Лучшие цитаты из сериала Настоящий детектив (110 цитат)

Те, кому чуждо угрызение совести, могут жить в своё удовольствие.

Раст мог бы подраться с небом, если бы ему не понравился оттенок.

Загляните жертве в глаза, хотя бы на фото. Не важно, живые они или мертвые, их можно прочесть. И знаете, что там? Они рады смерти. Не сразу, нет, в последний миг. Они рады облегчению, потому что они боялись, а потом впервые увидели, как же легко покончить со страхом. Они увидели, увидели в последнюю долю секунды, кем они были. Увидели, что сами разыграли всю драму, которая была всего лишь жалкой смесью высокомерия и безволия. Но с этим можно покончить. Понять, что не стоило так держаться за жизнь. Осознать, что вся твоя жизнь, вся любовь, ненависть, память и боль — все это одно и то же, все это — один сон. Сон, который ты видел в «запертой комнате». Сон о том, что ты был… человеком.

Некоторые лингвисты-антропологи считают, что религия – это языковой вирус, который переписывает нервные окончания в мозгу, притупляет критическое мышление.

Что я сейчас думаю о дочке? Знаете что… судьба сжалилась над ней. Я иногда даже благодарен. Врачи сказали, что она ничего не почувствовала, сразу впала в кому. А потом из того мрака погрузилась в другой, еще более глубокий. Хорошая смерть, правда? Безболезненная… в счастливом детстве. Проблема более поздней смерти в том, что ты взрослый. Вред нанесен, уже слишком поздно. Сколько же нужно самолюбия, чтобы выдернуть душу из небытия сюда. Сделать мясом. Бросить жизнь в эту молотилку. Так что моя дочка, она… избавила меня от греха отцовства.

— А ты не думал, что ты плохой человек?
— Нет, не думал, Марти. Миру нужны плохие люди. Мы отпугиваем тех, кто еще хуже.

Я полагаю, что человеческое сознание — огромная ошибка эволюции. Мы стали копаться в себе, и часть природы оказалась от неё изолирована. Мы — создания, которых, по законам природы, быть не должно… Мы — существа, поглощенные иллюзией индивидуальности, этим придатком сенсорного опыта и чувств. Мы запрограммированы, что каждый человек — это личность. Но на самом деле мы никто… Лучшее, что мы можем сделать, как биологический вид, — противостоять программированию. Отказаться от размножения. Взяться за руки и вымереть. Однажды, в полночь, дружно, по-братски отказаться жить.

Каждый труп при жизни был уверен, что он нечто большее, чем кучка потребностей. Бесполезная работа утомленного разума. Столкновение желания и невежества. Люди… Я видел финал тысячи жизней. Молодые, старые. Все они были так уверены в своем существовании, в том что их сенсорный опыт делает их уникальными личностями. С целью, смыслом. Были так уверены в том, что они не биологические марионетки. Но правду не скрыть, и все все видят, когда наступает конец. Пелена спадает.

Когда люди дают советы, они говорят сами с собой.

Знаешь, в конце концов становишься тем, кем не собирался становиться. И так и не поймешь никогда, почему.

В нас всех таится такая житейская ловушка — непоколебимая уверенность, что все изменится. Что мы переедем в другой город и встретим друзей на всю оставшуюся жизнь. Что влюбимся, реализуем себя, чтобы это не значило. Что все будет хорошо… Это все как пустые сосуды для хранения сплошного потока дерьма. Никто себя не реализует. Разве что сдохнув. Тоже мне хорошо… Нет, нет, нет, ничего никогда не будет хорошо.

Если единственное, что удерживает человека в рамках приличия — это ожидание божественной награды, тогда этот человек кусок дерьма.

Добавил flash5 31.01.14

— Представь, что бы творили люди, не будь у них веры.
— То же, что творят сейчас. Только без лицемерия.

Я привык считать себя реалистом, но с философской точки зрения я тот, кого называют пессимистом.

– Как назвать чёрного за штурвалом самолёта?
– Не знаю.
– Лётчиком, расист ты поганый! Как же ещё!

Время никого не щадит. Но ты его, похоже, разозлил конкретно.

— Бритни, у тебя фобия или ты просто считаешь, что думать — это слишком больно?

