Оноре Де Бальзак — прозаик из Франции. Родился в 1799 года в обычной семье. В юности произведения Оноре не принесли успеха, но он не сдавался и продолжал писать. После 1830 на свет вышли великолепные произведения: «Отец Горио», «Лилия Долины», «Человеческая комедия» и другие. Оноре в своём творчестве хотел передать нравы общества в французское послереволюционное время. В данной подборке представлены известные цитаты Оноре де Бальзака.
Все, что делаешь, надо делать хорошо, даже если совершаешь безумство.
Всё приходит в своё время для тех, кто умеет ждать.
Там, где все горбаты, стройность становится уродством.
Каждой ночи необходимо своё меню.
Одиночество — прекрасная вещь; но ведь необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество — прекрасная вещь.
Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти.
Ничто так не помогает нам продлевать нашу жизнь, как уверенность в том, что наша смерть кого-то осчастливит.
Признавшись в своей слабости, человек становится сильнее.
Так уж устроены мужчины: могут устоять против самых умных доводов и не устоять перед одним единственным взглядом.
Обладать вкусом — это больше, чем обладать умом.
Любовь слышится в голосе раньше, чем угадывается во взгляде.
Бывают люди, похожие на нули: им всегда необходимо, чтобы впереди их были цифры.
Сердце матери — бездна, в глубине которой всегда найдётся прощение.
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного тщеславия.
В одном часе любви – целая жизнь.
Чувства — самая яркая часть нашей жизни.
Если в вас зародится подлинное чувство, спрячьте его, как драгоценность, чтобы никто даже и не подозревал о его существовании, иначе вы погибли. Перестав быть палачом, вы превратитесь в жертву. Если вы полюбите, храните свято вашу тайну! Не поверяйте ее, пока вы не узнаете по-настоящему того, кому раскроете вы сердце.
Мужчина теряет, если ничего не выигрывает. Женщина выигрывает, если ничего не теряет.
Мужчина находит в недостатках любимой женщины лишь основания ещё больше её любить.
Правда — точно горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье.
Женщина любит победу над мужчиной, который принадлежит другой!
Ревнивец сомневается на самом деле не в своей жене, а в себе самом.
Никто не становится другом женщины, если может быть её любовником.
Обстоятельства переменчивы, принципы никогда.
До тридцати лет некоторым людям ещё можно верить; но после тридцати верить нельзя уже никому.
Если не верить в себя самого, нельзя быть гением.
Только последняя любовь женщины может сравниться с первой любовью мужчины.
Подлинное чувство неделимо: либо оно целостно, либо его нет.
Благородные люди легче прощают обиду, нанесенную им самим, чем несправедливость вообще.
Никогда не оказывай услуг, о которых не просят.
Если в мужчине есть чувство, ему врожденное, так это — гордость той защитой, какую он всечасно оказывает слабым существам. Добавьте сюда любовь, эту горячую признательность всех честных душ к источнику их наслаждений, и вам понятно станет множество своеобразных явлений в духовной жизни.
Когда атакуешь небеса, надо брать на прицел самого бога!
Отдельная личность не обязана быть мудрее целой нации.
Для женщин нет большего удовольствия, как вслушиваться в журчанье нежных слов. Им внемлет самая строгая святоша даже в том случае, когда она, повинуясь долгу, не может отвечать на них.
Когда-нибудь узнаете и вы, что их благополучием бываешь счастлив гораздо больше, чем своим. Я не могу вам объяснить всего: это внутренние движения души, которые повсюду сеют радость.
Может быть, любовь не что иное, как чувство благодарности за наслаждение.
Оборачиваясь спиною к истине, юность не решается взглянуть на себя в зеркало совести, тогда как зрелый возраст в него уже смотрелся; вот и вся разница между двумя этапами жизни человека.
Ей не хватало того, что рождает заново: тряпок и любовных записочек.
Случись вам стянуть какую-нибудь безделицу, и вас будут показывать на площади перед Дворцом юстиции, как диковинку. А украдите миллион, и о ваших добродетелях будут кричать в гостинных.
Если вы хотите иметь успех, то прежде всего умейте сдерживаться.
Прекрасные души не могут долго пребывать в этом мире. Как великим чувствам ужиться с пошлым, мелким, поверхностным обществом?
Я глубоко заглянул в жизнь и признаю только одно подлинное чувство: взаимную дружбу двух мужчин.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Счастье делает женщин поэтичными так же, как наряд их красит.
Мать, которая действительно мать, никогда не свободна.
Париж — это предмет зависти для тех, кто никогда его не видел; счастье или несчастье (смотря как повезёт) для тех, кто в нём живёт, но всегда — огорчение для тех, кто принуждён покинуть его.
Деньги нужны даже для того, чтобы без них обходиться.
В пятьдесят лет мужчина более опасен, чем во всяком другом возрасте, ибо обладает дорогостоящим опытом и часто состоянием.
Но кто может льстить себя надеждой, что был когда-либо понят? Мы все умираем непознанными. Так говорят женщины и так говорят писатели.
Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но зато тот, кто их не ищет, — не находит никогда!
Благородство чувств не всегда сопровождается благородством манер.
Вселенная — это разнообразие в единстве.
Несчастье бывает пробным камнем характеров.
Дальнейший мой совет по отношениям с женщинами основан на рыцарском девизе: «Служи всем – люби одну».
Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант – это развитие природных склонностей, то твердая воля – это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями…
Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение.
Продолжительность существования страсти пропорциональна времени сопротивления женщины в начале отношений.
Унижает человека именно ложь.
Мужчина не имеет права жениться, не изучив предварительно анатомии и не сделав вскрытия хотя бы одной женщины.
В пятьдесят лет мужчина более опасен, чем во всяком другом возрасте, ибо обладает дорогостоящим опытом и часто состоянием.
Но кто может льстить себя надеждой, что был когда-либо понят? Мы все умираем непознанными. Так говорят женщины и так говорят писатели.
Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но зато тот, кто их не ищет, — не находит никогда!
Благородство чувств не всегда сопровождается благородством манер.
Вселенная — это разнообразие в единстве.
Несчастье бывает пробным камнем характеров.
Дальнейший мой совет по отношениям с женщинами основан на рыцарском девизе: «Служи всем – люби одну».
Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант – это развитие природных склонностей, то твердая воля – это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями…
Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение.
Продолжительность существования страсти пропорциональна времени сопротивления женщины в начале отношений.
Унижает человека именно ложь.
Мужчина не имеет права жениться, не изучив предварительно анатомии и не сделав вскрытия хотя бы одной женщины.
Одна ночь любви — это на одну прочитанную книгу меньше.
Наша совесть — судья непогрешимый, пока мы не убили её.
Своей походкой женщина все может показать, ничего не дав увидеть.
Любовь и работа имеют свойство делать человека абсолютно равнодушным к другим вещам.
Сердце матери — неиссякаемый источник чудес.
Женщина — это то, чем ни одно живое существо не может быть по отношению к другому.
Любовь — единственная страсть, которая не выносит ни прошлого, ни будущего.
Глупость настолько непроходима, что её невозможно исследовать до дна, в ней не рождается никакого отзвука, она все поглощает без возврата.
За каждым богатством кроется преступление.
Подлинная любовь, как известно, безжалостна.
Женщина – это лира, дарящая свои тайны тому, кто может играть.
Женщина, смеющаяся над своим мужем, не может более его любить.
Быть повсюду дома могут только короли, девки и воры.
Женщина знает лицо любимого мужчины так же хорошо, как моряк знает открытое море.
Супружество должно сражаться со всепожирающим чудовищем — привычкой.
Равенство — это право, но никакая сила на земле не сделает его фактом.
Архитектура — выразительница нравов.
Лишь во время кормления грудью женщина осознает свое материнство видимым и ощутимым образом; это удовольствие от каждого мгновения.
Люди боятся холеры, но вино гораздо опаснее её.
Испивая чашу удовольствия до дна, мы обнаруживаем там больше гравия, чем перлов.
Постоянство — основа добродетели.
После чашки кофе все вспыхивает, мысли теснятся, как батальоны великой армии на поле битвы…
Если жена заговорила об экономии, значит, ваши акции начали падать.
Счастье матери, как маяк, освещает будущее, но отражается и на прошлом под видом воспоминаний.
Как узнать человека, годящегося нам в друзья? У него должна быть хуже память, чем у нас.
Тот, кто может управлять женщиной, справится и с государством.
