Лучшие цитаты Василия Шукшина (500 цитат)

— Нет, Озгуд, давай начистоту. Я вообще не могу стать твоей женой!
— Почему?
— Ну… Хотя бы потому, что у меня крашеные волосы!
— Это не важно.
— А я курю! Дымлю как паровоз!
— И это не важно.
— А какое у меня прошлое? Прорва мужчин и в том числе один саксофонист!
— Я тебя прощаю.
— О, Боже!… Я никогда не рожу тебе ребёнка!
— Усыновим чужого.
— Ну уж если тебе и этого мало… Эх, я ведь МУЖЧИНА!
— Ну, у каждого свои недостатки.

Сказка — это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль — это когда наоборот.

Сказка — это когда выходишь замуж за чудовище, а он оказывается принцем, а быль — это когда наоборот.

И не ищи меня, понял? Я за другого замуж пойду! И у меня будет пять, не, не пять, а десять детей! И хозяйство будет, и муж-умница, такой что УХ! И он будет любить меня, и мы будет жить счастливо, и умрём в один день! НЕ! Мы вообще никогда не умрём! Вот!

— Вы хотите жениться на моей дочери?
— Да.
— Иди сюда, на пороге какой-то сумасшедший.

Хуже одиночества в тридцать может быть только одиночество в двадцать.

Женщина беспокоится о будущем, пока не выйдет замуж.
Мужчина не беспокоится о будущем, пока не женится.

— Вы очень похожи на моего пятого мужа.
— Да?! И сколько раз вы были замужем?
— Четыре.

Ищи себя, а муж найдется.

Замужние женщины боятся нас, потому что мы можем спать где угодно, с кем угодно и когда угодно, каждая боится, что этот кто угодно может оказаться её мужем.

— Интуиция и знание женской натуры говорят мне, что ты в раздумьях.
— Не думала, что свадьба сорвётся… Так замуж хочется.

Ну почему, чтобы заполучить мужа, нужно строить из себя дуру?

— Нельзя всю жизнь висеть на шее у родителей!
— Я знаю. Поэтому я и хотела выйти замуж!

Только глубокое чувство может толкнуть меня под венец, поэтому быть мне старой девой.

Однажды, когда ты перестанешь искать и не захочешь задумываться, ты встретишь мужчину, за которого захочешь выйти замуж.

Барышни любят время от времени разбивать сердце, — почти так же, как выходить замуж. Это дает пищу для размышлений и чем-то выделяет их среди подруг.

Мужчина никогда не забывает женщину, которая не пошла за него замуж; женщина никогда не забывает мужчину, который хотел жениться на ней.

Ну почему, чтобы заполучить мужа, нужно строить из себя дуру?

— Скорее! Беги! Ну же! Давай, Кристин! Старайся! Этой традиции семьдесят лет. Победительница выйдет замуж первой! Скорей!
— Неужели девушки в это верят?
— Только та, что победит.

— Ну что, замуж хочешь?
— Хочу.
— А чего ж ты поздно спохватилась-то? Вдова?
— Нет. Замужем не была, как-то не вышла.
— А чего не вышла? Вроде всё при тебе… Из благородных, что ли?
— Я – учительница в гимназии.
— Ещё и образованная… Плохо твоё дело, девка! Приданого, поди, тоже нет..?
— Нет.
— Ну что…тебе сказать… О женихах богатых не мечтай, хоть ты и ладная да складная, а без приданого, ещё и образованная. Ну, кому такая? Ладно. О купцах забудь. В полюбовницы такую всяк купец бы взял, но ты же замуж хочешь, это другое дело. …А может, в полюбовницы согласна? А чего? В полюбовницах-то оно и лучше бывает: ты, с одной стороны, вроде б как при мужике, а с другой стороны, и свободная. Есть у меня один купец…
— Послушайте…
— Ладно-ладно-ладно! Всё, я вижу! Не для тебя. Ну сядь, не прыгай.

— Почему со мной вечно это происходит? Всё время влюбляюсь в каких-то проходимцев.
— Да это со всеми так. Хочешь сбежать с каким-нибудь Бестужевым, а жить приходится …с градоначальником.

Стив весь состоит из бесконечных извинений: извинительных имейлов, извинительных писем сыну, извинительных цветов, извинительных карточек, а может, проще не делать того, за что потом придется извиняться.

Миролюбие, хоть и возлюблено нашим Господом, являет собой главную добродетель только в том случае, если ваши соседи разделяют ваши убеждения.

Книги не дают по-настоящему бежать от действительности, но они могут не дать разуму разодрать самого себя в кровавые клочья.