Никогда не следует говорить женщине ничего такого, что ей трудно понять. Она начинает над этим задумываться, и нередко мысли ее принимают дурной оборот.

Ирония — непременная эстетическая составляющая мышления.

Думать меньше надо, а соображать – больше.

Бывает так, что есть над чем задуматься, а нечем.

Измените ваши мысли, и вы измените ваш мир.

С теми, кому больно, не спорят. Боль, как физическая, так и душевная, лишает человека способности мыслить трезво.

Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевывается ценой духовных и физических мучений.

И к величайшему удивлению Алисы все хором подумали: «Лучше промолчи!»

Лучше мне промолчать.

Способность думать, но не действовать, отличает мужчину от чудовища.

— Какой есть выбор, когда у виска пистолет?
— Как какой? Подчиняйся или тебя кокнут!

Не волнуйся, голова! Теперь будет думать компьютер.

— Ошибаешься. Отбери пистолет или достань другой, или скажи, что это блеф. Многовариантность мышления.

Осмельтесь мыслить самостоятельно.

Видеть и чувствовать — это быть; размышлять — это жить.

Если Вы хотите изменить свою реальность, то Вы должны изменить своё мышление.

Необходим новый тип мышления, если человечество хочет выжить и продвигаться в развитии.

И вот я думаю: вся моя жизнь — это разрастающийся круговорот ***еца.

Прощать никто не умеет. Просто у людей короткая память.

Все знают, что с ними что-то не так, просто не знают, что именно. Все хотят исповедаться, все хотят достичь катарсиса, особенно виновные… Но виновны-то все.

Разочарование — это самая объективная правда.

У прошлого всегда трава зеленее.

Будучи разумным куском мяса, каким бы иллюзорным ни было наше самосознание, мы строим его, делая оценочные суждения. Все их делают. Постоянно. И если у тебя с этим проблемы, значит ты как-то неправильно живёшь.

Боль не знает усталости, устать может только человек.

Некоторые люди предначертаны судьбой, как пуля, как гвоздь на дороге.

Онтологическое вранье о свете в конце тоннеля – вот что продают священники. И психиатры.

— Я стараюсь сильно себя не осуждать.
— Надо же, как щедро с твоей стороны.

— Я просто не знаю, как жить в этом мире.
— Ты в окно выгляни, на меня посмотри. Никто не знает.

Что можно сказать о жизни, когда люди собираются выслушивать небылицы, идущие вразрез со всеми законами Вселенной, чтобы просто спокойно прожить день?

Люди настолько наивны, что скорее бросят монетку в колодец желаний, чем купят себе еды.

Если бы ты тонул, я бы ещё швырнул тебе сверху гантель.

Достаточно заглянуть в глаза и там все написано. Каждый чем-то одержим, вы в курсе? Главное, не врать себе насчет того, что творится здесь [в голове], в запертой комнате.

Есть такое внутри чувство. Ну вы его знаете наверняка. Чувство, что жизнь просочилась сквозь пальцы. Что будущее осталось в прошлом. Что оно всегда было в прошлом.

Каждому отчаянно хочется считать себя Пупом Земли.

Детство — это очень страшная штука. Раньше я хотел быть астронавтом. Но астронавты больше не летают на Луну.

На дне бутылки погибло больше душ, чем в аду.

И, как это часто бывает со снами, в конце тебя ждет чудовище…

— Милый. Мой милый… Ты остановился уже очень давно…

— Теперь отдохни.
— Не до отдыха, нельзя останавливаться!

Ну конечно я опасен. Я полицейский. Я могу делать ужасные вещи с людьми безнаказанно.

— Как думаешь, может мужчина любить двух женщин одновременно?
— Я не думаю, что мужчина вообще способен любить.

Когда-то была только тьма. А теперь, как мне кажется, свет побеждает.

Только решу, что ты уже достиг днища, а ты ещё ниже заныриваешь. В плане скотства ты просто Майкл Джордан!

Вот думаешь, что всё, предел! Как ты тут же сам себя переплёвываешь. Прям Майкл Джордан по части гондонства.

Вот так и впадают в заблуждение — уменьшая значимость важных вещей.

В вечности, где время не существует, ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтобы вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту же жизнь, которую уже много раз проживали. Сколько раз мы вели уже эту беседу, господа? Кто знает… Мы не помним свои жизни, не можем изменить свои жизни, и в этом — весь ужас и все тайны самой жизни. Мы в ловушке. Мы в страшном сне, от которого не проснуться.