Женщина, руководящаяся рассудком, а не сердцем, настоящая общественная зараза: она имеет все недостатки страстной и любящей женщины, но ни одного ее достоинства; она без жалости, без любви, без добродетели, без пола.
Ухаживая за женщинами, многие, так сказать, подсушивают дрова, которые будут гореть не для них.
Наглое лицемерие внушает уважение людям, привыкшим прислуживать.
Учтивость и скромность свидетельствуют о подлинной просвещенности человека.
Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант — это развитие природных склонностей, то твердая воля — это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями, которые воля обуздывает и подавляет, над препятствиями и преградами, которые она осиливает, над всяческими трудностями, которые она героически преодолевает.
Если мужчина остроумен, хорош собою и общителен, женщины интересуются не тем, откуда он вышел, а тем, куда он хочет прийти.
Любовь для высоконравственной натуры — то же, что Солнце для Земли.
Сомневаться в Боге — значит верить в него.
Идея выше факта.
Есть свои радости в каждом виде творчества: все дело в том, чтобы уметь брать свое добро там, где его находишь.
Предсказывать будущее можно с таким же успехом, как, завидев человека в мундире пожарного, предсказывать, что он будет гасить огонь.
Чем гнуснее жизнь человека, тем сильнее он к ней привязывается; он делает её формой протеста, ежеминутной местью.
Брак — это война между мужчиной и женщиной, победителю достается свобода.
Пустыня — это Бог без людей.
Когда женщина уже слишком стара, чтобы нравиться мужчинам, она обращается к Богу.
Общество атеистов тут же изобретет религию.
Жизнь — это чередование всяких комбинаций, их нужно изучать, следить за ними, чтобы всюду оставаться в выгодном положении.
Страшную, непрестанную борьбу ведёт посредственность с теми, кто её превосходит.
Отныне, дорогая моя подруга, твердо знай, — что бы ни писал я тебе под давлением печали или радости, — знай, что в душе у меня необъятная любовь, что ты заполнила мое сердце и жизнь, и что, хотя я не всегда умею выражать тебе эту любовь, все же ничто не изменит ее, что она будет цвести все прекраснее, все свежее и все пленительнее, ибо это — любовь истинная, а истинная любовь должна все расти. Это — прекрасный многолетний цветок, корни которого в сердце, а ростки и ветви простираются ввысь, усиливая с каждым годом свое дивное цветение, свой аромат, и скажи мне, дорогая жизнь моя, повторяй мне это непрестанно, что ничто не помнет ни его стебля, ни его нежных листьев, что он разрастется в наших обоих сердцах, любимый, свободный, лелеемый, подобно еще одной жизни в нашей жизни, — единой жизни!
Богатство без чести — это уродство.
Лесть никогда не исходит от великих душ, она — удел мелких душонок, умеющих становиться еще мельче, чтобы войти в жизненную сферу важной персоны, к которой они тяготеют.
Те, кто любит, либо ни в чем не сомневаются, либо же сомневаются во всем.
Любовь слышится в голосе раньше, чем угадывается во взгляде.
Талант в мужчине — то же, что красота в женщине, — всего лишь обещание. Для того, чтобы быть подлинно великим, его сердце и характер должны быть равны его таланту.
Тот, кто желает хорошо воспитать ребенка, обречен всегда придерживаться справедливых взглядов.
Время — это капитал работника умственного труда.
Будущее нации — в руках матерей.
Идеальная красота, самая восхитительная наружность ничего не стоят, если ими никто не восхищается.
В принципе великий политик должен быть злодеем, иначе он будет плохо управлять обществом. Порядочный человек в роли политика — это все равно, что чувствующая паровая машина или кормчий, который объясняется в любви, держа рулевое колесо: корабль идет ко дну.
За всяким большим состоянием кроется преступление.
Ничто так не помогает нам продлевать нашу жизнь, как уверенность в том, что наша смерть кого-то осчастливит.
Человеку необходимо изведать сильные чувства, чтобы в нем развились благородные свойства, которые расширили бы круг его жизни.
Зависть развязывает языки, тогда как восхищение их сковывает.
В нас нет ненависти к суровости, когда она оправдана сильным характером, чистотою нравов и когда она искусно перемешивается с добротой.
Два человека могут спасти друг друга там, где один погибает.
Кто тратит не считая, тому богатым не бывать.
Многие великие гении опередили века, некоторые таланты опережают только годы.
Увлечение рыбной ловлей напоминает чиновникам работу в канцелярии.
Слезы так же заразительны, как и смех.
Говорить, что мужчина не может всю жизнь любить одну женщину, так же абсурдно, как утверждать, что скрипачу нужно несколько скрипок, чтобы сыграть одно и то же музыкальное произведение.
Жестокость и страх пожимают друг другу руки.
Талант — это пламя, а гений — это огонь.
Как правило, щедрыми бывают только бедняки.
Никто не любит женщину за то, что она красива или уродлива, глупа или умна. Мы любим, потому что любим.
Бог — поэт; люди всего лишь актеры. Великие драмы земли были написаны на небесах.
Бывают люди, похожие на нули: им всегда необходимо, чтобы впереди их были цифры.
Сердце матери — это бездна, в глубине которой всегда найдется прощение.
Ангел, которого не должно искушать, — какой же это ангел!
Любовь — единственная страсть, которая не выносит ни прошлого, ни будущего.
Одиночество — прекрасная вещь; но ведь необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество — прекрасная вещь.
Мужское постоянство может наскучить, женское — никогда.
Табак приносит вред телу, разрушает разум, оглупляет целые нации.
Кофе — союзник, с которым писательский труд перестает быть мукой.
Истинный ученый — это мечтатель, а кто им не является, тот называет себя практиком.
Архитектура — выразительница нравов.
Тридцатилетняя женщина идет на все, а девушка из девичьего страха вынуждена перед всем отступать.
Легко сесть и обратить внимание, трудно встать и начать действовать.
Женщина — это лира, дарящая свои тайны тому, кто может играть.
Женщина знает лицо любимого мужчины так же хорошо, как моряк знает открытое море.
Делая из мужчины барана, женщины всегда говорят ему, что он лев с железной волей.
Обнаженная женщина менее опасна, чем та, которая искусно расправляет юбку, чтобы прикрыть и вместе с тем показать все сразу.
Семья всегда будет основой общества.
Уважение — это застава, охраняющая отца и мать так же, как и ребенка: первых оно спасает от огорчений, последнего — от угрызений совести.
Истинная любовь в своих поступках являет несомненное сходство с ребяческими выходками: то же безрассудство, неосторожность, непосредственность, смех и слезы.
Если жена заговорила об экономии, значит, ваши акции начали падать.
Первая любовь – что-то вроде вакцины, которая спасает человека от повторного разочарования.
Пристрастие к коллекционированию — первая ступень умственного расстройства.
В тот миг, когда деньги попадают в карман студента, его воображение воздвигает колонну, на которую он опирается.
Люди боятся холеры, но вино гораздо опаснее ее.
Быть повсюду дома могут только короли, девки и воры.
Ничего нельзя сделать великого, не рискуя быть смешным.
Есть поэты, которые чувствуют, и поэты, которые выражают; первые наиболее счастливы.
Только при безграничном раболепстве или безграничной свободе можно передать взглядом всю силу души, сделать его столь же понятным, как речь, выразить в нем целую поэму или драму.
После бойни — победа; после победы — дележ; и тогда победителей оказывается больше, чем было сражавшихся. Таков обычай всякой войны.
Великие таланты чужды мелочности.
Изобретай, и ты умрешь гонимый, как преступник; подражай, и ты будешь жить счастливо, как дурак!
Подле дурака всегда найдется жулик.
Глупость бывает двух родов: молчаливая и болтливая.
Наша совесть — судья непогрешимый, пока мы не убили ее.
Каждой ночи необходимо свое меню.
Ключом ко всякой науке является вопросительный знак.
Мы привыкли судить о других по себе, и, если мы охотно прощаем им наши недостатки, мы сурово осуждаем их за то, что они лишены наших достоинств.
Убеждения — это чувство. Чувства не анализируются, о них не рассуждают.
Легче быть любовником, чем мужем, ибо труднее быть остроумным каждый день, чем шутить от случая к случаю.
Никто не делается другом женщины, если может стать ее любовником.
Добрую часть своей жизни заняты мы выпалыванием того, что вырастили в сердце своем в юности. Эта операция называется приобретением опытности.
Все человеческое умение не что иное, как смесь терпения и времени.
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного ложного тщеславия.
Ревнивец сомневается на самом деле не в своей жене, а в себе самом.
Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов.
Наглое лицемерие внушает уважение к людям, привыкшим прислуживть.
Талант — это развитая природная склонность.
Признавшись в своей слабости, человек становится сильным.
Вот жизнь как она есть: не лучше кухни — вони столько же, а если хочешь что-нибудь состряпать, пачкай руки, только потом умей хорошенько смыть грязь; вот вся мораль нашей эпохи.
В самых искренних признаниях женщины всегда остается место умолчанию.
В любви то, что женщина принимает за отвращение, есть не что иное, как здравый взгляд на вещи.
Зависть — один из наиболее действенных элементов ненависти.
Ничего нет внутри у людей, вечно выставляющих всё наружу.
Далеко не достаточно показать, что настоящее выше прошлого: нужно ещё вызвать предчувствие будущего, которое выше нашего настоящего.
Гражданское мужество и мужество военное проистекают из одного начала.
Если не верить в себя самого, нельзя быть гением.
Как сладки критические замечания, исходящие из дружеских уст; в них веришь; от них становится грустно, ибо нет сомнения в том, что они правильны, но они не причиняют боли.
Струны души могут оборваться, если натянуть их слишком туго.
Гений сильнее остроумия.
Слава — товар невыгодный: стоит дорого, сохраняется плохо.
В уединении все впечатления усиливаются.
Мужчина не имеет права жениться, не изучив предварительно анатомии и не сделав вскрытия хотя бы одной женщины.
Адюльтер приносит больше зла, чем брак — добра
Женские ласки всегда отпугивают музу и ослабляют неукротимую суровую волю к труду.
Не знаю, что притягивает сильнее: возмездие или преступление, ненависть или обида?
Великие люди всегда были воздержанными в еде.
Совесть — наш беспристрастный судья, пока мы от неё не задохнёмся.
Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении, но оно забыто, потому что чисто сделано.
Если талант — это развитие природных склонностей, то твердая воля — это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами
Когда вы сомневаетесь в своей силе, вы даете силу своим сомнениям.
Воспоминания украшают жизнь, но только способность забывать делает ее возможной.
Всё приходит в своё время для тех, кто умеет ждать.
Там, где все горбаты, стройность становится уродством.
Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти.
Так уж устроены мужчины: могут устоять против самых умных доводов и не устоять перед одним единственным взглядом.
Обладать вкусом — это больше, чем обладать умом.
Любовь слышится в голосе раньше, чем угадывается во взгляде.
В одном часе любви — целая жизнь.
Чувства — самая яркая часть нашей жизни.
Мужчина теряет, если ничего не выигрывает. Женщина выигрывает, если ничего не теряет.
Мужчина находит в недостатках любимой женщины лишь основания ещё больше её любить.
Правда — точно горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье.
Женщина любит победу над мужчиной, который принадлежит другой.
До тридцати лет некоторым людям ещё можно верить; но после тридцати верить нельзя уже никому.
Только последняя любовь женщины может сравниться с первой любовью мужчины.
Подлинное чувство неделимо: либо оно целостно, либо его нет.
Благородные люди легче прощают обиду, нанесенную им самим, чем несправедливость вообще.
Чем больше судишь, тем меньше любишь.
Темперамент – это термометр характера.
Никогда не оказывай услуг, о которых не просят.
Мать, которая действительно мать, никогда не свободна.
Париж — это предмет зависти для тех, кто никогда его не видел; счастье или несчастье (смотря как повезёт) для тех, кто в нём живёт, но всегда — огорчение для тех, кто принуждён покинуть его.
Деньги нужны даже для того, чтобы без них обходиться
В пятьдесят лет мужчина более опасен, чем во всяком другом возрасте, ибо обладает дорогостоящим опытом и часто состоянием.
Но кто может льстить себя надеждой, что был когда-либо понят? Мы все умираем непознанными. Так говорят женщины и так говорят писатели.
Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но зато тот, кто их не ищет, — не находит никогда!
Благородство чувств не всегда сопровождается благородством манер.
Вселенная — это разнообразие в единстве.
Несчастье бывает пробным камнем характеров.
Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение.
Продолжительность существования страсти пропорциональна времени сопротивления женщины в начале отношений.
Одна ночь любви — это на одну прочитанную книгу меньше.
Своей походкой женщина все может показать, ничего не дав увидеть.
Любовь и работа имеют свойство делать человека абсолютно равнодушным к другим вещам.
Женщина — это то, чем ни одно живое существо не может быть по отношению к другому.
Глупость настолько непроходима, что её невозможно исследовать до дна, в ней не рождается никакого отзвука, она все поглощает без возврата.
Женщина, смеющаяся над своим мужем, не может более его любить.
Равенство — это право, но никакая сила на земле не сделает его фактом.
Лишь во время кормления грудью женщина осознает свое материнство видимым и ощутимым образом; это удовольствие от каждого мгновения.
Испивая чашу удовольствия до дна, мы обнаруживаем там больше гравия, чем перлов.
После чашки кофе все вспыхивает, мысли теснятся, как батальоны великой армии на поле битвы…
Счастье матери, как маяк, освещает будущее, но отражается и на прошлом под видом воспоминаний.
Как узнать человека, годящегося нам в друзья? У него должна быть хуже память, чем у нас.
Тот, кто может управлять женщиной, справится и с государством.
Женщина, руководящаяся рассудком, а не сердцем, настоящая общественная зараза: она имеет все недостатки страстной и любящей женщины, но ни одного ее достоинства; она без жалости, без любви, без добродетели, без пола.
Если мужчина остроумен, хорош собою и общителен, женщины интересуются не тем, откуда он вышел, а тем, куда он хочет прийти.
Любовь для высоконравственной натуры — то же, что Солнце для Земли.
Сомневаться в Боге — значит верить в него.
Есть свои радости в каждом виде творчества: все дело в том, чтобы уметь брать свое добро там, где его находишь.
Предсказывать будущее можно с таким же успехом, как, завидев человека в мундире пожарного, предсказывать, что он будет гасить огонь.
Брак — это война между мужчиной и женщиной, победителю достается свобода.
Пустыня — это Бог без людей.
Когда женщина уже слишком стара, чтобы нравиться мужчинам, она обращается к Богу.
Общество атеистов тут же изобретет религию.
Страшную, непрестанную борьбу ведёт посредственность с теми, кто её превосходит.
Когда женщины любят нас, они прощают нам все, даже наши преступления; когда они не любят нас, они ни за что не воздают нам должного, даже за наши добродетели.
Будь я хорош, как он, я был бы ещё богаче.
Бюрократия — это гигантский механизм, управляемый пигмеями.
В былое время софисты обращались к небольшому числу людей, ныне периодическая печать позволяет им вводить в заблуждение целую нацию, здравомыслящие же органы не находят отклика.
В прозе мы остаемся на твердой земле, а в поэзии должны подниматься на неизмеримые высоты.
Все помогают рыть глубокую яму, конечно, для того, чтобы все могли в ней поместиться.
Говорить о любви — это заниматься любовью.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Добродетели могут принести вред, если они не освещены светом разума.
Единственная машина, которую могут привести в действие пигмеи, это бюрократия.
Если бы Людовик Пятнадцатый мог встать из гроба, разве не отдал бы он королевства за три дня жизни и молодости? Не так ли поступили бы милиларды мертвецов, милиларды больных, милиларды стариков?.
Если все время будешь говорить один — всегда будешь прав.
Женщина — это хорошо накрытый стол, на который мужчина по-разному смотрит до еды и после нее.
Жизнь — это сложное, кропотливое ремесло, и нужно приложить усилия, чтобы ему научиться.
Искусство — это религия, которая имеет своих жрецов и должна иметь своих мучеников.
Любовь — это удивительный фальшивомонетчик, постоянно превращающий не только медяки в золото, но нередко и золото в медяки.
Людям, способным сильно желать, почти всегда благоволит случай.
Насмешник всегда существо поверхностное.
Никто не отомстит за мужа так, как любовник его жены.
Ничего мы не знаем так плохо, как законы, хотя их-то как раз должен знать каждый.
Ничто так не связывает нас, как наши пороки.
Отсутствие вкуса — один из тех изъянов, которые неотделимы от ханженства.
Париж всегда будет самым пленительным из всех отечеств — отечеством радости, свободы, ума, хорошеньких женщин, прохвостов, доброго вина, где жезл правления никогда не будет особенно сильно чувствоваться, потому что мы стоим возле тех, у кого он в руках.
Чем преступнее доходы, тем они больше.