Миролюбие, хоть и возлюблено нашим Господом, являет собой главную добродетель только в том случае, если ваши соседи разделяют ваши убеждения.

Предрассудки подобны вечной мерзлоте.

Наполовину прочитанная книга – это наполовину завершенный любовный роман.

Если люди тебя хвалят, значит, ты не идешь своим собственным путем.

Мир не вылечивается от войн, а добивается лишь передышки на несколько лет. Временная ремиссия. Конец – вот чего мы хотим, так что, боюсь, Конец и есть то, чего мы добьемся.

– Если путешествовать достаточно долго, то встретишь самого себя.

Предвкушать конец света — самое древнее развлечение человечества.

Власть, время, гравитация, любовь. Те силы, что реально бьют тебя по заднице, всегда невидимы.

«Обними врага своего, — настаивали старшие, — чтобы не дать ему ударить тебя». («Обними врага своего, — съязвил Генри, — чтобы почувствовать, как кинжал его щекочет почки твои»).

Секстет «Облачный атлас» содержит всю мою жизнь, является моей жизнью; теперь я — отсверкавший фейрверк, но, по крайней мере, я сверкал.

«Тот, кто пускается в битву с многоголовой гидрой человеческой природы, должен заплатить за это целым морем страданий, и его семья должна платить с ним наравне! И только хватая последние глотки воздуха перед смертью, ты поймешь, что твоя жизнь была лишь каплей в бескрайнем океане!»

Но что есть любой океан, как не множество капель?

Сознание не терпит пустоты, а потому склонно населять её призраками.

Книги не дают по-настоящему бежать от действительности, но они могут не дать разуму разодрать самого себя в кровавые клочья.

Наполовину прочитанная книга — это наполовину завершенный любовный роман.

Мы — это лишь то, что знаем, и я очень хотела стать больше того, чем я была.

У каждой совести где-то есть выключатель.

Что хуже всего, она начала использовать в отношении меня слово «л…» и хочет услышать его в ответ.

Между ничегонеделанием и ленью такая же разница, как между гурманством и обжорством.

Сочинять, значит быть одиноким до тошноты…

Уныние заставляет человека томиться по жизням, которых он никогда не вел.

Если люди тебя хвалят, значит, ты не идешь своим собственным путем.

В каждом мегаполисе имеется химический туалет, где разлагаются нежелательные человеческие отбросы — тихо, хотя и не вполне невидимо. Это мотивирует нижние слои потребителей.

Существует такая порода муравьев, их называют работворцами. Они совершают набеги на колонии обычных муравьев, крадут там яйца, доставляют в собственные муравейники, и, после того как они выводятся, украденные рабы становятся рабочими в большей империи. Им даже не снится, что они когда-то были украдены. Если хотите знать мое мнение, мистер Юинг, Господь Иегова создал этих муравьев как модель. — Взгляд мистера Уэгстаффа был отягощен древним будущим. — Имеющие очи да увидят.

Набитый большевиками Дувр — подлинный ужас: прославленные поэтами утесы, столь же романтичные, как моя задница, и сходного оттенка.

Люди опускались на колени, чтобы помолиться, у некоторых шевелились губы. Завидую им, по-настоящему завидую. И Богу тоже завидую, посвященному во всех их тайны.

Ученые вглядываются в движения истории и на основе этих движений формулируют законы, управляющие подъемами и падениями цивилизаций. Однако мои убеждения прямо противоположны. А именно: история не признает никаких законов, для нее существенны только результаты. Что предшествует результатам? Злые и добрые деяния. Что предшествует деяниям? Вера. Вера — это одновременно награда и поле битвы, заключенные внутри сознания и зеркала сознания — мира. Если мы верим, что человечество есть лестница племен, колизей столкновений, эксплуатации и зверств, то такое человечество непременно станет существовать, и преобладать в нем будут исторические Хорроксы, Бурхаавы и Гузы. Мы с вами, обеспеченные, привилегированные, успешные, будем существовать в этом мире не так уж плохо — при условии, что нам будет сопутствовать удача. Что из того, что нас беспокоит совесть? Зачем подрывать преимущества нашей расы, наших военных кораблей, нашей наследственности и нашей законности? Зачем бороться против «естественного» (о, это ни к чему не обязывающее слово!) порядка вещей? Зачем? Затем, что в один прекрасный день чисто хищнический мир непременно пожрет самого себя. Да, дьявол будет забирать тех, кто позади, пока позади не окажутся те, кто был впереди. Эгоизм индивидуума уродует его душу; эгоизм рода человеческого ведет его к уничтожению. Свойственна ли такая гибель нашей природе? Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие — обузданным, власть — подотчетной, а богатства земли и ее океанов — поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить. Мучительные шаги по направлению к нему, предпринятые многими поколениями, могут быть сведены на нет одним взмахом — пера близорукого президента или меча тщеславного генерала.

