
Кроули тянуло на более крутые забавы. Для «Золотой Зари» он был, скажем так, слишком уж.
Мы будем жить теперь по-новому Людовик XIV изрядно выкосил сатанинскую публику. Да и в других странах поголовье ведьм и колдунов резко пошло на убыль. Персонажи типа Ла Вуазен.
Или первокурсник летного училища сядет за штурвал реактивного истребителя. Если все так просто, то на кой черт нужны эти степени посвящения и все такое прочее?
Так чем же хуже маги? Как вы понимаете, на рубеже XIX.
Орден «Золотой Зари» был весьма примечательной организацией. Хотя бы потому, что в него входили люди, чьи имена весьма.
Формальным поводом для создания «Золотой Зари» было осуществление уже знакомым.
Свои произведения Алистер Кроули печатал «за счет автора» в различных журналах.
В 1895 году Кроули поступает в Кембриджский университет, точнее – в Колледж Троицы.
В течение последних столетий христианство старательно опустошалось просветительским рационализмом.
Ему становится известно то, что простым людям знать не положе.
Вселенная – это гигантский человеческий организм, а человек – малое подобие все.
Неудивительно поэтому, что мысли.
Забавно, что Леви умер в том году, когда на свет появился Алистер Кроули…
«Бога и Духа нет; существует только Рок. Существует только материя, а дух – всего лишь вымысел материи, утратившей разум», – полагал Леви.
Доктрина и ритуал трансцендентальной магии.
Оккультизм же, в отличие от «просто магии», ставит задачу систематизировать и упорядочить тайные знания с точки зрения полезности, а не «цвета».
Кучки скучающих тусовщиков, нахватавшиеся осколков знаний, выдаются за могучие тайные ордена с древними традициями. Наркотические фантазии – за высшее откровение. Провалы – за победы.
Верховная Жрица этого ковена заявила, что Кроули попросту послали куда подальше. Потому как терпеть его не было никакой возможности. По ее утверждению, он являлся «сексуальным извращенцем» и «грязным животным». Что называется.
Людовик XIV изрядно выкосил сатанинскую публику. Да и в других странах поголовье ведьм и колдунов резко пошло на убыль. Персонажи типа Ла Вуазен были последними романтиками уходящей эпохи. Возрождение началось в середине XIX века, однако оно носило уже не столь мрачный характер. Кадры для подобных затей поставляли представители аристократии. Началось эта мода во Франции, потом увлечение расползлось и по другим странам.
Ла Вуазен сожгли. Кстати, на следствии она призналась, что пользовалась для изготовления колдовских мазей человечьим жиром. Им ее снабжал местный палач. Аббат Жибор умер в тюрьме. А маркиза де Монтеспан отделалась легким испугом. Разве что Людовик никогда больше не подпускал ее к себе на пушечный выстрел. В 1791 году маркиза удалилась в свое поместье. Там она стала ревностной христианкой и заделалась благотворительницей. Правда, до конца жизни она до истерики боялась смерти, а также не переносила темноты.
После освящения этой чудовищной просфоры маркиза де Монтеспан произнесла заклинание (либо его прочел от ее лица сам Жибор): „Астарот, Асмодей, князья согласия, заклинаю вас принять в жертву этого ребенка, а взамен дать мне то, о чем я прошу: чтобы король и дофин не лишили меня своей дружбы, чтобы принцы и принцессы при дворе воздавали мне почести и чтобы король не отказывал мне, о чем бы я ни попросила его ради моих родственников и моих верных слуг“. Затем де Монтеспан забрала с собой освященную просфору и немного крови ребенка и подмешала их в пищу королю» (Ричард Кравдиш, «Черная магия»).
В 1673 году ситуация совсем накалилась. На королевском горизонте возникла новая девка, и Атенаис перешла к решительным шагам. На этот раз Ла Вуазен пригласила уже не священника, а аббата Жибора. Вот это да! Да что у них там было – католическая церковь или церковь Сатаны? Как следует из материалов следствия, все происходило так: «Жибор отслужил три мессы над обнаженным телом маркизы де Монтеспан, которое использовал вместо алтаря, поместив потир ей на живот.
Так, когда Людовик XIV всерьез взялся за эту публику, то в период с 1673 по 1680 годы было казенно пятьдесят (!) святых отцов, которые, как оказалось, работали на двух хозяев. Вот тут-то все было всерьез. Так, отца Леменьяна приговорили к пожизненному заключению за то, что в ходе черной мессы он убил двух детей и разрезал их тела на куски…
Святая инквизиция позаботилась о составлении методического пособия, призванного облегчить работу тогдашним оперативникам. Это был знаменитый «Молот ведьм», написанный двумя братьями-доминиканцами Шпренгером и Инститорисом.
Орден «Золотой Зари» был весьма примечательной организацией. Хотя бы потому, что в него входили люди, чьи имена весьма известны. К примеру, среди адептов ордена были: поэт Уильям Йейтс, ставший позже лауреатом Нобелевской премии; вдова Оскара Уайльда Констанция; близкая подруга Бернарда Шоу, актриса Флоренс Фарр; Мойна Бергсон, сестра известного философа; «отец Шерлока Холмса» Артур Конан Дойл; автор «Графа Дракулы» Брэм Стокер; популярный беллетрист Райдер Хаггард, известный российским читателям по книге «Копи царя Соломона», и так далее.
Швейцарии Алистер познакомился с алхимиком Джорджем Сесилем Джонсом, который состоял в организации под названием «Орден Золотой Зари».
Практический магический опыт у Леви был всего один. В 1854 году он попытался вызвать дух языческого философа и мага Аполлония Тианского. Дело было в Лондоне. Кроме Леви в эксперименте принимала участие женщина, которая в записках оккультиста фигурировала как «подругой сэра В. L.». А происходило это так…
Для оккультиста нет добра и зла. Или, если точнее, он сам определяет эти категории. Или не определяет. Ведь главное – это познание!
Бог (то есть конечная высшая истина) далеко, добраться до него трудно или вообще невозможно. А вот с высшими существами более низкого порядка очень даже возможно договориться. Вступив с ними в контакт, оккультист получает возможность «скачивать» информацию, недоступную простым смертным, и приобретает помощника в деле дальнейшего восхождения по пути знания – то есть слияния с Богом. Мало того, доступ к этим самым источникам информации делает его посвященным, то есть ставит на определенную ступень иерархии носителей этого знания.
Дьявол всегда обманет. Независимо от того – существует он или нет.
Валерия Брюсова «Огненный ангел». Сам Брюсов, будучи.
В любом обществе достаточно людей, которые претендуют на то, что являются интеллектуальной элитой. Которых хлебом не корми – только дай им сознание, что они не такие, как все, что они гораздо выше «серой толпы». Причем совершенно неважно – оправданны эти претензии или нет. Всегда ведь можно придумать такое измерение, в рамках которого ты будешь «самым-самым».
Совсем не великую личность.