Великие любовные отношения начинаются с шампанского и заканчиваются тизаном.
У победы всегда много родителей, а поражение всегда остается сиротой.
Пресса подобна женщине: даже когда она лжет, она не отпустит вас, пока не заставит поверить. Публика, как глупый муж, всегда уступает.
Секрет большого состояния без видимой причины — это преступление, забытое, потому что оно было совершено должным образом.
Ни один мужчина еще не нашел способа дать дружеский совет какой-либо женщине, даже своей собственной жене
Не бывает большого таланта без большой силы воли.
Неосуществленное призвание высасывает краски из всего человеческого существования.
Женщина ближе к ангелам, чем к мужчинам, потому что она умеет сочетать бесконечную нежность с самым абсолютным состраданием.
Там, где кончается бедность, начинается скупость.
Сила проявляется не в мощных или частых ударах, а в точных.
Тот, кто лучше всех знает мир, будет любить его меньше всех.
Любовь — это поэзия чувств.
Общественное мнение — самая развратная из всех проституток.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Никто не становится другом женщины, если может быть ее любовником.
На прихоти у нас всегда найдутся деньги, мы скупимся только на затраты полезные и необходимые.
Когда человек вступил на путь обмана, он неизбежно вынужден нагромождать одну ложь на другую.
Люди с тонкой душой не могут долго оставаться в этом мире. Да и как благородным, большим чувствам ужиться с мелким, ограниченным, ничтожным обществом?
Кто отправляется в погоню за счастьем, не должен обременять себя багажом!
Чтобы судить о человеке, надо по крайней мере проникнуть в тайники его мыслей, страданий, волнений. Проявлять интерес только к внешним событиям его жизни — это все равно, что составлять хронологические таблицы, писать историю на потребу и во вкусе глупцов.
Наше сердце — это клад; растратьте его сразу, и вы нищий.
Ах, слава — товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо. Не проявляется ли в ней эгоизм великих людей, так же как в счастье – эгоизм глупцов?
Женщинам свойственно доказывать невозможное на основании возможного и возражать против очевидности, ссылаясь на предчувствия.
Жалость — чувство, которое всего труднее выносить от других людей, особенно если действительно подаешь повод к жалости. Их ненависть — укрепляющее средство, она придает смысл твоей жизни, она вдохновляет на месть, но сострадание к нам убивает нас, оно еще увеличивает нашу слабость. Это — вкрадчивое зло, это — презрение под видом нежности или же оскорбительная нежность.
Больше я о себе говорить не буду: счастливый человек-тема нестерпимо скучная.
Мы, женщины, никогда не гонимся за тем, что никому не нужно.
Жизнь-это сложное, трудное ремесло, и надо приложить усилия, чтобы научиться ему. Когда человек узнает жизнь, испытав ее горести, фибры сердца у него закалятся, окрепнут, а это позволяет ему управлять своей чувствительностью. Нервы тогда становятся не хуже стальных пружин – гнутся, а не ломаются. А если вдобавок и пищеварение хорошее, то при такой подготовке человек будет живуч и долголетен.
Всякое счастье исходит от неведения.
Почему мы не любим тех, кто нас любит, ведь они в конце концов делают все, чтобы нам понравиться…
Дар быть всюду, как у себя дома, присущ лишь королям, девкам и ворам.
Ум — это рычаг, которым можно приподнять земной шар.
…вы не должны изображать собою нищую. Здесь подают лишь богатым.
Человеческое сердце делает передышки при подъеме на высоты добрых чувств, но на крутом уклоне злобных чувств задерживается редко.
Надо быть отчаянным неудачником, чтобы, обладая молодостью, красотой, дарованием, не возбудить участия к себе.
Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны. Для того, кто волей-неволей применялся ко всем общественным меркам, всяческие ваши нравственные правила и убеждения – пустые слова. Незыблемо лишь одно-единственное чувство, вложенное в нас самой природой: инстинкт самосохранения. В государствах европейской цивилизации этот инстинкт именуется личным интересом. Вот поживете с мое, узнаете, что из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним, Это… золото. В золоте сосредоточены все силы человечества. Я путешествовал, видел, что по всей земле есть равнины и горы. Равнины надоедают, горы утомляют; словом, в каком месте жить – это значения не имеет. А что касается нравов – человек везде одинаков: везде идет борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна.
Хороший или дурной тон зависит от множества подобных мелочей, которая умная женщина на лету схватывает, а иная никогда не усвоит.
Женщина, слывшая красавицей в провинции, не удостаивается ни малейшего внимания в Париже.
Люсьен тоже был красив, но взор его был так нежен, синие глаза так детски чисты, что нельзя было ожидать от него силы и непреклонности характера, столь привлекательных в глазах женщин.
Люсьен не подозревал, как преобразит Луизу шарф, небрежно накинутый на плечи, модное платье, изящная прическа и советы г-жи дЭспар.
Одежда — вопрос важный для человека, желающего блеснуть тем, чего у него нет: нередко в этом кроется лучший способ когда-нибудь обладать всем.
Перестав быть палачом, вы превратитесь в жертву.
Добродетель, милый мой студент, не делится на части; или она есть, или ее нет. Нам предлагают церковное покаяние в своих грехах. Нечего сказать, хороша система! Благодаря ей можно очиститься от преступленья, выразив свое сокрушение о нем! Обольстить женщину, чтобы взобраться на ту или другую ступеньку социальной лестницы, посеять раздор в семье между детьми – словом, пойти на все мерзости, какие совершают шито-крыто, но так или иначе в целях личной выгоды иль наслажденья. Что это, по-вашему? Деяния во имя веры, надежды и любви? Когда денди за одну ночь отнимает у детей половину их состояния, его присуждают к двум месяцам тюрьмы, а почему же бедняка за то, что он украл тысячефранковую бумажку при «отягчающих вину обстоятельствах», шлют на каторгу? Вот вам законы. Нет в них ни одного параграфа, который не упирался бы в нелепость.
Всякое самоубийство — это возвышенная поэма меланхолии.
С теми, кто вам причиняет боль вполне сознательно, вы продолжаете встречаться и, может быть, побаиваетесь их, а если человек наносит рану, не ведая всей глубины ее, то на такого смотрят, как на дурачка, на простофилю, ни из чего не способного извлекать пользу, и все относятся к нему с презрением.
Слабость характера побуждала его искать высокого покровительства; самым верным средством для этого было обладание женщиной: это значило обладание всем.
Вот жизнь, которая приличествует порядочной женщине.
Иные женщины испытывают отвращение к предумышленной решимости, что делает честь их щепетильности; они охотно уступают увлечению, но не требованиям.
Нас чаще губят не сами горести, а потерянные надежды
Платье вырядившегося лавочника доказывает, что этот юнец не богат и не из хорошего рода; лицо у него красивое, но он мне показался глупым; он не умеет ни держаться, ни говорить — словом, он невоспитан. Чего ради вы о нем хлопочете?
Какая дерзость — присвоить знаменитое имя! Общество за это карает.
«Вот счастье, — подумала та, — что я ничего этому повесе не позволяла!»
Если вы в моих словах не чувствуете истинной любви, вы никогда не будете достойны меня.
Ужели мое сердце не принадлежит вам вполне? Чего же вы еще желаете?
Шести месяцев было достаточно, чтобы он возомнил себя равным Луизе и пожелал быть ее господином.
Гораздо лучше повиноваться человеку одаренному, нежели руководить глупцом.
Признательность — это долг, который дети не очень охотно принимают по наследству от родителей.
Когда любовь слишком долго остается платонической, она становится разорительна.
«Спросите женщин, каких мужчин они предпочитают, — честолюбцев. У честолюбцев хребет крепче, кровь богаче железом, сердце горячее, чем у других мужчин. А женщина в расцвете своей жизни чувствует себя такой счастливой, такой красивой, что предпочитает всем мужчину огромной силы, не страшась, что он её может сломать».…
Женщины, в силу какого-то особого склада своего ума, обычно видят в человеке талантливом только его недостатки, а в дураке — только его достоинства; к достоинствам дурака они питают большую симпатию, ибо те льстят их собственным недостаткам, тогда как счастье, которое им может дать человек одаренный, стоящий выше их, не возмещает им его несовершенств. Талант — это перемежающаяся лихорадка , и у женщин нет охоты делить только его тяготы, — все они смотрят на своих любовников как на средство для удовлетворения своего тщеславия. Самих себя — вот кого они любят в нас!
Злословие не надолго оставляет в неведении тех, кого оно ранит.
