Лучшие цитаты из книги Адвокат Дьявола (71 цитат)

Ад не знает такой ярости, на какую способна отвергнутая женщина.

Нужно усвоить единственный урок: у всего – и у всех – есть своя цена.

Меченый. Он улыбался. Он знал, что Кевин придет. Конечно же, он знал.Он подходил все ближе и ближе, и Кевин понимал, что ему знакомо это лицо. Наконец Меченый оказался прямо перед ним. И на Кевина снова посмотрели теплые, отеческие глаза Джона Милтона.

– Дети дьявола… – Отец Винсент опустился в кресло, словно груз его был невыносим. – Собственные дети, его сущность… Дети без совести, способные замыслить нечто более злодейское, чем обычные люди… Гитлеры, сталины, джеки потрошители…

Когда речь заходила о законе, совесть оказывалась лишней. Он всегда работал в этом убеждении, так следовало делать и впредь.

Нужно играть теми картами, что тебе выпали.

– Это настоящий спектакль, правда, Мириам? Когда я вхожу в зал заседаний, со мной происходит что-то невероятное. Я не могу этого объяснить. Словно поднимается занавес и я должен играть свою роль. Уже неважно, кто клиент, в чем суть дела. Я просто на сцене и должен делать то, что я делаю…

Первое впечатление слишком часто оказывается последним.

Связи и знакомства в наше время – первое дело.

Идеалы, принципы, как вы это ни называйте, в конечном счете не имеют значения. Надо усвоить лишь один урок — все имеет свою цену.

Комната – или, уместнее сказать, зал – была освещена рядами ламп скрытой подсветки, проходившей вдоль потолка, и несколько хрустальных люстр «тиффани» и «уотерфорд» различных форм и размеров отбрасывали свет на пуфики и канапе. Справа располагался бар, облицованный под камень, с длинной дубовой стойкой. Вдоль нее точно грибы выстроились высокие барные табуреты на длинных ножках, с черными шляпками сидений. За стойкой ловко трудилась пара барменов, тряся шейкерами и удваиваясь в зеркалах, что создавало иллюзию запаздывания движений. Над ними висели разнокалиберные бокалы, свет играл в них, как в весенних сосульках.
Сразу слева от входа <…> миниатюрный танцпол, покрытый алым стеклом с подсветкой. Над ним мелькал прерывистый свет стробоскопа, рассыпая дождь сине-зелено-красных пятен на гостей, так лихо крутившихся и изгибавшихся в такт музыке, точно их черти поджаривали. Танцпол был окружен стеной зеркал, так что трудно было угадать число танцоров, смотревшихся, когда им этого хотелось, в свои отражения. <…> Здесь хватало полуголых женщин, окруженных мужчинами в костюмах и модных куртках. Между ними сновали официанты в черных фраках и официантки в белых блузках с подносами горячих деликатесов, закусок, коктейлей, бокалов с шампанским. <…>Мужчины и женщины извивались и тряслись, словно испытывая оргазм. В самом центре комнаты пышная рыжеволосая женщина босиком, в чем-то более всего похожем на комбинацию, плывущей походкой продвигалась к бару. Все, включая женщин, оглядывались на нее. В ярком свете грудь ее практически просвечивала наружу – она с таким же успехом может ходить «топлесс», подумалось Кевину.
Кажется, они с Мириам попали на какую-то древнеримскую оргию, перенесенную в наши дни.

Женщин иногда следует побаловать, Кевин, — сказал он с отечески-покровительственными интонациями. — Вы должны все время помнить о знаках внимания. Так вы напоминаете им, что они значат в вашей жизни. Адам пренебрег Евой в раю и дорого заплатил за это впоследствии.

Как говорится: «нет ада страшнее мести обманутой женщины».

Совесть, когда с ее мерками подступаешь к закону, оказывается лишним багажом. Иначе зачем бы тогда вообще существовала юридическая практика, если бы все жили по совести?

Вас перестанет удивлять, что этот мир полон боли и страданий. Похоже, Господь не особо заботится о нем в последнее время.

Терпеть не могу, когда люди не могут выбрать: белое или черное, добро или зло. Жизнь становится намного проще, когда мы занимаем в ней определенную позицию, не правда ли?

– Однако, <…> – не вызывает никаких сомнений, что дьявол всегда с нами. Некая часть его сущности всегда проявляется в нас самих, так же, как и черты Господа. Многие видят в этом результат грехопадения Адама и Евы. Не знаю, подписался бы лично я под такой теорией, поскольку считаю, что в каждом из нас есть потенциал добра и зла. Либо того, либо другого.

Вас не должно удивлять то, что в мире так много боли и страданий. А Иисусу, похоже, нет до этого дела.

Когда-нибудь Вы поймете, что сделали, и возненавидите себя.