Самое-то смешное, что по индусским представлениям реинкарнация является тяжкой ношей, проклятьем человека. Правоверный индуист, если ему сказать, что ему суждено вечно перерождаться, будет в ужасе. В том-то и смысл индуизма, чтобы, ведя праведную жизнь, после ряда перерождений в конце концов вырваться из круга Сансары и слиться с божественным Абсолютом. А в буддизме идеи реинкарнации как таковой нет вообще.
Во-первых, буддизм не знает никакого „переселения душ“. Европейские приверженцы теософии склонны считать, что их личность, их „душа“ сможет жить вновь в другой телесной оболочке. Однако буддизм убежден в том, что никакой „личности“ не существует, есть лишь иллюзия „души“. Новую жизнь обретает не моя личность, а те элементы, из которых складывается моя жизнь (как телесная, так и психическая). Европейская популярная кармическая идеология убеждена, что душа может сменить свое тело и психическое наполнение своей жизни на новые – так, как меняют ветхую одежду. Буддийская философия полагает, что все будет наоборот: действия, произведенные моим сознанием, породят некие последствия, и эти последствия будут создавать новые. Мое „Я“ как раз умрет, и умрет безвозвратно. Последствия же моей жизни будут сказываться вечно.
Однако буддизм убежден в том, что никакой „личности“ не существует, есть лишь иллюзия „души“.
Дураков в сари на наших улицах меньше не становится.
Более интересным было ее второе творение.
Но если иезуиты – хотя бы формально – провозглашали целью распространение католичества, то храмовников волновала власть сама по себе. По сути, это была своего рода средневековая международная мафия.
Но если иезуиты – хотя бы формально – провозглашали целью распространение католичества, то храмовников волновала власть сама по себе.
Вообще-то кое-что о тайных науках он знал и раньше. В девятнадцать лет Алистер Кроули прочел «Разоблаченную Каббалу» Лиддела Мазерса, человека, с которым у него впоследствии будет связано много веселых минут в жизни. Эта книга являлась попыткой синтезировать Блаватскую и традиционную европейскую магию; представления о последней были почерпнуты у Леви. Вторым произведением на эту тему, прочитанным Алистером Кроули, явилась «Книга черной магии и соглашений» Артура Эдварда Уэйта – справочник по указанному в заглавии предмету, а по сути – все тот же переписанный Леви. Впоследствии, когда Алистер Кроули познакомился с авторами лично, о Уэйте он отзывался так.
Вообще-то кое-что о тайных науках он знал и раньше. В девятнадцать лет Алистер Кроули прочел «Разоблаченную Каббалу» Лиддела Мазерса.
Алистер Кроули родился 12 октября 1875 года в небольшом городе Лемингтон-Спа, графство Уорвикшир. Впрочем, в детстве он носил менее звучное имя Эдвард Александр.
Данный автор переболел всеми модными увлечениями своего времени – причем в самых «попсовых» их вариантах. Прочитайте этот роман – очень смешно.
А пантеон скандинавских богов известен нам по художественной переработке древних саг исландским поэтом Снорри Стурлусоном (1178–1241), который был христианином.
Все об истории мироздания, Земли и человечества. Сами «Строфы Дзиан», понятное дело, никто, кроме нее, не видел. А как же иначе. «Тайная доктрина» же представляла собой как бы комментарии к этому самому древнему тексту.
Практический магический опыт у Леви был всего один. В 1854 году он попытался вызвать дух языческого философа и мага Аполлония Тианского.
Второй знак менее известный, но его тоже охотно применяют современные черные маги – перевернутое имя Иеговы на иврите.
Выглядел специалист по магии колоритно – это был крупный полный человек с огромной окладистой бородой. Одевался он очень неряшливо, отличался большой любовью покушать, причем мог съесть невероятно много. В 1856 году он выпустил фундаментальный труд «Доктрина и ритуал трансцендентальной магии», от которого потом отталкивалось последующее поколение оккультистов.
Доктрина и ритуал трансцендентальной магии», от которого потом отталкивалось последующее поколение оккультистов.
Да и вообще. Оккультист приобщается к тайным знаниям. Ему становится известно то, что простым людям знать не положено. А значит – он лучше разбирается в том, что хорошо, что плохо. Недаром в Каббале, «священной корове» оккультистов, одна из основных задач – попытка найти тайный, мистический смысл Ветхого Завета. А кто там и что.
Потом Хоронзон снова стал грязно материться. Выражался демон заковыристо – Виктор даже решил записать его слова. Видимо, чтобы потом блеснуть при случае. Это было ошибкой. Потому как Хоронзон тут же бросил на границу круга горсть песку и тем проложил себе дорогу. И как ломанет… Представитель ада повалил парня на землю и попытался перегрызть ему горло. Но Нойбург оказался бойцом хоть куда и метко отоварил врага пером – в смысле магическим кинжалом. Хоронзон, волчара позорный, отполз за пределы круга – и Виктору удалось восстановить статус-кво – поправить круг. Но тут энергия голубиной крови закончилась – и демон исчез.
Половина всех наших бед происходит от того, что мы признаем, что они есть, поэтому если мы забудем про их существование, то они и в самом деле прекратят существование.
Люди считают, что многословие – признак многомыслия. По большей части это не так; даже напротив – это механическая уловка организма, с целью снять с себя мыслительное напряжение; также как упражнения мышц помогают телу забыть на время о своём весе, о своей боли, изношенности, и о своей предопределенной гибели.
Жизнь — физическая мука, болезнь ума и смерть из неё не выход…
В твоём поцелуе есть горечь кокаина…
Морфий всего лишь искра от векового огня…
И мудрейший из людей не знает, как сделать счастливым страдальца, который, при том, может быть молод, хорош собой, богат, здоров и любим. Но самый последний бродяга из бродяг, дрожащий от холода и голода в лохмотьях, больной, бездомный, старый, жалкий, глупый, завистливый, может испытать мгновенный восторг и упиться им. Счастье столь же парадоксально как жизнь и столь же таинственно как смерть.
Но нет никакого человеческого общения. Каждый человек одинок навсегда. Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть про этот ужасающий факт на достаточно долгий период, чтобы дать вашему мозгу оправиться от острых симптомов заболевания — то есть от размышлений.
Одно из забавных свойств кокаина — никогда нельзя знать наверняка, какую шутку он с вами сыграет…
Между прочим, каждый человек, в конечном итоге, ненормальный, потому что он — уникален. Однако мы позволяем себе раскладывать людей по полочкам, не особенно заботясь о том, что же каждый из них представляет сам по себе…
Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьи его навязывают…
Я питаю отвращение к законам. Они представляются мне простою чередой препятствий, мешающих поступать разумно.
Нормальная жизнь — это аэроплан до взлета. Сначала серия мелких толчков, более менее движемся, только и можно сказать. Потом она начинает четко взлетать. И уже ничто не препятствует полёту. Но по-прежнему существуют психические препятствия…
Страсти преисподней находят выход только в шумном безумстве скотства.
Нельзя рассчитывать на мозги, там где их нет и не было.
Глубокий вдох! И легкие полны! И мозг летит, летит ко всем чертям!