Вы хотите создать себе положение, я помогу вам. Исследуйте всю глубину испорченности женщин, измерьте степень жалкого тщеславия мужчин. Я внимательно читала книгу света, но оказалось, что некоторых страниц я не заметила. Теперь я знаю все: чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдете. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать. Смотрите на мужчин и женщин, как на почтовых лошадей, гоните не жалея, пусть мрут на каждой станции, – и вы достигнете предела в осуществлении своих желаний. Запомните, что в свете вы останетесь ничем, если у вас не будет женщины, которая примет в вас участие. И вам необходимо найти такую, чтобы в ней сочетались красота, молодость, богатство. Если в вас зародится подлинное чувство, спрячьте его, как драгоценность, чтобы никто даже и не подозревал о его существовании, иначе вы погибли. Перестав быть палачом, вы превратитесь в жертву. Если вы полюбите, храните свято вашу тайну! Не поверяйте ее, пока вы не узнаете по-настоящему того, кому раскроете вы сердце. Такой любви в вас еще нет, но надобно заранее оберегать ее, поэтому учитесь не доверять свету.
Великолепие роскоши, ужасавшее его утром, управляло и его суждениями. Он недоумевал, каким таинственным образом возникали у этих людей занимательные мысли, меткие замечания, ответы, ведь ему на это понадобились долгие размышления.
Великолепие их было не случайным: таковы они были и вчера, таковы будут и завтра.
Женщина – низшее существо, она слишком подчинена своим чувствам. По мне, женщина хороша, когда она похожа на мужчину.
Влюбленный хочет вырядить свою возлюбленную в шелка, облечь ее в мягкие ткани востока, а чаще всего обладает ею на убогой кровати.
Вся человеческая сила слагается из терпения и времени.
Если вы желаете иметь успех, – прежде всего не будьте так непосредственны.
Большинство людей проживает жизнь, полную тихого отчаяния, проводя большую часть времени на работе, которую они ненавидят, чтобы иметь вещи, которые им не нужны, чтобы произвести впечатление на людей, которые им несимпатичны.
В семнадцать лет девушка не может судить ни о прошлом, ни о будущем, ни о некоторых требованиях общества.
Когда юноши решают посвятить всю ночь труду, они в семи случаях из десяти предаются сну. Чтобы не спать ночами, надо быть старше двадцати лет.
Осознав свою слабость, человек черпает в этом силу.
Старики вообще склонны награждать своими горестями будущее людей молодых.
Человек — шут, танцующий над пропастью.
— Скептики — люди самые совестливые. — У них нет совести. — Что вы говорите! У них по меньшей мере две совести.
Здесь, на земле, ничто не осуществляется полностью, кроме несчастья.
Несчастье – лучший учитель. В несчастье можно многому научиться, узнать цену деньгам, цену людям.
Стоит молодому человеку встретить женщину, которая его не любит, или женщину, которая его слишком любит, и вся жизнь у него исковеркана.
Наша совесть — непогрешимый судья, пока мы ещё не убили её.
Спать — это всё-таки жить!
Ступайте, ложитесь спать. Вам можно спать, вы еще не отец.
Ужасную картину увидели бы мы, если б могли заглянуть в души наследников, обступающих смертное ложе. Сколько тут козней, расчетов, злостных ухищрений – и всё из-за денег!
Только с людьми равными себе следует вести знакомство. В чужой среде задыхаешься.
Люди так легко вносят вас в позорные списки и так становятся несговорчивы, когда приходится вас оттуда вычеркивать.
Счастливая любовь — это святое причастие для женщины: она становится горда, как императрица.
Взять хотя бы самое невежественное существо: стоит ему проявить подлинную, сильную любовь, оно сейчас же начинает излучать особый ток, который преображает его внешность, оживляет жесты, скрашивает голос. Под влиянием страсти даже тупица доходит до вершин красноречия, если не складом речи, то по мысли, и как бы витает в какой-то лучезарной сфере. Так и теперь: и в голосе и в жестах старика чувствовалась захватывающая сила, какою отличаются великие актеры.
Обманутые страсти, уязвленное тщеславие болтливы. Пороки, разочарование, месть – лучшие агенты полиции.
Все формы этих двух причин смерти сводятся к двум глаголам желать и мочь. Между этими двумя пределами человеческой деятельности находится иная формула, коей обладают мудрецы, и ей обязан я счастьем моим и долголетием. Желать сжигает нас, а мочь — разрушает, но знать дает нашему слабому организму возможность вечно пребывать в спокойном состоянии. Итак, желание, или хотение, во мне мертво, убито мыслью; действие или могущество свелось к удовлетворению требований моего организма. Коротко говоря, я сосредоточил свою жизнь не в сердце, которое может быть разбито, не в ощущениях, которые притупляются, но в мозгу, который не изнашивается и переживает все.
«Гений в любой области — это интуиция»
Поэзия женщины в ее довольстве.
Бедняк имеет право слечь только тогда, когда он умирает.
Я разобрался в земных делах и вижу в жизни только два пути: тупое повиновенье или бунт.
Деньгами можно купить только людей. А есть такое, о чем никто не думает и что купить нельзя!.. Случая не купишь…
Скряги не верят в будущую жизнь, для них все — в настоящем.
А вы верите во что-то незыблемое в этом мире! Так презирайте же людей и находите в сетях Свода законов те ячейки, где можно проскользнуть. Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении, но оно забыто, потому что чисто сделано.
Ребенок! Да, вы ребенок, – сказала она, удерживая навернувшиеся слезы. – Вот вы, пожалуй, могли бы любить искренне!
Человек истощает себя безотчетными поступками, — из-за них-то и иссякают источники его бытия. Все формы этих двух причин смерти сводятся к двум глаголам желать и мочь. Между этими двумя пределами человеческой деятельности находится иная формула, коей обладают мудрецы, и ей обязан я счастьем моим и долголетием. Желать сжигает нас, а мочь — разрушает, но знать дает нашему слабому организму возможность вечно пребывать в спокойном состоянии. Итак, желание, или хотение, во мне мертво, убито мыслью; действие или могущество свелось к удовлетворению требований моего организма. Коротко говоря, я сосредоточил свою жизнь не в сердце, которое может быть разбито, не в ощущениях, которые притупляются, но в мозгу, который не изнашивается и переживает все. Излишества не коснулись ни моей души, ни тела. Меж тем я обозрел весь мир. Нога моя ступала по высочайшим горам Азии и Америки, я изучил все человеческие языки, я жил при всяких правительствах. Я ссужал деньги китайцу, взяв в залог труп его отца, я спал в палатке араба, доверившись его слову, я подписывал контракты во всех европейских столицах и без боязни оставлял свое золото в вигваме дикарей; словом, я добился всего, ибо умел всем пренебречь. Моим единственным честолюбием было — видеть.
Только идея. Судите же, как прекрасна должна быть жизнь человека, который, будучи способен запечатлеть в своей мысли все реальности, переносит источники счастья в свою душу и извлекает из них множество идеальных наслаждений, очистив их от всей земной скверны. Мысль — это ключ ко всем сокровищницам, она одаряет вас всеми радостями скупца, но без его забот. И вот я парил над миром, наслаждения мои всегда были радостями духовными. Мои пиршества заключались в созерцании морей, народов, лесов, гор. Я все созерцал, но спокойно, не зная усталости; я никогда ничего не желал, я только ожидал. Я прогуливался по вселенной, как по собственному саду. То, что люди зовут печалью, любовью, честолюбием, превратностями, огорчениями, — все это для меня лишь мысли, превращаемые мною в мечтания; вместо того чтобы их ощущать, я их выражаю, я их истолковываю; вместо того чтобы позволить им пожирать мою жизнь, я драматизирую их, я их развиваю; я забавляюсь ими, как будто это романы, которые я читаю внутренним своим зрением. Я никогда не утомляю своего организма и потому все еще отличаюсь крепким здоровьем. Так как моя душа унаследовала все не растраченные мною силы, то моя голова богаче моих складов. Вот где, — сказал он, ударяя себя по лбу, — вот где настоящие миллионы! Я провожу свои дни восхитительно: мои глаза умеют видеть былое; я воскрешаю целые страны, картины разных местностей, виды океана, прекрасные образы истории.
….Привыкают равнодушно смотреть, как творится зло; сначала его приемлют, затем и сами творят его. Со временем душа, непрерывно оскверняемая сделками со совестью, мельчает, пружины благородных мыслей ржавеют, скрепы, сдерживающие пошлость, разбалтываются, и все начинает вращаться само собою…
Когда человек думает, что он что-либо усовершенствовал, на самом деле он сделал только перестановку.