— Мириам, ты же не гейша. Ты моя жена. Я всегда хотел, чтобы ты разделяла со мной горести и радости, поражения и успехи. Чтобы ты была частью меня, а я – тебя.
– Я не хочу слышать о всяких неприятных вещах, Кевин, – твердо сказала она. – Просто не хочу. Мистер Милтон прав. Это как ботинки, которые оставляешь за дверью, чтобы не заносить домой грязь. Дом человека – это его персональный кусочек рая.

Терпеть не могу, когда люди не могут выбрать: белое или черное, добро или зло. Жизнь становится намного проще, когда мы занимаем в ней определенную позицию, не правда ли?

Вас не должно удивлять то, что в мире так много боли и страданий. А Иисусу, похоже, нет до этого дела.

Когда-нибудь Вы поймете, что сделали, и возненавидите себя.

– Однако, <…> – не вызывает никаких сомнений, что дьявол всегда с нами. Некая часть его сущности всегда проявляется в нас самих, так же, как и черты Господа. Многие видят в этом результат грехопадения Адама и Евы. Не знаю, подписался бы лично я под такой теорией, поскольку считаю, что в каждом из нас есть потенциал добра и зла. Либо того, либо другого.

Первое впечатление слишком часто оказывается последним.

Связи и знакомства в наше время – первое дело.

Сочувствие… — это прекрасное качество, но в законодательной системе для него нет места. Это субъективное и несовершенное чувство, которое постоянно меняется, тогда как закон должен быть совершенным, не подвластным времени и универсальным.

Вас перестанет удивлять, что этот мир полон боли и страданий. Похоже, Господь не особо заботится о нем в последнее время.

Чем изощреннее адвокаты, тем изощреннее – со временем – становятся прокуроры. Это их работа. И мы понимаем это. И ценим. Точно так же и я наступаю на хвост сыску, не давая им расслабиться и указывая на ошибки, – и они ненавидят меня за это.

Идеалы, принципы, как вы это ни называйте, в конечном счете не имеют значения. Надо усвоить лишь один урок — все имеет свою цену.

Как говорится: «нет ада страшнее мести обманутой женщины».

Совесть, когда с ее мерками подступаешь к закону, оказывается лишним багажом. Иначе зачем бы тогда вообще существовала юридическая практика, если бы все жили по совести?

Люди всегда выбирают то, что хорошо для них. Идеалы, принципы и все такое… В конечном счет все это не имеет значения. Нужно усвоить единственный урок: у всего и у всех есть своя цена…

Комната – или, уместнее сказать, зал – была освещена рядами ламп скрытой подсветки, проходившей вдоль потолка, и несколько хрустальных люстр «тиффани» и «уотерфорд» различных форм и размеров отбрасывали свет на пуфики и канапе. Справа располагался бар, облицованный под камень, с длинной дубовой стойкой. Вдоль нее точно грибы выстроились высокие барные табуреты на длинных ножках, с черными шляпками сидений. За стойкой ловко трудилась пара барменов, тряся шейкерами и удваиваясь в зеркалах, что создавало иллюзию запаздывания движений. Над ними висели разнокалиберные бокалы, свет играл в них, как в весенних сосульках.
Сразу слева от входа <…> миниатюрный танцпол, покрытый алым стеклом с подсветкой. Над ним мелькал прерывистый свет стробоскопа, рассыпая дождь сине-зелено-красных пятен на гостей, так лихо крутившихся и изгибавшихся в такт музыке, точно их черти поджаривали. Танцпол был окружен стеной зеркал, так что трудно было угадать число танцоров, смотревшихся, когда им этого хотелось, в свои отражения. <…> Здесь хватало полуголых женщин, окруженных мужчинами в костюмах и модных куртках. Между ними сновали официанты в черных фраках и официантки в белых блузках с подносами горячих деликатесов, закусок, коктейлей, бокалов с шампанским. <…>
Мужчины и женщины извивались и тряслись, словно испытывая оргазм. В самом центре комнаты пышная рыжеволосая женщина босиком, в чем-то более всего похожем на комбинацию, плывущей походкой продвигалась к бару. Все, включая женщин, оглядывались на нее. В ярком свете грудь ее практически просвечивала наружу – она с таким же успехом может ходить «топлесс», подумалось Кевину.
Кажется, они с Мириам попали на какую-то древнеримскую оргию, перенесенную в наши дни.

Женщин иногда следует побаловать, Кевин, — сказал он с отечески-покровительственными интонациями. — Вы должны все время помнить о знаках внимания. Так вы напоминаете им, что они значат в вашей жизни. Адам пренебрег Евой в раю и дорого заплатил за это впоследствии.

Я должен защищать клиента, используя любые доступные методы. Иначе я просто не выполню свою работу.

Лицо побледнело, светло-голубые глаза стали тускло-серыми, на лбу прорезались морщины. Он поднес руки к щекам и осторожно похлопал по ним, словно чтобы убедиться, что их еще не тронуло разложение.