Для тех, кто перетряхивает простыни, секретов не существует.

— А почему все мученики сотрудничают со своими иудами?
— Скажите мне.
— Мы видим игру, которая развернется по окончании игры.

Люди суть воплощенные непристойности. Предпочитаю быть музыкой, а не скопищем трубок, несколько десятков лет стискивающих полутвердые ткани, пока все не станет настолько дряблым, что уже не сможет функционировать.

Сопротивление узника только оправдывает, на взгляд тюремщиков, еще более жесткие условия заточения.

Книги не дают по-настоящему бежать от действительности, но они могут не дать разуму разодрать самого себя в кровавые клочья.

Ей, быть молодым непросто, пот`му шо всем, шо тебя озадачивает и тревожит, ты озадачен-встревожен впервые.

Ей, когда дело доходит до лиц, то возвышающий обман куда лучше низких истин.

Ты не будешь подавать никаких заявлений с просьбой о вступлении, но племя престарелых и без того зачислит тебя в свои ряды. Твое время перестанет поспевать за временем остального мира.

Неумерших, либо обещает спасение. В царстве молодости обитает много Неумерших душ. Они так и мечутся туда-сюда, их внутреннее гниение остается скрытым несколько десятилетий, вот и все.

Взгляни на свое будущее, Кавендиш, Идущий Следом. Ты не будешь подавать никаких заявлений с просьбой о вступлении, но племя престарелых и без того зачислит тебя в свои ряды. Твое время перестанет поспевать за временем остального мира. Из-за этой пробуксовки кожа твоя растянется и истончает, так что станут едва ли ни видны дергающиеся органы и вены, похожие на голубые прожилки в рокфоре; скелет твой прогнется, волосы поредеют, а память выветрится. Выйти из дому ты осмелишься теперь только при дневном свете, избегая выходных и школьных каникул. Язык окружающих тоже убежит вперед, а твой, когда бы ты не открыл рот, будет выдавать твою племенную принадлежность. Элегантные женщины не будут тебя замечать. Торговцы, если только они не продают подъемники для лестниц или поддельные страховые полисы, не будут тебя замечать. Твое существование будут признавать только младенцы, кошки и наркоманы. Так что не растрачивай попусту своих дней. Быстрее, чем тебе представляется, будешь ты стоять перед зеркалом в доме престарелых, смотреть на свое тело и думать — старый пылесос, на пару недель запертый в чертов шкаф.

Вы должны понимать, сэр, что обычный полинезиец пренебрегает трудом, потому что у него нет причин ценить деньги. «Если я голоден, — говорит он, — то пойду и нарву чего-нибудь или поймаю. Если мне холодно, велю своей женщине меня согреть». Праздные руки, мистер Юинг, а мы с вами оба знаем, какое занятие для них подыскивает дьявол. Но прививая ленивому имяреку мягкое вожделение к этому безвредному растению, мы даем ему побуждение заработать денег, чтобы купить себе табачку — не спиртного, учтите, просто табачку — в торговой точке миссии. Остроумно, не правда ли?

Мы – это лишь то, что мы знаем, и я очень хотела стать больше того, чем я была.

Стоит только замереть, заткнуться и вслушаться – как на тебе, пожалуйста, мир сам отсеет тебе нужную идею, особ, на закопченном лондонском вокзале.

Обними врага своего, – настаивали старшие, – чтобы не дать ему ударить тебя.

Во дни минувшие возле этого аркадского побережья располагался банкетный зал каннибалов, да-да, где сильные насыщались слабыми. Что же до зубов, то они их выплевывали, так же как мы с вами – вишневые косточки. Но эти коренные зубы, сэр.

Книги не дают по-настоящему бежать от действительности, но они могут не дать разуму разодрать самого себя в кровавые клочья.

Это цикл столь же древний, как племенная рознь. Начинается он с невежества относительно Других. Невежество порождает страх. Страх порождает ненависть, а ненависть порождает насилие. Насилие подпитывает дальнейшее насилие, пока единственным законом не станет все, чего только ни пожелает самый сильный.

Я-то думала, выйду замуж по любви, ну или по пьяни.