Надо всегда уметь заставить себя ценить.
Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны.
Письмо отражает душу, оно является столь верным эхом голоса пишущего, что чуткие умы относят письма к драгоценнейшим сокровищам любви.
Женщина, гениальный палач, искусный мучитель, была и всегда будет гибелью для мужчины.
Так легко дарить другому счастье, когда самому это ничего не стоит!
Так пусть папаша Горио вас познакомит с Дельфиной де Нусинген. Красавица де Нусинген будет служить вам вывеской. Сделайтесь ее избранником, тогда все женщины начнут сходить по вас с ума. Ее соперницам, подругам, даже самым близким, захочется отбить вас у нее. Иные женщины предпочитают именно чужих избранников, по примеру тех мещанок, которые, перенимая фасоны наших шляп, надеются, что вместе с ними приобретут наши манеры. Вы будете иметь успех. В Париже успех – все, это залог власти. Как только женщины признают, что у вас есть талант и ум, мужчины этому поверят, если вы сами не разубедите их. Тогда все станет вам доступно, вам всюду будет ход. Тогда-то вы узнаете, что свет состоит из обманщиков и простаков. Не присоединяйтесь ни к тем, ни к другим. Чтоб вам не запутаться в этом лабиринте, даю вам, вместо нити Ариадны, свое имя.
По своей натуре я склонен к наблюдениям, и в дела, которые мне приходилось вести, особенно если в них разгорались человеческие страсти, всегда как-то невольно вносил дух анализа. И знаете, сколько раз я убеждался в удивительной способности противников разгадывать тайные мысли и намерения друг друга? Иной раз два врага проявляют такую же проницательность, такую же силу внутреннего зрения, как двое влюбленных, читающих в душе друг у друга.
Я вам сейчас подведу итог человеческой жизни. Будь вы бродягой-путешественником, будь вы домоседом и не расставайтесь весь век со своим камельком да со своей супругой, все равно приходит возраст, когда вся жизнь-только привычка к излюбленной среде. И тогда счастье состоит в упражнении своих способностей применительно к житейской действительности. А кроме этих двух правил, все остальные фальшь.
Цветы любви недолговечны, плоды искусства бессмертны.
Старцы, у которых жизненная энергия переместилась в область корыстолюбия, нередко чувствуют потребность в красивой марионетке, в молодом и страстном актере для выполнения своих замыслов.
«Скаредность начинается там, где кончается бедность.»
Души мелкие достигают удовлетворения своих чувств, дурных или хороших, бесконечным рядом мелочных поступков.
Все формы причин смерти сводятся к двум глаголам ЖЕЛАТЬ И МОЧЬ. ЖЕЛАТЬ сжигает нас, а МОЧЬ — разрушает, но ЗНАТЬ даёт нашему слабому организму возможность вечно пребывать в спокойном состоянии
Самое ужасное наказание — это общее презрение, оно поражает женщину в самое сердце. Женщины стремятся и всегда должны стремиться к тому, чтобы их уважали, ибо без уважения они не существуют; поэтому они требуют от любви в первую очередь уважения.
Кто говорит о самоубийстве, тот не кончит с собой.
Ежели вора любит честная женщина, тогда либо она становится воровкой, либо он – честным человеком.
«Красивые женщины всегда уходят из театра до того, как опустится занавес!..»
— Светское общество подло и зло, — произнесла виконтесса. — Как только нас постигнет беда, всегда найдется услужливый друг, чтобы собщить нам о ней и поворачивать в нашем сердце кинжал, заставляя нас любоваться его рукояткой.
«Где царит бедность, там не существует больше ни стыда, ни преступлений, ни добродетелей, ни ума.»
Ей не хватало того, что женщину перерождает, — тряпок и любовных писем.
Отцы должны всегда дарить, чтобы быть счастливыми. Всегда дарить — это и значит быть отцом.
Лгать — не значит ли отрекаться от самого себя?
«Честный человек всегда и везде должен сохранять своё достоинство. Унижаться из-за денег не стоит»
В женщине тридцати лет есть что-то неотразимо привлекательное для человека молодого; нет ничего естественнее, нет ничего прочнее, нет ничего предустановленнее, чем глубокая привязанность, возникающая между женщиной типа маркизы д’Эглемон и мужчиной типа Ванденеса, — сколько таких примеров находим мы в свете! В самом деле, юная девушка полна иллюзий, она так неопытна, и в её любви большую роль играет голос инстинкта. Поэтому победа над ней вряд ли польстит молодому дипломату: женщины же идут на огромные жертвы обдуманно. Первая увлечена любопытством, соблазнами, чуждыми любви, другая сознательно подчиняется чувству. Одна поддаётся, другая выбирает. Выбор этот сам по себе является чем-то безмерно лестным.
Болезнь — это случайность, а бесчеловечность – порок.
Взгляни на всех великих людей: либо они сладострастники, либо природа создаёт их хилыми. Некая насмешливая или ревнивая власть портит им душу или тело, чтобы уравновесить действие их дарований.
Совершенно правильно говорят, что нет ничего красивее фрегата под всеми парусами, лошади на галопе и женщины, когда она танцует.
Привычка к успеху заглушает сомнения, а стыдливость и есть, быть может, один из видов сомнения.
Юноша испытывал то сильное чувство, которое, должно быть, заставляло биться сердца великих художников, когда, полные юного пыла и любви к искусству, они приближались к гениальному человеку или к великому произведению.
И, право, все ужасы, которыми нас пугают романисты, бледнеют перед действительностью.
Если человечность, общение меж людьми считать своего рода религией, то Гобсека можно было назвать атеистом.
В литературе, мой милый, каждое слово имеет изнанку, и никто не может сказать, что именно есть изнанка.
Для иного мужчины легче стоять на месте поединка, перед другим мужчиной, готовым вонзить шпагу ему в сердце, чем перед женщиной, которая, после двух часов слезливых жалоб, с видом умирающей требует нюхательной соли.
Чтобы создать гениальное произведение, требуется не только настойчивость, но и время, а для этого надобно обладать или солидным состоянием, или мужеством глядеть открыто в глаза вопиющей нищете.
— Да, в наше время искусство правления заключается в том, чтобы предоставить власть общественному мнению. — Общественному мнению? Да ведь это самая развратная из всех проституток! Послушать вас, господа моралисты и политики, вашим законам мы должны во всем отдавать предпочтение перед природой, а общественному мнению — перед совестью. Да бросьте вы! Все истинно — и все ложно!
— Ах, если бы ты знал мою жизнь! — Ах! – воскликнул Эмиль. – Я не думал, что ты так вульгарен. Ведь это избитая фраза. Разве ты не знаешь, что каждый притязает на то, что он страдал больше других?
– Не защищайте себя, обвиняя других.
В принципе великий политик должен быть злодеем, иначе он будет плохо управлять обществом. Порядочный человек в роли политика — это все равно что чувствующая паровая машина или кормчий, который объясняется в любви, держа рулевое колесо: корабль идет ко дну. Разве премьер-министр, награбивший сто миллионов, но сделавший Францию великой и счастливой, не лучше премьера, которого приходится хоронить за счет государства, но который разорил свою страну? Разве стали бы вы колебаться в выборе между Ришелье, Мазарини и Потемкиным, каждый из которых имел в свое время миллионов по триста, с одной стороны, и добродетельным Робером Ленде, не сумевшим извлечь для себя никакой выгоды ни из ассигнаций, ни из национальных имуществ, или добродетельными болванами, погубившими Людовика Шестнадцатого, с другой стороны?
Общее правило: не женись сержантом, если надеешься стать герцогом Данцигским и маршалом Франции.
Чем книга лучше, тем меньше шансов ее продать.
В провинции не приходится выбирать и сравнивать: привычка к лицам наделяет их условной красотой.
Письмо — это сама душа, эхо того, кто говорит, настолько точное, что люди тонкой души относят письма к самым ценным сокровищам любви.
Ни одна женщина не устоит перед мыслью, что она была любима безраздельно.
Жалость — чувствo, которое всего труднее выносить от других людей,особенно если ты действительно подаешь повод жалости.
Человек при любых обстоятельствах должен уметь подойти к делу так, чтобы представить его себе с различных точек зрения, – иначе он бездарен, слабохарактерен и может погибнуть.