Что делает абсент особым культом? Так и кажется, будто первый изобретатель абсента действительно был волшебником, настойчиво искавшим сочетание священных зелий, которое бы очищало, укрепляло и одаряло благоуханием человеческую душу. Несомненно, если пить абсент правильно, добиться этого нетрудно. От одной порции дыхание становится свободней, дух — легче, сердце — горячее, а душа и разум лучше выполняют те великие задачи, для которых они, возможно, и созданы Творцом.
Нетерпимость есть признак бессилия.
Нас всегда по меньшей мере двое! Тот, кто чувствует, и тот, кто знает, — не вполне один человек.
Любить знание — значит ненавидеть жизнь.
Война подобна волне; кого-то она накрывает, кого-то топит, а от кого-то не оставляет и мокрого места; но некоторых она выбрасывает прямо на берег, прямо на сверкающий золотой песок, где они недосягаемы для дальнейших капризов фортуны.
Забирайся на вершину и оставайся на ней, и застрели любого другого, кто посмеет на нее забраться!
Делай добро другим ради него самого, а не за вознаграждение, не в обмен за благодарность, не за симпатию.
Что ж, пока нам разрешено есть, дышать, и передвигать ноги, не бывать нам никогда расой праведников!
Сторонники сухого закона, вероятно, относятся к типу морально неустойчивых людей: они не способны даже вообразить, что человек в силах устоять перед соблазном.
Твори, что ты желаешь, да будет то законом.
Возьмем финансы! Мошенничество превратилось в разновидность изящного искусства и повсеместно практикуется способами, которые были бы бесполезны, если бы не было законов, созданных для защиты общественности.
Британская Империя обязана своим появлением именно этому духу. Наши молодые люди дошли до Индии и разных других мест, и перешагнули через всех только потому, что они были слишком невежественны, чтобы сознавать все трудности, ожидающие их на этом пути. Их учили, что если у тебя в жилах здоровая кровь (а в школах и университетах доводили до автоматизма мысль, что ты властелин творения и не можешь ошибаться, и не должен даже замечать поражений), то все будет в полном порядке. А теперь мы теряем Империю, потому что оказались «поражены бледной немочью раздумья». Интеллектуалы довели нас до положения «жалкой кошки из старой поговорки». Дух Гамлета занял место духа Макбета. А Макбет только потому и погиб, что Макдуфф отнял у него мужество своим толкованием того, что сказали ведьмы. И Кориолан потерпел неудачу только потому, что остановился и задумался. Как сказал поэт: «Любить знание значит ненавидеть жизнь».
Мы все делаем так много глупостей, по самым нелепым причинам или вообще без оных. «Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят» относится к девяти десятым наших действий.
Конечно сумасшедший. Ведь здравомыслие – это компромисс. Здравомыслие тянет нас назад.
В нашем сознании есть нечто, что мешает думать о том, чего тебе не хватает.
Любовь не нуждается в крупных суммах…
Алкоголь, употребленный в виде пива, вина, виски или в ином другом, делает человека бесполезным. Действуя на каждого иначе, он приводит в конченом итоге к одному и тому же результату – употребивший его на некоторое время ведет себя не присущим ему обычно образом. Кто-то становится рассеян, кто-то драчлив. Одни, выпив, говорливы, других тошнит, третьи засыпают на ходу, а некоторые становятся неумеренно похотливы.
Наркотики, как старость, убирают недавние воспоминания и оставляют, оживляя, чьи-то давно забытые идеи…
Моё подлинное первое впечатление явилось настолько сильным психологическим опытом, что для его описания попросту нет адекватных слов.
В самом деле, мне частенько приходила в голову мысль, что никакого «Я» вообще нет; что мы — простые средства выражения чего-то ещё; и полагая, что мы принадлежим самим себе, становимся просто жертвами глубокого заблуждения.
Похоже, великим людям нравится выступать в окружении уродов. Я полагаю по этому же принципу короли в старину держали при себе для забавы шутов и карликов. «Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьим его навязывают». Как бы то ни было, его бремя обычно оказывается слишком тяжким для их плеч.
Чувствуешь себя вне всяких отношений с посторонними вещами, даже самыми насущными. И всё-таки сознаешь, что всё о чём тебе было ведомо — лишь картинка, выдуманная твоим же умом. Вселенная, этот мир — не более чем зеркало твоей души.
Улыбкой демона мне мозг порви.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
Нас всегда по меньшей мере двое! Тот, кто чувствует, и тот, кто знает, — не вполне один человек.
Люди, которые знают слишком много, не должны разгуливать по свету…
Война подобна волне; кого-то она накрывает, кого-то топит, а от кого-то не оставляет и мокрого места; но некоторых она выбрасывает прямо на берег, прямо на сверкающий золотой песок, где они недосягаемы для дальнейших капризов фортуны.
Любить знание — значит ненавидеть жизнь.
Делай добро другим ради него самого, а не за вознаграждение, не в обмен за благодарность, не за симпатию.
Забирайся на вершину и оставайся на ней, и застрели любого другого, кто посмеет на нее забраться!
Нельзя рассчитывать на мозги, там где их нет и не было.
Одно из забавных свойств кокаина — никогда нельзя знать наверняка, какую шутку он с вами сыграет…
Люди, которые знают слишком много, не должны разгуливать по свету…
Между прочим, каждый человек, в конечном итоге, ненормальный, потому что он — уникален. Однако мы позволяем себе раскладывать людей по полочкам, не особенно заботясь о том, что же каждый из них представляет сам по себе…
Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьи его навязывают…
В нашем сознании есть нечто, что мешает думать о том, чего тебе не хватает.
Нормальная жизнь — это аэроплан до взлета. Сначала серия мелких толчков, более менее движемся, только и можно сказать. Потом она начинает четко взлетать. И уже ничто не препятствует полёту. Но по-прежнему существуют психические препятствия…
Любовь не нуждается в крупных суммах…
Алкоголь, употребленный в виде пива, вина, виски или в ином другом, делает человека бесполезным. Действуя на каждого иначе, он приводит в конченом итоге к одному и тому же результату – употребивший его на некоторое время ведет себя не присущим ему обычно образом. Кто-то становится рассеян, кто-то драчлив. Одни, выпив, говорливы, других тошнит, третьи засыпают на ходу, а некоторые становятся неумеренно похотливы.
Наркотики, как старость, убирают недавние воспоминания и оставляют, оживляя, чьи-то давно забытые идеи…
Моё подлинное первое впечатление явилось настолько сильным психологическим опытом, что для его описания попросту нет адекватных слов.
Жизнь — физическая мука, болезнь ума и смерть из неё не выход…
В самом деле, мне частенько приходила в голову мысль, что никакого «Я» вообще нет; что мы — простые средства выражения чего-то ещё; и полагая, что мы принадлежим самим себе, становимся просто жертвами глубокого заблуждения.
В твоём поцелуе есть горечь кокаина…
Похоже, великим людям нравится выступать в окружении уродов. Я полагаю по этому же принципу короли в старину держали при себе для забавы шутов и карликов. «Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьим его навязывают». Как бы то ни было, его бремя обычно оказывается слишком тяжким для их плеч.