— Кэролайн должна выйти замуж с моего согласия, иначе она не унаследует ни пенни. Она выросла в максимально возможной роскоши, думаете, она пожертвует этим ради того, что можете предложить вы?
— Она дала мне повод так думать.
— Думаете у нее есть собственное состояние?
— Я никогда не интересовался ее состоянием.
— Шестьсот фунтов все, что вы получите, женившись на ней.
— До этого я терпел ваши высказывания с должным уровнем вежливости, но есть пределы, сэр. Бог свидетель, я никогда не давал повода считать меня охотником за приданым, и если вы считаете, что никто не может полюбить вашу племянницу, а не ее наследство, то вы изрядно ее недооцениваете и оскорбляете нас обоих.

— Ты хочешь выйти за меня?
— Милорд?
— Ты не должна выходить за меня по воле отца или ради спасения своей страны. Камелот защитит Лионесс, в любом случае.
— Спасибо, ты не представляешь, что для меня значат эти слова.
— Значит, ты хочешь разорвать нашу помолвку?
— Нет. Я выхожу замуж за тебя, а не за корону или армию, или твой Золотой город. Только ты.

А из замужа обратно выйти можно?

— Мама, я выхожу замуж. Он француз.
— А я думала, ты будешь поощрять отечественного производителя.

— Когда ты решила, что не выйдешь замуж?
— Перед тем, как мне исполнилось 20. Мама вошла ко мне и объявила, что Лайонел Отокли берёт в жёны Гвендолин Элкот, и они будут жить в Отокли корт. И тут я поняла, она больше не будет приводить мне женихов. И замуж мне не выйти. И это поразило меня. Но я почувствовала лёгкость. И это поразило меня. Потом я пошла в сад и изрисовала весь альбом.
— Мужчины — это скучно, они пригодны для финансовой помощи и продолжения рода.
— Милли, ты говоришь ужасные вещи.
— Да, но цена?
— О чём ты, а?
— Домашнее рабство, роды, ужас. Нет, быть свободной намного лучше. Клянусь, это — правда. Ни тебе хозяйства, ни малюток, ни мужей с их вечными требованиями. Ещё лучше, если встретишь хорошего друга. Чудо, что Норман тебя нашёл. Я вижу теперь, что мне было нужно.

Если какой-нибудь ключ и был, то он состоял лишь в том, что никакого ключа не существовало.

Насытясь, Муза куклу в прах ввергает.

— А, дипломатия, — сказал М. Д., явно оседлав любимого конька. — Она подтирает то, что расплещет война; узаконивает ее итоги; дает сильному государству навязывать свою волю тем, кто слабее, сохраняя флот и армию для более весомых противников. Только профессиональные дипломаты, закоренелые идиоты и женщины рассматривают дипломатию как долгосрочную замену войне.

Прошлое приходит в упадок со скоростью времени, но диснеи позволяют ненадолго его воскресить.

Люди верят, шо мир устроен так, и если ты г`воришь им, шо он устроен не так, то обрушиваешь кровлю им на голову, а может, и на свою собственную.

Каждому надо научиться пользоваться оружием.

Фантазия. Безумие.
Любая революция такова, пока не произойдет. Тогда она становится исторической неизбежностью.

Мудрый не суётся между зверем и его мясом.

Все триллеры без причудливости просто зачахли бы.

Она пиарщица, а это всё равно что иметь постоянную менструацию.

Бывает, шо ты г’воришь кому-то, шо их верования неправильны, а они думают, будто ты г’воришь, шо их жизни неправильны и их правда тож’ неправильна.

Я спросил, добровольно ли работают индейцы. «Разумеется! — воскликнула миссис Хоррокс. — Ведь они знают, что если поддадутся лености, то Стражи Христовы их за это накажут».

За деньги счастья не купишь, — думает Ллойд Хукс, — кто бы это ни сказал, у него, по-видимому, капусты в достатке не было.

Голодающему и картофельные очистки сойдут за изысканное блюдо.

Чистокровные любят поминать пословицу насчет того, что молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды, однако часто ведут себя так, словно верно обратное.

Нет, боюсь стать одним из них. Какой прок от образования, воспитания и таланта, если у тебя нет даже ночного горшка?

Жизнь — это не ожидание, что гроза закончится… это учиться танцевать под дождем.

Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть.

Это как-то очень по-русски — поставить себя в затруднительное положение, а потом из него выбираться.

Думать – самая трудная работа; вот, вероятно, почему этим занимаются столь немногие.

Сказать «люблю» не сложно. Трудности начинаются потом.

Когда мне тяжело, я всегда напоминаю себе о том, что если я сдамся – лучше не станет.

То, что меня не убивает, делает меня сильнее.

Человек — как кирпич: обжигаясь — твердеет.