Несомненно, что мысли действуют на расстоянии прямо пропорционально силе, породившей их, и бьют в ту точку, куда их посылает мозг по какому-то закону математики, похожему на тот, что управляет бомбой, вылетевшей из мортиры. Результаты их действия могут быть различны. Бывают мягкие натуры, в которых чужие мысли, засев глубоко, производят разрушение; зато встречаются и хорошо вооруженные натуры – такие черепа, закованные в бронзу, что воля другого человека плющится о них и тут же падает, как пуля, ударившая в каменную стену; кроме них, есть дряблые и рыхлые натуры: чужие мысли в них зарываются бессильно, как ядра в мягкой насыпи траншей.
Таков свет! Вы пожелали быть на виду. Вас пожелали изучить.
Упаси вас Бог выходить замуж за красивых мужчин, подающих надежды!
Некоторые самовольные акты считаются преступными, если отдельный человек совершает их в отношении своего ближнего. Но они теряют преступный характер, если направлены против массы людей, подобно тому как капля синильной кислоты становится безвредной в чане воды. Вы убиваете человека — вас гильотинируют. Но если в силу каких-либо соображений государственного порядка убивают пятьсот человек, такое политическое преступление уважают. Вытащите пять тысяч франков из моего стола, и вы пойдете на каторгу. Но если вы, искусно раздразнив аппетиты тысячи биржевиков запахом будущей наживы, заставите их приобрести государственную ренту любой обанкротившейся республики или монархии, хотя новые облигации, как справедливо заметил Кутюр, выпускаются для того, чтобы оплатить проценты по старым облигациям этой же ренты, — никто и пикнуть не посмеет! Таковы истинные принципы золотого века, в который мы живем.
Только женщины недалекие, у которых красота затмевает ум, сердце и душу, могут внушить такую беззаветную страсть, ибо женщина умна никогда не злоупотребит своими преимуществами; нужно быть ничтожной и глупой, чтобы завладеть мужчиной.
Бывают женщины, бывают также и мужчины, которые умеют как-то разделять свое существо и отдавать только часть его (заметьте я облекаю свою мысль в философскую форму). Эти люди строго разграничивают материальные интересы и чувства; они отдают женщине свою жизнь, время и честь, но считают неподобающим шуршать при этом бумажками, на которых значится: «Подделка преследуется по закону». Да и сами они ничего не примут от женщины. Позор, если наряду со слиянием душ допускается слияние материальных интересов. Эту теорию охотно проповедуют, но применяют редко…
Обстоятельства переменчивы, принципы неизменны.
Нельзя стать велики человеком малой ценою.
Увы, на прихоти у нас всегда найдутся деньги, — мы спорим о цене только на вещи полезные и необходимые. Танцовщицам мы бросаем золото без счета — и торгуемся с рабочим, которого ждет голодная семья.
Да, для человека благородного долг — это ад, но только ад с судебными приставами, с поверенными в делах. Неоплаченный долг — это низость, это мошенничество в зародыше, хуже того — ложь.
Женщина всегда ненавидит тех, перед кем ей приходится краснеть.
Не надо ли всё испытать, чтобы обрести способность смеяться и радоваться по поводу всего?
Продажность — всюду, талант — редкость. Поэтому продажность стала оружием посредственности, заполонившей все, и острие ее оружия вы ощутите везде.
— У больных странные причуды. они, как дети, сами не знают, чего хотят. — Может быть, наоборот — они, как дети, прекрасно знают, чего хотят?
Увы, на прихоти у нас всегда найдутся деньги, мы скупимся только на затраты полезные и необходимые. Танцовщицам мы бросаем золото без счета – и торгуемся с рабочим, которого ждет голодная семья. Сколько людей в стофранковых фраках, с алмазами на набалдашниках трости обедает за двадцать пять су! Для утоления тщеславия нам, по-видимому, ничего не жалко
Дуэль, мой мальчик, – детская забава, дурость. Когда один из двух живых людей должен сгинуть, только дурак отдаст себя на волю случая. А дуэль? Орел или решка! И только.
Скрытность – единственное пристанище для душ чистых и страждущих
Счастье поглощает наши силы, несчастье уничтожает наши добродетели.
Меня любил такой человек… Но гильотина стала моей соперницей.
Я был погребен под грудами мертвецов, а ныне я погребен под грудами бумаг, судебных дел; я раздавлен живыми людьми, целым обществом, которое жаждет упрятать меня вновь в могилу.
Общее несчастье, как и взаимное счастье, заставляет души настраиваться созвучно.
— Несмотря на заманчивые теории животноводов, нельзя в этом мире быть не кем иным, кроме как самим собою.
… вы желаете служить правительству? Знайте же основное его правило: никогда не признавать за собой ошибок.
Добродетель, наученная опытом, рассчитывает не хуже порока.
Г-жа Воке имела сходство со многими людьми, которые не доверяют своим близким и отдаются в руки первого встречного, – странное психологическое явление, но оно факт, и его корни нетрудно отыскать в самой человеческой душе. Быть может, некоторые люди не в состоянии ничем снискать расположение тех, с кем они живут, и, обнаружив перед ними всю пустоту своей души, чувствуют, что окружающие втайне выносят им заслуженно суровый приговор; но в то же время такие люди испытывают непреодолимую потребность слышать похвалы себе, – а как раз этого не слышно, или же их снедает страстное желанье показать в себе достоинства, каких на самом деле у них нет, и ради этого они стремятся завоевать любовь или уважение людей им посторонних, рискуя пасть когда-нибудь и в их глазах. Наконец есть личности, своекорыстные по самой их природе: ни близким, ни друзьям они не делают добра по той причине, что это только долг; а если они оказывают услуги незнакомым, они тем самым поднимают себе цену; поэтому чем ближе стоит к ним человек, тем меньше они его любят; чем дальше он от них, тем больше их старанье услужить.
Он своего рода амфибия, ибо в натуре у него мужских черт столько же, сколько женских. Да, граф Максим де Трай – существо самое странное, на все пригодное и никуда не годное, субъект, внушающий и страх и презрение, всезнайка и круглый невежда, способный оказать благодеяние и совершить преступление, то подлец, то само благородство, бретер, больше испачканный грязью, чем запятнанный кровью, человек, которого могут терзать заботы, но не угрызения совести, которого ощущения занимают сильнее, чем мысли, по виду душа страстная и пылкая, а внутренне холодная, как лед, – блестящее соединительное звено между обитателями каторги и людьми высшего света.
Власть, над которой безнаказанно глумятся, близка к гибели.
Жалость — чувство, которое всего труднее выносить от других людей, особенно если действительно подаешь повод к жалости. Их ненависть — укрепляющее средство, она придает смысл твоей жизни, она вдохновляет на месть, но сострадание к нам убивает нас, оно еще увеличивает нашу слабость. Это — вкрадчивое зло, это — презрение под видом нежности или же оскорбительная нежность.
Быть может, только те, кто верит в бога, способны делать добро не напоказ…
— Образование — вздор! Господин Гейнфеттермах насчитывает свыше миллиарда отпечатанных томов, а за всю жизнь нельзя прочесть больше ста пятидесяти тысяч. Так вот, объясните мне, что значит слово «образование». Для одних образование состоит в том, чтобы знать, как звали лошадь Александра Македонского или что дога господина Дезаккор звали Беросилло, и не иметь понятия о тех, кто впервые придумал сплавлять лес или же изобрел фарфор. Для других быть образованным — значит выкрасть завещание и прослыть честным, всеми любимым и уважаемым человеком, но отнюдь не в том, чтобы стянуть часы (да еще вторично и при пяти отягчающих вину обстоятельствах), а затем, возбуждая всеобщую ненависть и презрение, отправиться умирать на Гревскую площадь.
Видимо, во всех слоях общества обычаи сходны, они отличаются лишь манерой, формой, оттенком. Высший свет пользуется своим жаргоном, но этот жаргон именуется стилем.
Для больного мир начинается у изголовья постели и кончается у его ног
У сердца свои воспоминания. Иногда женщина не помнит событий самых важных, зато всю жизнь остается у нее в памяти то, что относится к миру чувств.
«Из всех видов одиночества страшнее всего одиночество душевное.»
…я дал тебе право считать, что ты мне ничем не обязан. И поэтому мы с тобой лучшие в мире друзья.
Нельзя стать великим человеком малою ценою. Гений орошает свои творения слезами. Талант – явление духовного порядка и, как все живое, в детстве подвержен болезням. Общество отвергает неполноценные таланты, как природа устраняет существа хилые или уродливые. Кто желает возвыситься над людьми, тот должен быть готовым к борьбе, должен не отступать ни перед какими трудностями. Великий писатель – это мученик, оставшийся в живых, вот и все.