Морфий всего лишь искра от векового огня…
Улыбкой демона мне мозг порви.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
И мудрейший из людей не знает, как сделать счастливым страдальца, который, при том, может быть молод, хорош собой, богат, здоров и любим. Но самый последний бродяга из бродяг, дрожащий от холода и голода в лохмотьях, больной, бездомный, старый, жалкий, глупый, завистливый, может испытать мгновенный восторг и упиться им. Счастье столь же парадоксально как жизнь и столь же таинственно как смерть.
Но зачем вспоминать болезненное прошлое? Разумеется сильными не становятся за одну минуту. Возьмём к примеру орла. Кто он такой, пока пребывает в яйце? Ничто, всего лишь яйцо с возможностями. И вы не ждёте, что вылупившись из яйца он в первый же день слетает на Нептун и обратно. Ведь не ждёте!
Но нет никакого человеческого общения. Каждый человек одинок навсегда. Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть про этот ужасающий факт на достаточно долгий период, чтобы дать вашему мозгу оправиться от острых симптомов заболевания — то есть от размышлений.
Чувствуешь себя вне всяких отношений с посторонними вещами, даже самыми насущными. И всё-таки сознаешь, что всё о чём тебе было ведомо — лишь картинка, выдуманная твоим же умом. Вселенная, этот мир — не более чем зеркало твоей души.
Твори, что ты желаешь, да будет то законом.
Что ж, пока нам разрешено есть, дышать, и передвигать ноги, не бывать нам никогда расой праведников!
Сторонники сухого закона, вероятно, относятся к типу морально неустойчивых людей: они не способны даже вообразить, что человек в силах устоять перед соблазном.
Глубокий вдох! И легкие полны! И мозг летит, летит ко всем чертям!
Страсти преисподней находят выход только в шумном безумстве скотства.
Возьмем финансы! Мошенничество превратилось в разновидность изящного искусства и повсеместно практикуется способами, которые были бы бесполезны, если бы не было законов, созданных для защиты общественности.
Британская Империя обязана своим появлением именно этому духу. Наши молодые люди дошли до Индии и разных других мест, и перешагнули через всех только потому, что они были слишком невежественны, чтобы сознавать все трудности, ожидающие их на этом пути. Их учили, что если у тебя в жилах здоровая кровь (а в школах и университетах доводили до автоматизма мысль, что ты властелин творения и не можешь ошибаться, и не должен даже замечать поражений), то все будет в полном порядке. А теперь мы теряем Империю, потому что оказались «поражены бледной немочью раздумья». Интеллектуалы довели нас до положения «жалкой кошки из старой поговорки». Дух Гамлета занял место духа Макбета. А Макбет только потому и погиб, что Макдуфф отнял у него мужество своим толкованием того, что сказали ведьмы. И Кориолан потерпел неудачу только потому, что остановился и задумался. Как сказал поэт: «Любить знание значит ненавидеть жизнь».
Мы все делаем так много глупостей, по самым нелепым причинам или вообще без оных. «Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят» относится к девяти десятым наших действий.
Сторонники сухого закона, вероятно, относятся к типу морально неустойчивых людей: они не способны даже вообразить, что человек в силах устоять перед соблазном.
В твоём поцелуе есть горечь кокаина…
Но нет никакого человеческого общения. Каждый человек одинок навсегда. Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть про этот ужасающий факт на достаточно долгий период, чтобы дать вашему мозгу оправиться от острых симптомов заболевания — то есть от размышлений.
Одно из забавных свойств кокаина — никогда нельзя знать наверняка, какую шутку он с вами сыграет…
Между прочим, каждый человек, в конечном итоге, ненормальный, потому что он — уникален. Однако мы позволяем себе раскладывать людей по полочкам, не особенно заботясь о том, что же каждый из них представляет сам по себе…
Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьи его навязывают…
Я питаю отвращение к законам. Они представляются мне простою чередой препятствий, мешающих поступать разумно.
Нормальная жизнь — это аэроплан до взлета. Сначала серия мелких толчков, более менее движемся, только и можно сказать. Потом она начинает четко взлетать. И уже ничто не препятствует полёту. Но по-прежнему существуют психические препятствия…
В нашем сознании есть нечто, что мешает думать о том, чего тебе не хватает.
Моё подлинное первое впечатление явилось настолько сильным психологическим опытом, что для его описания попросту нет адекватных слов.
В самом деле, мне частенько приходила в голову мысль, что никакого «Я» вообще нет; что мы — простые средства выражения чего-то ещё; и полагая, что мы принадлежим самим себе, становимся просто жертвами глубокого заблуждения.
Похоже, великим людям нравится выступать в окружении уродов. Я полагаю по этому же принципу короли в старину держали при себе для забавы шутов и карликов. «Одни рождаются великими, другие достигают величия, третьим его навязывают». Как бы то ни было, его бремя обычно оказывается слишком тяжким для их плеч.
Чувствуешь себя вне всяких отношений с посторонними вещами, даже самыми насущными. И всё-таки сознаешь, что всё о чём тебе было ведомо — лишь картинка, выдуманная твоим же умом. Вселенная, этот мир — не более чем зеркало твоей души.
Улыбкой демона мне мозг порви.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
В коньяк, любовь и кокаин меня макни.
Но зачем вспоминать болезненное прошлое? Разумеется сильными не становятся за одну минуту. Возьмём к примеру орла. Кто он такой, пока пребывает в яйце? Ничто, всего лишь яйцо с возможностями. И вы не ждёте, что вылупившись из яйца он в первый же день слетает на Нептун и обратно. Ведь не ждёте!
Люди, которые знают слишком много, не должны разгуливать по свету…
Война подобна волне; кого-то она накрывает, кого-то топит, а от кого-то не оставляет и мокрого места; но некоторых она выбрасывает прямо на берег, прямо на сверкающий золотой песок, где они недосягаемы для дальнейших капризов фортуны.
Любить знание — значит ненавидеть жизнь.
Забирайся на вершину и оставайся на ней, и застрели любого другого, кто посмеет на нее забраться!
Что ж, пока нам разрешено есть, дышать, и передвигать ноги, не бывать нам никогда расой праведников!
Глубокий вдох! И легкие полны! И мозг летит, летит ко всем чертям!
Страсти преисподней находят выход только в шумном безумстве скотства.
Возьмем финансы! Мошенничество превратилось в разновидность изящного искусства и повсеместно практикуется способами, которые были бы бесполезны, если бы не было законов, созданных для защиты общественности.
Одно из забавных свойств кокаина — никогда нельзя знать наверняка, какую шутку он с вами сыграет…
Люди, которые знают слишком много, не должны разгуливать по свету…
Половина всех наших бед происходит от того, что мы признаем, что они есть, поэтому если мы забудем про их существование, то они и в самом деле прекратят существование.
Люди считают, что многословие – признак многомыслия. По большей части это не так; даже напротив – это механическая уловка организма, с целью снять с себя мыслительное напряжение; также как упражнения мышц помогают телу забыть на время о своём весе, о своей боли, изношенности, и о своей предопределенной гибели.
Нас всегда по меньшей мере двое! Тот, кто чувствует, и тот, кто знает, — не вполне один человек.