Всегда выбирайте самый трудный путь — на нем вы не встретите конкурентов.

Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.

— Ты можешь пойти лёгким путём и сделать резекцию потому что ты боишься, что если ты попробуешь справиться сама и у тебя не получится, винить придётся опять же себя. Позволь открыть тебе суровую правду жизни: жить вообще страшно. Привыкай. Чудес не бывает. Всё зависит только от тебя. Так что подними свою задницу, выйди из палаты и начни заниматься спортом.
— А вдруг будет слишком трудно?
— В этой жизни всё стоящее даётся очень нелегко.

Переплыв море, глупо утонуть в луже.

В этом и заключаются отношения — трудности делятся на двоих.

Тяготы либо обтесывают людей, либо ломают.

Друзья. У вас полно друзей, пока в жизни нет проблем и все хорошо! Но когда приходят трудности, эти люди перестают быть твоими друзьями. Так было и так будет всегда.

Людям свойственно умирать раньше смерти. Мечты детства разбиваются о непредвиденные трудности, планы, построенные в молодости, тормозятся неожиданными препятствиями, пока у человека не заканчиваются желания, фантазия и просто жизненные силы. Редко кому удается сохранить их перед лицом обычных житейских трудностей. Очень мало у кого получается изменить по-настоящему тяжелые обстоятельства. И совсем единицы могут сделать невероятное: отвоевать самого себя у враждебного мира, не похоронить себя, когда окружающие тебя уже похоронили, сохранить способность слышать, видеть, мечтать – и жить.

Трудности порождают в человеке способности, необходимые для их преодоления.

Многие люди полагают, что надлежит действовать в соответствии со временем и обстоятельствами, и потому пребывают в смятении, когда неожиданно возникают трудности.

Труден лишь первый шаг.

Немого учат говорить.
Он видит чьих-то губ движенье
И хочет слово повторить
В беззвучных муках униженья. Ты замолчишь — он замычит,
Пугающие звуки грубы,
Но счастлив он, что не молчит,
Когда чужие сжаты губы. А что ему в мычанье том!
То заревет, то смолкнет снова.
С нечеловеческим трудом
Он хочет выговорить слово. Он мучится не день, не год,
За звук живой — костьми поляжет.
Он речь не скоро обретет,
Но он свое когда-то скажет.

Если выходишь замуж, не только за мужчину, но и за его семью.

Самое странное в браке то, что иногда думаешь, что прошло 35 лет. Или 25. Или 10. А иногда кажется, что будто вчера.

— Будешь красивой, найдёшь мужа! Кетут всё устроит!
— Я приехала не за этим! Мне муж не нужен.
— Нет! Муж нужен всем!

— Одиноки или просто защищаете мужа от опасностей работы?
— Я еще не встретила мужчину у которого бы хватила координации надеть мне на палец кольцо.

Не выходите замуж за мужчин с кошельком для мелочи.

Какое это чудесное чувство — ждать мужа. Придёт домой уставший, голодный. Мой муж! Как это красиво звучит: мой муж.

Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано!

Замужество — это сказка, мираж, пустыня, дворцы, пальмы, верблюды… Но потом я поняла, что дворцы и пальмы исчезнут, и останется один верблюд.

Когда тройной виски наконец появился, то оказался всего лишь скаредным двойным, о чем я и сказал. Похожий на хорька подросток всего лишь пожал плечами. Не извинился, просто пожал плечами. Я попросил его опустить шторы, но он глянул на них и фыркнул: – Я не достану! Тогда, вместо чаевых, я одарил его ледяной фразой: – Что ж, тогда все. Выходя, он злобно пустил ветры.

Когда твои домашние укроются одеялами и заснут в своих уютных кроватках, он проскользнет в дом и съест – твоего – щенка! – В моем желчном протоке быстро накапливался яд. – Он оставит его пушистый хвост у тебя под подушкой, и во всем обвинят тебя. Все твои маленькие приятели, увидев тебя на улице, будут кричать: «Пожиратель щенков!» Ты станешь старым, у тебя не будет друзей, и через пятьдесят лет ты умрешь, совсем одинокий, рождественским утром. Так что на твоем месте я никому даже не заикался бы о том, что ты меня видел.

Какой прок от образования, воспитания и таланта, если у тебя нет даже ночного горшка?

Маркетологи утверждают, – он вертит в пальцах карандаш, – что при каждом научном термине, который вы используете, две тысячи читателей откладывают журнал и включают телевизор, где опять крутят «Я люблю Люси».

Какую же мораль можно из этого извлечь? Миролюбие, хоть и возлюблено нашим Господом, являет собой главную добродетель только в том случае, если ваши соседи разделяют ваши убеждения.

Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие – обузданным, власть – подотчетной, а богатства земли и ее океанов – поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить.

Наполовину прочитанная книга – это наполовину завершенный любовный роман.

Стекло и мир сходным образом обнаруживают свою хрупкость перед лицом повторных.

Наивный, мечтательный Адам. Тот, кто пускается в битву с многоголовой гидрой человеческой природы, должен заплатить за это целым морем страданий, и его семья должна платить с ним наравне! и только хватая последние глотки воздуха перед смертью, ты поймешь, что твоя жизнь была лишь каплей в бескрайнем океане!» Но что есть любой океан, как не множество капель?

Неограниченная власть в руках ограниченных людей всегда приводит к жестокости.

Каким, по его мнению, должно быть государственное устройство? «Никаким! Чем лучше организовано государство, тем больше в нем подавляется человек».

Да, дьявол будет забирать тех, кто позади, пока позади не окажутся те, кто был впереди. Эгоизм индивидуума уродует его душу; эгоизм рода человеческого ведет его к уничтожению.

В сливовом пудинге сливы даже не ночевали.

Характер Е. зависит от того, под каким углом на него смотреть: свойство наилучших опалов.

Любящий нравоучения осел царственных объемов, так озабоченный подготовкой очередного грубого вмешательства в разговор, что слушает окружающих вполуха.

Не думаю, что люди хотят, чтобы в их жизни все было просто. Подобного рода извращение характерно для американцев. Жизнь всегда сложнее, чем мы думаем. Я люблю трудности, с ними легче жить.

Порой кажется, что дальше не выдержать, но в этот момент я вспоминаю, что испытаний не по силе Бог не дает.

Карл Саган мечтал пообщаться с инопланетянами. Он надеялся, что они тоже захотят с нами пообщаться, но вы-то знаете, что республиканцы не могут общаться с демократами. Вы знаете, что мужья и жены испытывают трудности в общении.

— Капитан, у вас всё хорошо?
— Да. Просто мы с Робом планируем свадьбу. Всё такое… Там столько заморочек!.. К флористу сходи, торт выбери, гостей правильно рассади… Аллен, никогда не женись.

Хоть что-то в её жизни не менялось: она становилась всё труднее и труднее…

Вот, что я тебе скажу: быть копом трудно. И так же трудно быть родителем-одиночкой. Получается, твоя мама совмещает две тяжелых работы. И тот факт, что плохие парни в тюрьме, а ты здесь, умная, независимая, сознательная, образованная, значит, что твоя мама справляется с этим успешно.

Мне не особенно нравятся мои жизненные тупики, но лабиринт в целом производит приятное впечатление.

— Думай о своих поверженных врагах. О тех, что заставляют тебя двигать себя прошлую, которой ты была, чтобы стать той. кто ты сейчас. Сконцентрируйся — и увидишь, как они встанут на твою сторону.
— Я не могу!
— Хватит сомневаться в себе!
— Я стараюсь!
— Если ты так только пытаешься, то тебе никогда не выиграть турнир. Не говоря уже о твоём намерении стать охотницей. Почему бы тебе просто не бросить всё это и не поехать домой? Уверена, отец уже подыскал тебе подходящее место в качестве секретарши.
— Не нужна мне его благотворительность!
— Но деньги всё ещё нужны, не так ли?
— Что?! Откуда ты знаешь?
— Просто угадала. Я была в подобной ситуации, когда ушла в армию. Интересно, как ты до этого докатилась?
— Ну, даже не знаю. Просто хотела оплатить обед с друзьями, когда оказалась, что карта заблокирована.
— О, как это печально!..
— Эй!.. Но всё же, почему он [отец] поступил так со мной?
— Может быть, чтобы ты прекратила избегать его и позвонила домой?

Жизнь полна трудностей! И человек растёт в постоянных испытаниях!

Самая чистая вода бывает в тех источниках, в которых она пробивается сквозь препятствия, преодолевая трудности.

Все препятствия и трудности – это ступени, по которым мы растем ввысь…

Когда приходится с чем-то бороться, оглянись вокруг, и ты увидишь — у каждого человека своё поле битвы, и всем приходится так же несладко, как и тебе.

Драгоценный камень нельзя отполировать без трения. Также и человек не может стать успешным без достаточного количества трудных попыток.

Только падая, можно понять, умеешь ли ты летать.

Через тернии к звездам.

Если ты мужчина, выбирай жизнь без всяких сомнений… Для того, что дорого тебе… неважно, как это трудно, неважно как ужасно, ты должен пытаться снова и снова… и даже если ты потеряешь свою жизнь, защищай это обеими руками.