Ты кремень! Все остальное — пыль на ботинках, смахнул и живи.

Верность — вещь важная и обычно болезненная. Может быть однажды тебе придётся спросить себя, есть ли предел у этой самой боли, и ты поймёшь, что пределов нет.

— Люди здесь словно не знают, что есть другой мир. Словно на Луне живут, отморозки.
— Мало ли на свете гетто?
— Да всё сплошное гетто. Трущобы в открытом космосе.

— На воду перешел?
— Алкоголь расслабляет, а я злость коплю.

Преступность цветет на человеческих страстях.

— Марти!
— А что я? Я с ним никогда не мог справиться.

Все мы угодили в, как я его называю, «капкан жизни». Мы на генном уровне уверены, что все может измениться. Что, если уехать в другой город, ты встретишь людей, которые станут тебе друзьями, ты влюбишься и жизнь обретет смысл. Смысл, мать его! Катарсис, что бы это, ***ь, не значило. Пустые слова, на которых держится весь этот ***ец. Да нет никакого смысла, до самой смерти и катарсиса. Нет, нет. Ничто никогда не кончается.

Иногда удар по морде вызывает личностный рост.

Как-то мне сказали, что время — это плоский круг. Всё, что мы сделали или сделаем, будет повторяться снова и снова по кругу. Этот парнишка и эта девочка будут оказываться в этой комнате без конца. Снова и снова. По кругу.

Тут поворот, там поворот… и так тянется годами. Начинаешь видеть это иначе. Прости за то, кем я стал, каким был отцом. Надеюсь, ты сможешь вынести из этого урок, сынок. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я любил тебя. Ты лучше меня. Если бы я был сильнее, я был бы таким, как ты. Чёрт, сынок, все были бы, как ты, будь они сильнее.

— Короче, в нашей вселенной время движется как бы линейно, вперед. Но за пределами нашей вселенной, если говорить о четырехмерном пространстве, времени не существует. И если бы мы туда попали, мы бы увидели, что пространство — время плоское, словно одномерная скульптура. Материя находится одновременно во всех точках в суперпозиции, а наше сознание просто носится по накатанной, как болиды по трассе. Все, что за пределами нашей вселенной — это вечность, взирающая на нас вечность. Для нас — это сфера, но для них — это круг.

Девочки ходят по этой Земле, трахаясь задаром, постоянно. Почему, стоит добавить сюда бизнес, и пацаны вроде тебя эту мысль на дух не переносят? А я тебе скажу. Потому что внезапно вы не владеете тем, что до этого считали своим.

Со мной бывает трудно жить. Временами, не специально, но могу причинить боль. Иногда думаю, что я вообще опасен для людей. Опасно им находиться со мной рядом. Я их изматываю и делаю несчастными.

Со мной бывает трудно жить. Временами, не специально, но могу причинить боль. Иногда думаю, что я вообще опасен для людей. Опасно им находиться со мной рядом. Я их изматываю и делаю несчастными.

— Вы не знаете, что между ними произошло?
— А что обычно происходит между мужчиной и женщиной? Реальность.

— Ты никогда не любил, когда тебя судят.
— Да, особенно, когда судишь ты!
— Я слова тебе не говорил.
— У тебя на лице всё было написано.
— Ну, ты сам тогда виноват, не я.
— Знаешь как трудно проникнуться к человеку, который только и знает, что отталкивать?
— Я никогда не указывал, как тебе жить, Марти.
— Ага, просто молча сидел и ху*ню про меня думал!

– Жизни едва хватает, чтобы толком освоить хотя бы одно дело.
– Если вообще хватает.
– Да. Поэтому с профессией надо осторожно.

— Как ты её нашёл?
— Пришлось поднять федеральные архивы с 40-го по 59-й, нашёл пересечение с кредитной линией в конце 90-х — плату за аренду жилья в Александрии.
— Молодец! Надо же…
— Надо же, меня бармен похвалил!

Если ты когда-нибудь хоть кого-нибудь обидишь, я вернусь и прямо здесь отхреначу твоего папашу безголовым трупом твоей мамаши!

Иногда твои худшие качества — твои лучшие качества.