Делай добро другим ради него самого, а не за вознаграждение, не в обмен за благодарность, не за симпатию.
И мудрейший из людей не знает, как сделать счастливым страдальца, который, при том, может быть молод, хорош собой, богат, здоров и любим. Но самый последний бродяга из бродяг, дрожащий от холода и голода в лохмотьях, больной, бездомный, старый, жалкий, глупый, завистливый, может испытать мгновенный восторг и упиться им. Счастье столь же парадоксально как жизнь и столь же таинственно как смерть.
Британская Империя обязана своим появлением именно этому духу. Наши молодые люди дошли до Индии и разных других мест, и перешагнули через всех только потому, что они были слишком невежественны, чтобы сознавать все трудности, ожидающие их на этом пути. Их учили, что если у тебя в жилах здоровая кровь (а в школах и университетах доводили до автоматизма мысль, что ты властелин творения и не можешь ошибаться, и не должен даже замечать поражений), то все будет в полном порядке. А теперь мы теряем Империю, потому что оказались «поражены бледной немочью раздумья». Интеллектуалы довели нас до положения «жалкой кошки из старой поговорки». Дух Гамлета занял место духа Макбета. А Макбет только потому и погиб, что Макдуфф отнял у него мужество своим толкованием того, что сказали ведьмы. И Кориолан потерпел неудачу только потому, что остановился и задумался. Как сказал поэт: «Любить знание значит ненавидеть жизнь».
Мы все делаем так много глупостей, по самым нелепым причинам или вообще без оных. «Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят» относится к девяти десятым наших действий.
Трудно составить счастье мужчины, обрекая на страдания женщину.
Творец книги — автор, творец её судьбы — общество.
При монархии правосудие исходит от короля. При республике оно должно исходить от народа.
Когда человеком владеет одна мысль, он находит ее во всем.
— А знаете ли вы, что такое дружба?
— Да. Это значит быть братом и сестрой; это две души, которые соприкасаются, не сливаясь; это два перста одной руки.
— А любовь?
— О, любовь! Любовь — это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это — небо!
— Да. Это значит быть братом и сестрой; это две души, которые соприкасаются, не сливаясь; это два перста одной руки.
— А любовь?
— О, любовь! Любовь — это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращаются в ангела. Это — небо!
Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко пуская в нас корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце. И вот что необъяснимо: слепая страсть — самая упорная. Она особенно сильна, когда она безрассудна.
Тот ад, в котором будешь ты, — мой рай!
Достаточно одной капли вина, чтоб окрасить целый стакан воды, а чтоб испортить настроение целому собранию хорошеньких женщин, достаточно появления женщины еще более хорошенькой, — особенно когда в обществе есть мужчина.
Человеческое сердце может вместить лишь определенную меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитывает больше ни капли.
Когда творишь зло, твори его до конца.
— Жеан, Жеан, вас ждет печальный конец.
— Зато начало было хорошее!
— Зато начало было хорошее!
Сильное отчаяние, как и сильная радость, не может долго продолжаться.
Я имею счастье проводить время с утра и до вечера в обществе гениального человека, то есть с самим собой, а это очень приятно.
Собравшаяся с утра толпа ждала полудня, послов Фландрии и мистерии. Своевременно явился только полдень.
Ко всем человеческим поступкам можно относиться двояко: за что клеймят одного, за то другого венчают лавром.
Достаточно какой-нибудь одной несчастной мысли, чтобы сделать человека бессильным и безумным.
Алкоголь, употребленный в виде пива, вина, виски или в ином другом, делает человека бесполезным. Действуя на каждого иначе, он приводит в конченом итоге к одному и тому же результату – употребивший его на некоторое время ведет себя не присущим ему обычно образом. Кто-то становится рассеян, кто-то драчлив. Одни, выпив, говорливы, других тошнит, третьи засыпают на ходу, а некоторые становятся неумеренно похотливы.
Но каждый, кто на свете жил, любимых убивал. Один — жестокостью, другой — отравою похвал, трус — поцелуем. Тот, кто смел, — кинжалом наповал.
О, счастлив тот, чье сердце может разбиться на пути!
Когда не в глубь сердец разбитых — куда Христу сойти?
И тот, чье вздуто было горло, чист и недвижен взгляд
Ждал рук Того, Кем был разбойник с креста на Небо взят.
Когда не в глубь сердец разбитых — куда Христу сойти?
И тот, чье вздуто было горло, чист и недвижен взгляд
Ждал рук Того, Кем был разбойник с креста на Небо взят.
Из года в год сирень цветет
И вянет в свой черед,
Но виселица никогда
Плода не принесет,
И лишь когда живой умрет,
Созреет страшный плод.
И вянет в свой черед,
Но виселица никогда
Плода не принесет,
И лишь когда живой умрет,
Созреет страшный плод.
То, что люди называют своей тенью, не тень их тела, а тело их души.
Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Такое у них нелепое тщеславие. Мы, женщины, более чутки в таких вещах. Нам хотелось бы стать последней любовью мужчины.
Секрет жизни в том, чтобы не поддаваться чувству, когда оно неуместно.
Не всегда тот женится, кто обручился.
Один скелет был женский, сохранивший на себе еще кое-какие обрывки некогда белой одежды… Другой скелет, крепко обнимавший первый, был скелет мужчины. Заметили, что спинной хребет его был искривлен, голова глубоко сидела между лопаток, одна нога была короче другой. Но его шейные позвонки оказались целыми, из чего явствовало, что он не был повешен. Когда его захотели отделить от скелета, который он обнимал, он рассыпался прахом.
То, что устраивают люди, расстраивают обстоятельства.
О, с каким удовольствием я утопился бы, не будь вода такой холодной!
Бывают в жизни минуты, когда даже неверующий готов исповедовать религию того храма, который окажется близ него.
Лучший способ заставить публику терпеливо ожидать начала представления — это уверить ее, что спектакль начнется незамедлительно.
Оба некоторое время хранили неподвижность и молчание: он — любуясь её красотой, она — удивляясь его безобразию.
Каждая цивилизация начинается с теократии, а заканчивается демократией.
Матери, потерявшей своего ребенка, время не приносит забвения. Такое горе не старится. Траурные платья изнашиваются, в сердце же остается мрак.
Мать чаще всего сильнее любит именно то дитя, которое заставило ее больше страдать.
Что за скверная манера у людей говорить за твоей спиной то, что является чистой правдой.
Я всегда удивляю сам себя. Это единственное, ради чего стоит жить.
Ничто так не вредит роману, как чувство юмора в женщине. Или недостаток его в мужчине.
Никогда нельзя верить женщине, которая не скрывает своих лет. Женщина, которая говорит, сколько ей лет, может рассказать все что угодно.
Говорите с каждой женщиной так, как будто вы в нее влюблены, а с каждым мужчиной так, как будто он вам надоел, и к концу первого сезона у вас будет репутация светского человека с необыкновенным тактом.
Весь мир делится на два класса: одни веруют в невероятное, как простая чернь, другие же совершают невозможное.