Терпеть не могу, когда люди мямлят что-то неопределенное. Жизнь была бы гораздо проще, если бы мы ясно все определяли.

Ад не знает такой ярости, на какую способна отвергнутая женщина.

Вас не должно удивлять то, что в мире так много боли и страданий. А Иисусу, похоже, нет до этого дела, – продолжал мистер Милтон.

Мне говорили, что вы очень привлекательная женщина, Мириам, но вижу, что они явно преуменьшали.

Первое впечатление слишком часто оказывается последним.

Нужно играть теми картами, что тебе выпали.

Женщины любят, когда их балуют. Не забывайте говорить Мириам, насколько она важна для вас. Адам пренебрег Евой в раю – и дорого за это заплатил.

Они будили эротические чувства, но чувства эти были неглубокими, поверхностными. А вот в Хелен Сколфилд чувствовалась настоящая глубина.

В конечном счете все это не имеет значения. Нужно усвоить единственный урок: у всего – и у всех – есть своя цена.

Возле стойки она села между двумя мужчинами, которые тут же придвинулись к ней, словно она была магнитом, а они сами сделаны.

Чтобы успешно защищать обвиняемого, вы должны отделять клиента от дела. Анализируйте обвинения, собирайте факты и действуйте. Если вы будете защищать только тех, кто вам нравится и кому вы верите, придется голодать.

Врач не оценивает мораль, политические взгляды и образ жизни своего пациента. Он лечит.

Мы – словно врачи, которые лечат пациента.

Это субъективное и несовершенное чувство, которое постоянно меняется, тогда как закон должен быть совершенным, не подвластным времени и универсальным.

Закон должен абсолютно четко толковаться и не менее четко исполняться. Правосудие – это преимущество, но не основа законодательной системы. Система законодательства создана для поддержания порядка и управления людьми.

И ценим. Точно так же и я наступаю на хвост сыску, не давая им расслабиться и указывая на ошибки, – и они ненавидят меня за это.

Люди всегда выбирают то, что хорошо для них. Идеалы, принципы и все такое… В конечном счет все это не имеет значения. Нужно усвоить единственный урок: у всего и у всех есть своя цена…

Сочувствие… — это прекрасное качество, но в законодательной системе для него нет места. Это субъективное и несовершенное чувство, которое постоянно меняется, тогда как закон должен быть совершенным, не подвластным времени и универсальным.

Я виновен в болезненной привязанности к собственной жене, – говорил он ей. – Очень редкий и малоизвестный грех! Стоило мне встретить тебя, и я тут же нарушил первую заповедь: не сотвори себе кумира.

Нужно усвоить единственный урок: у всего – и у всех – есть своя цена. Идеалисты назвали бы меня циником. Люди практического склада, вроде вас, меня и наших партнеров, знают, что это ключ к власти и успеху.

Вся эта сила, вся энергия сосредоточена на таком пятачке. Миллионы людей у наших ног, невероятное богатство, немыслимая энергия… Здесь принимаются решения, которые влияют на жизнь бесчисленного множества людей. – Милтон протянул свободную руку вперед. – Здесь разыгрываются все человеческие драмы, конфликты, эмоции. Здесь рождаются и умирают, любят и ненавидят.

Было так приятно возвращаться домой, зная, что все волнения и проблемы можно оставить за порогом.

Ответ Кевин получил через несколько дней. Он сидел в столовой, механически пережевывая свою пищу, полностью отключившись от всего происходящего вокруг.

Типичный адвокат, – хмыкнула Джин. – Ни одного лишнего слова, если за него не заплачено.

– Да, я люблю резкие, чистые цвета – красный, белый, абсолютно черный. Они отвечают моей склонности к четкости и определенности. Терпеть не могу, когда люди мямлят что-то неопределенное. Жизнь была бы гораздо проще, если бы мы ясно все определяли. Вы так не думаете? – обратился он к Мириам.

– Все прекрасно. Мириам велела мне поблагодарить вас за те прекрасные розы. Ей было очень приятно. – Рад, что ей понравилось. О таких вещах следует помнить, Кевин, – отцовским тоном произнес Милтон. – Женщины любят, когда их балуют. Не забывайте говорить Мириам, насколько она важна для вас. Адам пренебрег Евой в раю – и дорого за это заплатил.

Просто свистни! Ты ведь умеешь свистеть, Сэм… Просто сложи губы трубочкой и свистни

Стоило мне встретить тебя, и я тут же нарушил первую заповедь: не сотвори себе кумира.

Определенно, тщеславие – мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален, самолюбие – это естественный наркотик.

— Кто же ты?
— У меня так много имён…
— Сатана?
— Зови меня папой.

Свобода в том, чтобы не пришлось о чем-то сожалеть.

Умей из всего извлечь пользу, а потом забыть.

Убивать добротой – это наш секрет.

Умей сгруппироваться, достичь успеха и не терять сон.