— Хочешь сказать, мир не катится в пропасть? Я сегодня видел детей. Все в черном, тонна грима, на лице эта дрянь. Кругом один секс. Боже…
— Знаешь, я уверен, что каждый старик когда-то заявлял нечто подобное. Но старики умирают, а Земля еще вертится.

— Вы, должно быть, прожили сотни жизней.
— Ещё одна мне вряд ли по силам.

С тех пор я всё думаю, а вдруг отец не вернулся. Вдруг я до сих пор сижу в подвале, в темноте. Вдруг я там умер? Вот о чём они мне напоминают… эти пятна. Они как бы говорят: «Это просто папье-маше». Они говорят: «Проснись. Ничего нет. И всё это сон».

— С ней может быть хорошо. Мне кажется, у вас получилось бы, дай ты ей шанс. Хотя мужчины редко дают чему-то шанс. Не знаю почему.
— Потому что мы точно знаем, чего хотим, и не боимся одиночества.

Эти мгновения… не ты помнишь их — они помнят тебя.

— Три месяца я ни слова от тебя не слышал…
— Ты сам спросил.
— Да. А теперь молю тебя, заткнись ***!

Ходить по краю — не тоже самое, что с него свалиться.

Всю жизнь я хотел быть ближе к Богу, а приблизился я только к тишине.

Лучше первым написать ложь, чем вторым правду.

— И что в такой дыре делает такой мужчина?
— Идет к своей цели, красавица!

Изо дня в день — пустота.

Дни, как потерянные псы.

— Ты был в Париже?
— Около месяца.
— Что ты там делал?
— В основном напивался перед Нотр-Дамом.

В этом мире проблемы не решаются.

Не подавай вид, что голодный. Незачем демонстрировать свой голод, даже за обедом.

— Короче, завязывай ныть, страдать и кусать локти. Давай уже работать.
— Ты что такой? Твою-то мать! Какой ты сострадательный, Раст…
— Ты дурак, а не страдалец. И мы в кабаке, а не в больнице.

Знаешь, достигнув определенного момента, ты уже знаешь, кто ты такой. Сейчас я живу в маленькой комнатке, в стране, за барной стойкой. Работаю четыре ночи в неделю, в перерывах выпиваю, и здесь никто не может меня остановить. Я знаю, кто я такой. После всех этих лет это… это победа.

В определённом возрасте мужчина без семьи — это вообще не дело!

Я бухаю, так что память у меня не надежная.

Электронная сигарета? Не все их выносят. Я как-то пробовал — как будто сам себя куришь. От сигарет такого не бывает. А может, слишком похоже на то, что сосёшь член роботу.

— А что с Рэем, что случилось?
— Убили его.

— Если хочешь что-то забыть, то сидеть и вспоминать всё в подробностях как-то глупо.
— Ну да. Но с другой стороны там и полезным вещам учат. Не делать вид, что прошлого не было, ощущать его частью себя.

Я думаю, что человеческое сознание является трагической ошибкой эволюции. Мы стали слишком самосознательными. Природа создала структуру, отделенную от самой себя, мы — создания, которые согласно законам природы вообще не должны существовать. Мы — вещи, пребывающие в иллюзии, что у нас есть личность; соединение ощущений, опыта и чувств, запрограммированные с полной уверенностью, что каждый из нас является кем–то, когда на самом деле мы все никто. Думаю, что самым достойным действием для нашего вида было бы отрицание того, на что мы запрограммированы. Прекратили бы размножаться, шли бы рука об руку навстречу вымиранию, — в последний раз, братья и сестры, нашедшие выход из нечестной сделки.

Мне отпуск грозит, только если сдохну.

Быть нищим хуже, чем наоборот.

Скажи, после нас ведь останется что-то?
Или всего лишь память и фото.
Школа маяк, что наш путь освещает.
А время, то пламя где каждый сгорает.
Что значит «я» в этом дивном огне?
Кто я и кем приходилось быть мне?
Может живу я не первую жизнь?
Дети сияя гурьбой пронеслись,
Их школа маяк — свет, дающий во тьме.
Кто я и кем приходилось быть мне?
Память и вспышки терзают меня.
Бледный румянец короткого дня.
Время есть школа, где свет не гасим.
Время — то пламя, в котором горим.