Идеальный мужчина должен говорить с нами как с богинями, а обращаться с нами – как с детьми. Он должен отказывать нам во всех серьезных просьбах и потакать всем нашим капризам. Потворствовать всем нашим прихотям и запрещать нам иметь призвание. Он должен всегда говорить не то, что думает, и думать не то, что говорит…
Он не должен пренебрегать другими хорошенькими женщинами. Это доказало бы, что у него нет вкуса, или вызвало бы подозрение, что вкуса у него слишком много. Нет, он должен быть мил со всеми женщинами, но говорить, что они почему-то его не привлекают.
Он не должен пренебрегать другими хорошенькими женщинами. Это доказало бы, что у него нет вкуса, или вызвало бы подозрение, что вкуса у него слишком много. Нет, он должен быть мил со всеми женщинами, но говорить, что они почему-то его не привлекают.
Я опозорена, а он — нет. Вот и все. Обычная история мужчины и женщины, так было и так всегда будет. И конец ее — обыкновенный конец. Женщина страдает. А мужчина уходит свободным.
Каждая женщина — мятежница и яростно восстаёт против самой себя.
Я обожаю мужчин за семьдесят. Они всегда предлагают женщинам любовь до гроба.
Секрет жизни в том состоит, чтобы ко всему относиться как можно легче.
Так вот каким надо быть! Красивым снаружи!
Я перестал принадлежать себе. Другой конец нити, которую дьявол привязал к моим крыльям, он прикрепил к твоей ножке.
О, как привлекателен разгул сначала и как отвратительна его оборотная сторона.
Мое тело, моя душа, моя кровь, я сам — все принадлежит тебе.
В этом сердце звучит все та же струна, струна самая затаенная, самая чувствительная; но вместо ангела, ласково прикасающегося к ней, ее дергает демон.
Коза вприпрыжку побежала за ними; она так радовалась встрече с Гренгуаром, что поминутно тыкалась рожками ему в колени, заставляя поэта то и дело терять равновесие.
— Вот она, жизнь! — говорил философ всякий раз, как спотыкался. — Зачастую именно лучшие друзья подставляют нам ножку!
— Вот она, жизнь! — говорил философ всякий раз, как спотыкался. — Зачастую именно лучшие друзья подставляют нам ножку!
— А вы знаете, что такое хорошая репутация?
— Это одна из многих неприятностей, которых мне не пришлось испытать.
— Это одна из многих неприятностей, которых мне не пришлось испытать.
Бывать в обществе просто скучно. А быть вне общества — уже трагедия.
Когда человек влюблён, он сначала обманывает себя.
А кончает тем, что обманывает других. Это-то и называется на свете любовью.
А кончает тем, что обманывает других. Это-то и называется на свете любовью.
Люди всегда смеются над своими трагедиями, — это единственный способ переносить их.
Долг — это то, чего мы требуем от других и не делаем сами.
Облагораживает человека только интеллект.
Вот типичная женщина! Сентиментальничает на словах, оставаясь при этом совершеннейшей эгоисткой.
Женщина — это картина. Мужчина — это проблема. Если вы хотите знать, что на самом деле думает женщина — а это, кстати сказать, всегда опасно, — смотрите на неё, но не слушайте.
Забыть боль так трудно — но ещё труднее помнить хорошее.
Счастье не оставляет шрамов. Мирные времена ничему нас не учат.
Счастье не оставляет шрамов. Мирные времена ничему нас не учат.
От слишком громкого комплимента бывает больнее, чем от пощёчины.
День не начинается с будильника и не заканчивается телевизором.
И тут она оказалась на острове Уэйтенси, где всё соответствовало идеалу.
А потом выяснилось, что идеалу не соответствовала она.
А потом выяснилось, что идеалу не соответствовала она.
Любые достаточно сильные стрессы, позитивные или негативные, равно способны искалечить наш рассудок и даровать нам идеи и способности, которые мы не можем обрести никаким иным способом.
Забавно, когда твой разум пытается осмыслить хаос.
Для протокола: погода сегодня ясная, с отдельными порывами отчаяния и гнева.
Истинное совершенство человека определяется не тем, что у него есть, но тем, что он сам собой представляет.
Всё, что вне человека, не должно никак влиять на него.
Не стоит и смотреть на карту, раз на ней не обозначена Утопия, ибо это та страна, на берега которой всегда высаживается человечество. А высадившись, оно начинает осматриваться по сторонам и, увидя лучшую страну, снова поднимает паруса.
Лишь один общественный класс думает о деньгах даже больше, чем богатые, и этот класс — бедные.
Произведение искусства должно влиять на зрителя, а не зритель на произведение искусства.
С отменой частной собственности, появится настоящий здоровый индивидуализм. Никто не будет портить свою жизнь накоплением вещей и символов. Человек будет жить. Жизнь — удивительная вещь на земле. Большинство людей существуют, вот и всё.
Женщины созданы для того, чтобы их любить, а не для того, чтобы их понимать.
Женщина — сфинкс без загадок.
Разве я совершил преступление против природы, когда моя собственная природа таким образом обрела покой и счастье? Если я был таким, каким был, то виной тому моя кровь, а не я. Кто вырастил крапиву в моём саду? Не я. Она росла там сама по себе со времен моего детства. Я начал чувствовать её кровожадные укусы задолго до того, как понял, к чему это приведёт. Разве я виноват в том, что, когда пытался обуздать свою страсть, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? Моя ли вина, что я не смог успокоить свои бушующие чувства.
Поцелуй — нечто большее, чем первый чувственный контакт двух тел; это выход двух влюбленных душ.
Ничто не стимулирует любовь так, как короткая разлука. Что делает брачные узы невыносимыми? Слишком близкие отношения, низменные заботы и обыденность.
Никогда не выказывайте ни малейшего страха при встрече с врагом. Когда вы смело глядите врагу в глаза, вы уже наполовину побеждаете его.
Вообще, редкие брюки не топорщились в её присутствии <…>; а это, я думаю, лучший комплимент женской красоте, ибо он естествен, а не сентиментален.
— Ничто не делает людей более суеверными, чем порок…
— Или невежество.
— О! Это суеверие совсем другого рода.
— Или невежество.
— О! Это суеверие совсем другого рода.
Наше благородное общество закрывает глаза на первый грешок и содрогается от ужаса, узнав о втором.
Разве вы не знаете, что мы всегда делаем то, чего делать не следует, и не делаем того, что нужно.
Ад окажется раем для тех, кого природа создала для него. Разве животные ропщут, что не сотворены быть людьми? Думаю, нет. Тогда почему мы должны чувствовать себя несчастными из-за того, что не рождены ангелами?
И тогда небеса увидели мою порочность, а земля восстала против меня, ибо если общество и не требует от вас быть истинно добродетельным, то оно требует соблюдать внешние приличия, но самое главное — избегать скандалов.
Абсолютное счастье не может длиться долго.
Приняв слишком тщательные меры предосторожности, мы иногда выдаём себя.
Ничто не стимулирует удовольствие больше, чем сопротивление.
Сила нашей любви к друзьям часто измеряется тем, сколько мы для них сделали.