Я — автор, ты — моя драма; если ты провалишься, освистан буду я.
…лучше все валить на людей, чем на бога.
Высший свет пользуется своим жаргоном, но этот жаргон именуется стилем.
Весь секрет социальной алхимии, дружище, в том, чтобы брать от жизни как можно больше, в каком бы возрасте мы ни находились, срывать весною всю зелень, летом – все цветы, осенью – все плоды Целых двенадцать лет компания весельчаков, к которой принадлежал и я, прожигала жизнь не хуже черных, серых и красных мушкетеров, ни в чем себе не отказывая, позволяя себе порою даже пиратские налеты. Теперь же, умудренные опытом, мы собираемся трясти с деревьев спелые сливы. Присоединись к нам! На твою долю достанется кусок пудинга, который мы состряпаем. Приезжай, и ты найдешь преданного друга в лице Анри де Марсе».
Пока ты любил ее, ты не мог с нею бороться; разлюбив ее, ты приобретешь безграничную власть над нею.
Когда человек достигает вершины власти, ему приписывают все добродетели, какие только можно перечислить в эпитафиях; когда же он попадает в беду – у него оказывается больше пороков, чем у блудного сына.
Женщины, в силу какого-то особого склада своего ума, обычно видят в человеке талантливом только его недостатки, а в дураке – только его достоинства; к достоинствам дурака они питают большую симпатию, ибо те льстят их собственным недостаткам, тогда как счастье, которое им может дать человек одаренный, стоящий выше их, не возмещает им его несовершенств. Талант – это перемежающаяся лихорадка, и у женщин нет охоты делить только его тяготы, – все они смотрят на своих любовников как на средство, для удовлетворения своего тщеславия. Самих себя – вот кого они любят в нас! А разве в человеке бедном, в гордом художнике, наделенном способностью творить, нет оскорбительного эгоизма? Вокруг него какой-то вихрь мыслей, в который вовлекается все, даже его любовница. Может ли женщина, избалованная поклонением, поверить в любовь такого человека? Такому любовнику некогда предаваться на диванах нежному кривлянию, на которое так падки женщины и в котором преуспевают мужчины лживые и бесчувственные. Ему не хватает времени на работу, – так станет ли он его тратить на сюсюканье и прихорашивание? Я был готов отдать свою жизнь целиком, но не способен был разменивать ее на мелочи. Словом, угодничество биржевого маклера, исполняющего поручения какой-нибудь томной жеманницы, ненавистно художнику.
Когда же я разбогатею, меня не спросят: «Кто ты такой?» Я буду господин Четыре Миллиона, гражданин Соединенных Штатов.
Вот вам моя прежняя жизнь в трех словах. Кто я? Вотрен. Что делаю? Что нравится. И все. Хотите знать мой характер? Я хорош с теми, кто хорош со мной или кто мне по душе. Им все позволено, они могут наступать мне на ногу, и я не крикну: «Эй, берегись!» Но, черт возьми, я зол, как дьявол, с теми, кто досаждает мне или просто неприятен! Надо вам сказать, что для меня убить человека все равно что плюнуть. Но убиваю, только когда это совершенно необходимо, и стараюсь сделать дело чисто: я, что называется, артист.
Но взгляните на существование человека с той высоты, на какую им не подняться. В чем счастье? Это или сильные волнения, подтачивающие нашу жизнь, или размеренные занятия, которые превращают ее в некое подобие хорошо отрегулированного английского механизма. Выше этого счастья стоит так называемая «благородная» любознательность, стремление проникнуть в тайны природы и добиться известных результатов, воспроизводя ее явления. Вот вам в двух словах искусство и наука, страсть и спокойствие. Верно? Так вот, все человеческие страсти, распаленные столкновением интересов в нынешнем вашем обществе, проходят передо мною, и я произвожу им смотр, а сам живу в спокойствии. Научную вашу любознательность, своего рода поединок, в котором человек всегда бывает повержен, я заменяю проникновением во все побудительные причины, которые движут человечеством. Словом, я владею миром, не утомляя себя, а мир не имеет надо мною ни малейшей власти.
Одежда — вопрос важный для человека, желающего блеснуть тем, чего у него нет: нередко в этом кроется лучший способ когда-нибудь обладать всем.
Покуда женщина не полюбила, она кокетничает.
Нет добродетели, оборотной стороной которой не являлся бы порок
Как можешь ты смотреть в эту бездну, не падая в нее? — повторила она через несколько мгновений.
Воистину надо быть великим человеком, чтобы хранить равновесие между гениальностью и характером. Талант расцветает, сердце черствеет.
Двуногая тварь, именуемая человеком, будет вечно верить тому, что льстит ее страстям, что питает её ненависть и благоприятствует её любви.
Полюбить молодую девушку или поощрять ее любовь — это все равно, что подписать настоящий брачный контракт, условия которого следует определить заранее. Мы вправе бросить продажную женщину, но нельзя покинуть молодую девушку, которая отдалась нам, ибо она не понимает всех последствий своей жертвы.
Не кажется ли вам порою, что узаконенная любовь более тягостна, нежели преступная страсть?
«Ибо в конце концов свобода рождает анархию, анархия приводит к деспотизму, а деспотизм возвращает к свободе. Миллионы существ погибли, так и не добившись торжества ни одной из этих систем. Разве это не порочный круг, в котором вечно будет вращаться нравственный мир? Когда человек думает, что он что-либо усовершенствовал, на самом деле он сделал только перестановку.»
Материнское сердце — бесконечное всепрощение.
Что такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?
«В высшем свете мужчины завидуют друг другу чисто по-женски.»
Когда в законах — деспотизм, в нравах — свобода, и наоборот.
Жизнь — это сложное, трудное ремесло, и надо приложить усилия, чтобы научиться ему.
Совесть, мой милый, это палка, которою всякий готов бить своего ближнего, но отнюдь не самого себя.
Признательность — это долг, который дети не очень охотно принимают по наследству от родителей.
Стало быть, выше всяких похвал стоят люди, характер которых на высоте их таланта.
Твоя жена, голубчик, была светской женщиной в полном смысле этого слова. Она думала только о своих успехах, туалетах, ездила то на бал, то в Итальянский театр, то в Оперу; вставала поздно, каталась в Булонском лесу, обедала в гостях или принимала гостей сама. По-моему, такая жизнь для женщины – все равно что для нас, мужчин, война: общество помнит только победителей, павших быстро забывают. Женщины слабые становятся жертвой такой жизни, а те, что устояли, должны обладать железным здоровьем: сердца у них нет, но зато желудок в полном порядке. Вот где причина бесчувственности и холода, царящих в наших гостиных. Те, у кого возвышенная душа, предпочитают одиночество; слабые и чувствительные натуры сходят со сцены, остаются лишь крепкие, как валуны, способные выдержать напор житейского моря, которое бьет их друг о друга, обтачивает, но уничтожить не может. Такая жизнь как нельзя более подходила для твоей жены и, казалось, стала для нее привычной: у нее всегда был свежий и бодрый вид. Мне нетрудно было сделать вывод: она тебя не любила, а ты любил ее до безумия. Чтобы высечь огонек любви из этой женщины-кремня, нужен был мужчина с характером твердым, как сталь.
Твое усыпанное розами брачное ложе – это дым, развеянный ветром! Твою преданность ставят тебе же в упрек; ты жертва, подлежащая закланию. Прошлое – во мраке забвения; вспышка новой любви обесценила все сокровища твоей страсти, они превратились в ничего не стоящий хлам. Теперь в глазах твоей жены лишь Феликс наделен красотой и доблестью – быть может, незаслуженно, но в любви воображение заменяет действительность. Твоя теща, разумеется, стала на сторону любовника, против мужа; втайне или явно она закрыла на все глаза или, наоборот, проявила зоркость в нужный момент, – уж не знаю, что именно она сделала, – знаю только, что она была заодно с дочерью, против тебя Я уже пятнадцать лет изучаю общество, но еще ни разу не встречал матери, которая при таких обстоятельствах не поддержала бы дочь. Эта снисходительность передается по наследству от женщины к женщине. Кто из мужчин может упрекнуть их за это? Лишь какой-нибудь законник, не видящий за своими формулами человеческих чувств. Расточительность, в которую вовлек тебя светский образ жизни твоей жены, природная мягкость твоего характера и, быть может, твое тщеславие – все вместе помогло им отделаться от тебя, искусно подготовить твое разорение.