Мне нравится, когда цветок или пучок травы растет сквозь щель в бетоне. Это, ***ь, героически.

Сколько я вас знаю, никогда в тяжёлые минуты жизни у вас не бывает носового платка.

— Вы не в моем вкусе…
— Умна?
— Не замужем.

— А Вы давно знакомы?
— С мамой? Сорок четыре часа и даже уже двадцать две минуты.
— А-а-а… Ну, боюсь тогда, что огорчу Вас. Мама придерживается того принципа, что любовь любовью, а человека нужно узнать. А для этого нужно время.
— Совершенно права! Выйти замуж после двух дней знакомства — просто верх легкомыслия. Надо все хорошенько обдумать. Дней пять. [обращаясь к Катерине]: Так что ты не торопись, до среды есть время.

Вот чего хотят девушки… Совсем не трахаться круглые сутки, не сидеть замужем сто лет, а просто держать тебя за руку.

Если бы я от рождения была глупее и менее красива, чем есть, у меня было бы больше шансов выйти замуж…

Сначала каждое соло прерывается последующим, а потом все то, что было прервано, возобновляется по окончании предыдущего, в обратном порядке.

Новая война приближается всегда, Роберт. Этот пожар никогда не тушат как следует. Что служит искрой для войн? Желание властвовать, становой хребет человеческой натуры.

Мистеру Миксу надлежало быть помещенным в публичную библиотеку с ярлычком «Пожалуйста, позаботьтесь об этом медвежонке».

Но это же пятьдесят дней непрерывного одиночного заточения! Пятьдесят великолепных дней, Архивист.

Еще одно обещание, которое я нарушил; но, по крайней мере, давал его я только себе.

Джарвис Хоггинс несколько мгновений просматривал контракт, но разорвал его, как только выяснилось, что тот длиннее отрезка времени, в течение которого он может сохранять сосредоточенность.

Не будь мои похищенные часики, мой «Ингерсолл», любовным подарком из более солнечной эры нашего брака, ныне арктического, я вообще промолчал бы об инциденте.

Осень оставляет свою мягкость, переходя к колючей, дождливой поре. Не помню, чтобы лето успело хотя бы попрощаться.

Будучи неплатёжеспособным, пакуйся минимально и пользуйся чемоданом достаточно прочным, чтобы его можно было сбросить на лондонскую мостовую из окна второго или третьего этажа.

Предрассудки подобны вечной мерзлоте.

Я взял библию Эйрса — «Так говорил Заратустра»… Через десять страниц я почувствовал, что это Ницше читает меня, а не я его.

Стоит какой-либо тирании стать обыденной, и победа ее неизбежна.

В юности сердце играет чуть больше фортиссимо, нежели голова.

«Свобода!» — это бессмысленная побрякушка нашей цивилизации, но только те, кто ее лишен, имеют хотя бы малейшее представление о том, что такое на деле эта штуковина.

Я всегда знал, какой путь правильный. Я всегда это точно знал, но никогда по нему не шел. Знаете почему? Потому что это было слишком трудно.

Когда ты преодолеваешь трудности силой воли и старанием, так ты учишься гораздо большему.

Иногда надо идти до конца, независимо от того как тяжело.

А вам не кажется, что трудно бывает потому, что мы ничего не делаем?

В этой жизни не важно, как ты падаешь. Важно, как ты поднимаешься.

В сердце каждой трудности кроется возможность.

Труднее всего человеку дается то, что дается не ему.

Трудно танцевать, когда нет партнёра.

Как определить, что задание слишком трудное? Хороший вопрос. Что до меня, то я смотрю на три вещи: место, противников и плату. Во первых, если надо далеко идти, это плохо. Если это руины Даэдра или крепость Данмеров, или башня Телванни, это плохо. Если нужно идти далеко на север или к Красной Горе, это плохо. Во-вторых, если противники сильные, это плохо. Даэдра — плохо. Вампиры — плохо. Волшебники Телванни — тоже плохо. В-третьих, если вознаграждение слишком жирное — это тоже не очень хорошо. Никто не даст вам мешок золота за простую прогулку в парке.

Когда мир перевернется, старайся приземлиться на все ноги.

Все проблемы нужно поматросить и сбросить (на других).

Все ваши жизненные трудности могут оказаться вариацией одного и того же испытания.

Мой жизненый путь соткан из трудностей и лишений, но проходит через душу и сердце.

Трудности полезны — они заставляют тебя развиваться.

Трудности — лучший в мире воспитатель.