Солнце для меня закатилось. Над миром нависла ночь. Я чувствовал себя душою, что замирает во тьме меж адом и раем, и, трепеща, задавался вопросом, какое утро породит эта мгла?
Когда все рушится — а оно рушится всегда — мечтатель возвращается в мир.
Если верить графологии, когда берешь указательный палец и обводишь им чей-то почерк, или просто берешь деревянную палочку или ложку, и пишешь поверх написанных слов, то можно в точности ощутить, что чувствовал писавший, когда выполнял надпись.
Может быть, люди должны пережить трагедию, чтобы начать делать то, что любят.
Одни и те же чудеса можно повторять снова и снова, главное, чтоб про них уже успели забыть.
То, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно.
Для протокола: погода сегодня спокойная и солнечная, но воздух отравлен брехней…
Погода сегодня — переменный гнев, временами припадки ярости. …
Просто на заметку: погода сегодня неистова, тревожна и немного суматошна…
Погода сегодня — переменный гнев, временами припадки ярости. …
Просто на заметку: погода сегодня неистова, тревожна и немного суматошна…
Мы видим то, что нам хочется. Мы видим лишь себя самих.
Сегодня самый долгий день в году, хотя нынче — все дни такие.
Погода сегодня — крепчающая склонность к отрицанию.
Есть бесчисленное множество способов покончить с собой, не умирая до смерти.
Теперь улыбнись – если еще можешь.
Единственное, на что способен художник — описать собственное лицо.
Ты обречен быть собой.
Сколько пота и нудных усилий уходит на то, чтобы сотворить нечто, выглядящее непринужденной импровизацией.
Любые усилия будут напрасны, если у тебя нет вдохновения.
У каждого своя личная кома.
Пара порций спиртного. Пара таблеток аспирина. Повторить.
Это было то время — кромешная ночь, — когда уши слышат малейший шорох. Когда можно больше увидеть закрытыми, а не распахнутыми глазами.
Я думала, нас связывает настоящая любовь. Правда думала. А наш роман представлял собой всего лишь продолжительную сексуальную связь, похожую на наркотическое опьянение.
Мы все умрем. Цель — не жить вечно, цель — создать вещь, которая будет жить.
Серьезно, не стоит тебе курить. Даже если ты уже умерла.
Спорим, если ты напишешь то, что живёт в твоём сердце, этот холст будет висеть в музее.
И твоя голова — пещера. Глаза — два входа в неё. Ты живёшь внутри своей головы, и видишь лишь то, что хочешь увидеть. Видишь только тени и придаёшь им некий придуманный смысл.
Из подтверждения давным-давно известной истины всегда можно извлечь свежую боль.
Для протокола: погода сегодня — нервное отвращение с гипотетической опаской.
Именно грешнику, а не святому, нужен Спаситель, заступник и священник; если вам нечего искупать, на что вам религия?
Конечно, в аду нет места великим устремлениям; там нет ни ложных стремлений к недостижимому идеалу, ни напрасных надежд, ни горьких разочарований. Там нам не придется притворяться теми, кем мы не являемся, и мы обретем настоящее успокоение ума, а наши тела получат возможность развивать те способности, которыми одарила их природа. Мы избавимся от необходимости лицемерить и обманывать, и страх перед тем, что все узнают, кто мы на самом деле, никогда не будет терзать нас.
Семью?! — Я расхохотался. — Что, эта обуза так необходима для счастья?
Завтра я сяду в первый же поезд и уеду — куда угодно, прочь из этого мира, если это возможно.
Вы считаете меня сумасшедшим? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Но кто нормален, а кто безумен? Кто добродетелен, а кто порочен в нашем мире? Вы знаете? Я не знаю.
Увы! Дон-Кихот был не единственным, кто принимал ветряные мельницы за великанов, а трактирщиц — за принцесс. Если ваш неповоротливый, твердолобый лавочник никогда не теряет голову настолько, чтобы перепутать яблоки с картофелем, если ваш бакалейщик никогда не превращает ад в рай, а рай в ад, — что ж, они нормальные люди, взвешивающие все на прекрасно сбалансированных весах разума. Попробуйте упрятать их в ореховую скорлупу и посмотрите, будут ли они считать себя правителями мира. В отличие от Гамлета они всегда видят то, что есть на самом деле. Я никогда таким не был.
Смерти я был не нужен.
Смерть — самый счастливый момент в нашей жизни, ибо такое наслаждение нельзя испытать дважды.
Я проклинал этот прекрасный мир — этот рай, который человек превратил в ад. Я проклинал наше полное предрассудков общество, которое в лицемерии лишь процветает. Я проклинал нашу вредоносную религию, которая накладывает вето на все чувственные наслаждения.
Нет, жить стоит только тогда, когда жизнь приносит радость.
Добродетель — сладкий вкус персика; порок — крошечная капелька синильной кислоты — его восхитительный привкус. Без любого из них жизнь была бы пресной.
— Если вы меня любите, я — ваша, но если вы делаете это только для минутного удовольствия… хотя делайте что угодно, но клянусь, что убью себя, если вы меня не любите.
— Так всегда говорят, но никогда не делают.
— Так всегда говорят, но никогда не делают.
— Тогда этот мир отвратителен.
— Мы вынуждены жить в нем и должны брать из него самое лучшее, а не воспринимать все так трагично, как ты.
— Мы вынуждены жить в нем и должны брать из него самое лучшее, а не воспринимать все так трагично, как ты.
А что бы вы хотели, чтобы надел я, ибо вы единственный, кому я хочу угодить? — спросил я.
Ничего.
Ничего.
Из всех окружавших её мужчин я был единственным, кто не обращал на неё ни малейшего внимания. … Так что я был единственным мужчиной, который ей нравился.
Из всех забытых бесценных предметов вот что мы спасаем. Артефакты. Реплики памяти. Никчемные сувениры. То, что не продать с аукциона. Шрамы, оставленные счастьем.
Как при объявлении смертного приговора Светлогуб не мог понять всего значения того, что объявлялось ему, так и теперь он не мог обнять всего значения предстоящей минуты и с удивлением смотрел на палача, поспешно, ловко и озабоченно исполняющего свое ужасное дело. Лицо палача было самое обыкновенное лицо русского рабочего человека, не злое, но сосредоточенное, какое бывает у людей, старающихся как можно точнее исполнить нужное и сложное дело. <…> Он подвинулся к виселице и, невольно окинув взглядом ряды солдат и пестрых зрителей, ещё раз подумал: «Зачем, зачем они делают это?» И ему стало жалко и их и себя, и слёзы выступили ему на глаза.
— И не жалко тебе меня? — сказал он, уловив взгляд бойких серых глаз палача.
Палач на минуту остановился. Лицо его вдруг сделалось злое.
— Ну вас! Разговаривать! — пробормотал он и быстро нагнулся к полу, где лежала его поддевка и какое-то полотно, и, ловким движением обеих рук сзади обняв Светлогуба, накинул ему на голову холстинный мешок и поспешно обдёрнул его до половины спины и груди.
— И не жалко тебе меня? — сказал он, уловив взгляд бойких серых глаз палача.
Палач на минуту остановился. Лицо его вдруг сделалось злое.
— Ну вас! Разговаривать! — пробормотал он и быстро нагнулся к полу, где лежала его поддевка и какое-то полотно, и, ловким движением обеих рук сзади обняв Светлогуба, накинул ему на голову холстинный мешок и поспешно обдёрнул его до половины спины и груди.
Маленький Наполеон… сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтобы получить лишнюю звездочку или треть жалования.
Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…
Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, — любовь к родине.
Доктора заняты отвратительным, но благодетельным делом ампутаций. Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти.
Господи великий! только Ты один слышал и знаешь те простые, но жаркие и отчаянные мольбы неведения, смутного раскаяния и страдания, которые восходили к Тебе из этого страшного места смерти, — от генерала, за секунду перед этим думавшего о завтраке и Георгии на шею, но с страхом чующего близость Твою, до измученного, голодного, вшивого солдата, повалившегося на голом полу Николаевской батареи и просящего Тебя скорее дать ему там бессознательно предчувствуемую им награду за все незаслуженные страдания! Да, Ты не уставал слушать мольбы детей Твоих, ниспосылаешь им везде ангела-утешителя, влагавшего в душу терпение, чувство долга и отраду надежды.
Дисциплина и условие ее — субординация — только приятно, как всякие обзаконенные отношения, когда она основана, кроме взаимного сознания в необходимости ее, на признанном со стороны низшего превосходства в опытности, военном достоинстве или даже просто моральном совершенстве; но зато, как скоро дисциплина основана, как у нас часто случается, на случайности или денежном принципе, — она всегда переходит, с одной стороны, в важничество, с другой — в скрытую зависть и досаду и вместо полезного влияния соединения масс в одно целое производит совершенно противуположное действие.
Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть «Снобсов» и «Тщеславия»?
Война ужасна, но мир подчас куда страшнее…
Да они изжарят вас, потравят, как кислотой, вы сами себя не узнаете! Вас раздавят, сотрут в порошок, каждый обратится в мужа — и только, в существо, которое работает и приносит домой деньги, чтоб они могли тут сидеть и пожирать свой мерзкий шоколад. Неужели вы надеетесь их обуздать?
— А я боюсь тебя любить, — продолжал он. Ты опять станешь меня мучить.
Потом, словно разговаривая с собой, он задумчиво добавил: «Кто знает, возможно, однажды я умру за вас!»
Чем сильнее я старался не думать о нем, тем больше думал. Вам когда-нибудь случалось слышать обрывки полузабытой мелодии, постоянно звучащие у вас в голове? Идите куда угодно, слушайте, что хотите, но эта мелодия будет неотступно терзать вас. Вы уже не можете ни вспомнить ее целиком, ни избавиться от нее. Если вы идете в постель, она не дает вам заснуть; вы спите и слышите ее во сне; вы просыпаетесь, и первое, что слышите, — эта же мелодия.
Сама эта мысль была абсурдна. Как мог я подозревать в неверности человека, которого любил?
Я презирал себя и свое безумие.
С минуту я колебался, не пойти ли к нему и не протянуть ли своей руки. Увы! Часто ли мы поддаемся горячим сердечным порывам? Разве вместо этого мы не следуем советам расчетливого, замутненного понятием долга, холодного рассудка?
Вы, вероятно, считаете меня трусом, но ведь даже самый храбрый человек может без страха смотреть только в лицо явному врагу. Мысль о том, что таинственная рука неизвестного врага занесена над тобою и всегда готова нанести смертельный удар, невыносима.
Я был юн и неопытен, а потому — добродетелен;ибо что есть добродетель, как не предрассудок?
Порок делает нас суеверными; а что есть суеверие, как не устаревшая, давно забытая форма поклонения?
Удовольствие было столь пронзительным, что граничило с болью.
У меня было такое чувство, что поры моей кожи стали крошечными губками, вытянувшимися, чтобы целовать его.
Кажется, что бесстыдному человеку, хвастуну, хитрецу, хулителю, дерзкому и бездельнику живётся легко; что тяжела жизнь того смертного, который непрестанно стремится к непорочному, всегда кроток, разумен, бескорыстен; но это только кажется. Первый всегда тревожен, второй всегда спокоен.
Мир принадлежит тебе, а если тебе кто-то скажет, что это не так, то ты просто не слушай.
У каждого, по крайней мере, три разные личности.
Любовь за деньги существовала всегда, и небеса не упали на землю.
Нам по восемнадцать лет. Мы уже совершеннолетние. То есть взрослые — по закону. Каждый вечер мы курим травку и пьем шампанское, разогреваем улиток в микроволновке. Прожигаем жизнь.
Я бродила среди гибридных цветов, и вдруг мне подумалось: «В природе так не бывает, а жалко — я бы тогда сконструировала себе очень послушного сына».
Для сотрудников ФБР, которые «отрабатывают» серийных убийц, Тихоокеанский северо-запад — это убойная зона Америки, потому что народ тут доверчивый и дружелюбный. Пустынная, дикая местность — всегда под рукой. Климат дождливый, и все очень быстро сгнивает.
Ему лет двадцать пять, двадцать шесть. Уже совсем старый.
Одиночество, которое ты испытываешь, когда тебя окружают люди, худший вид одиночества.
Вода податлива потому, что её нельзя сжать. Она ускользает при давлении. Когда её сдавливают с одной стороны, она бросается в другую. Так вода превращается в волну. Волна — воплощение свободы.
У людей с твёрдым характером можно отнять состояние, но нельзя отнять мужество.
Время течёт в нас, как струйка песка в песочных часах. И мы не ощущаем его, особенно в важнейшие минуты нашей жизни.
Гнет темноты по-разному действует на души людей. Человек перед лицом ночи познает свое несовершенство. Он видит мрак и чувствует себя немощным. Под черным небом он подобен слепцу. Наедине с ночью человек приходит в уныние, преклоняет колена, падает наземь, повергается ниц, забивается в нору или жаждет обрести крылья. Почти всегда он готов бежать от присутствия безликого Неведомого. Для него оно непостижимо. Он дрожит, он сгибает спину, – недоумевает, но порой его влечет туда.
Когда человек выше своих современников, когда он – воплощение прогресса, ему приходится иметь дело не с критикой, а с ненавистью.
Страху свойственно преувеличивать истинное значение факта.
Невежество побуждает нас к попытке. Невежество открыто для мечтаний, а пытливое мечтание — сила. Знай Колумб получше космографию, он не открыл бы Америки.
Жизнь – вечный поток; мы ей покоряемся. Нам неведомо, где поджидает нас изменчивый и вероломный случай. Приходят катастрофы, благоденствие, потом уходят, как неожиданный персонаж в пьесе. У них свои законы, своя орбита, своя сила тяготения, не подвластные воле человека.
Добродетель не ведет к счастью, преступление не ведет к несчастью; у совести одна логика, у судьбы – другая; они ни в чем не совпадают.
Судьба не знает искусства постепенного перехода. Иногда ее колесо вращается так быстро, что человек едва успевает заметить промежуток между сменяющими друг друга событиями и связь вчерашнего с сегодняшним.