Ставьте перед собой грандиозные цели и тогда все повседневные трудности, встречающиеся на вашем пути, вы преодолеете с легкостью!

Жить без совести трудно — с совестью жить труднее вдвойне!

Мечты сбываются только при наличии в воздухе высокого содержания трудностей.

Спросить у тех, кто уже проходил этим путем.

Не будь тех, кто совершает ошибки, не было бы и тех, кому прямая неизбежность их исправлять, — героев.

Пока ты один — держишь ответ только перед собой. Остаешься незыблемым и колким, намеренно опустошаешь себя от лишних привязанностей и эмоций, выстраиваешь границы дозволенного для себя и окружающих, чтобы на работе кто-то сказал: «Да она железная леди!». Пока ты один — страх лишь живет в твоей голове. Когда в жизни появляются люди, ради которых ты готов умереть…этот страх спускается в грудь и ломает тебе ребра своей тяжестью. Когда кто-то рядом — ты чувствуешь ответственность. И вся эта боль — общая. Как… как гитара. Одна струна выдает один немощный звук, лишь в совокупности же получается музыка. И ты становишься этой струной, туго-туго натянутой. И дрожишь, когда тебя сотрясают тревоги.

Мне с тобой не всегда легко,
Иногда даже очень трудно;
Но не просто так нам дано
Быть страницами в книгах друг друга. Нас свела для уроков жизнь:
Через иглы слов и страданий
Мы упорно стремимся ввысь,
Развивая духовные грани. Пусть избито сердце ножом,
Зарастут глубокие раны —
И проявится хорошоСмысл, вложенный в эти шрамы.

В жизни бывает так трудно, что готов на смерть раньше времени. Но каждая трудность – это возможность, которую не найти среди легкости.

Есть люди, которые трудностей жизни боятся больше самой жизни.

Если больше нечем – поделись трудностями.

Без трудностей и испытаний человек подняться не может.

В преодолении трудностей улыбка имеет больше силы, нежели вздохи! Улыбка действует на трудности, так же, как солнце на тучи — разгоняет их!

Как легко удовлетворяется человек, когда он в трудном положении, одной видимостью поисков выхода!

Печаль должна наставником быть мудрых.

Прекрасное таким же оставалось, Прекрасным некрасивое казалось.

Я погубил лишь тех, кому был дорог, Кого любил, – я убивал врагов, Лишь защищаясь сам от нападений. Но были гибельны мои объятья.

Вот что я вижу здесь – a там, внутри, Не все ль равно?… Душа уж сожжена.

Так вот волшебник, что хотел когда-тоВ незримый мир проникнуть вместе с нами.

Но не отдам души таким, как ты.Прочь! Умереть хочу, как жил – один.

Я вижу страшное, но не боюсь.Неясный, грозный образ выступает,Как злое божество, из-под земли;Лицо плащом окутано, и формыНе видно в темных облаках…Он между нами, но не страшен мне.

Я странные здесь видел вещи, Герман.

Такой как он – достоин искупленья.

Молва идет, что ты вступил в сношеньяС таинственным и запрещенным миром.

Могилы нет y ней. Зови Астарту.

Что знание не счастье, a наука —Обмен неведенья.

Волшебник он и сильный и искусный.

Воспоминание о пережитом счастье — уже не счастье, воспоминание о пережитой боли — это все еще боль.

Искренна скорбь того, кто плачет втайне.

Не могу быть гениальным все 24 часа, не останется времени на бритье.

Ночь придает блеск звездам и женщинам.

Если бы я потерял мир из-за тебя, я не потерял бы тебя ради мира.

Мы в ненависти все отрады больше видим,
Мы любим второпях, но дольше ненавидим.

В одиночестве человек часто чувствует себя менее одиноким.

Если бы Лаура была женой Петрарки, разве он писал бы ей сонеты всю свою жизнь?

Прощай. И если мы расстаемся навсегда, то навсегда прощай.

В колчане дьявола нет лучшей стрелы для сердца, чем мягкий голос.

Если уж заблуждаться, пусть это будет по велению сердца.

Раны от любви если не всегда убивают, то никогда не заживают.

Слезы женские трогают, у мужчин они бывают настоящим растопленным свинцом; потому что для женщины слезы бывают облегчением, для нас же пыткою.

Покуда Колизей неколебим,
Великий Рим стоит неколебимо,
Но рухни Колизей — и рухнет Рим,
И рухнет мир, когда не станет Рима.

Смех не к лицу тому, кто жизнь свою В унынии провел или в бою.

Простая храбрость с зверем нас роднит.

Гарольд – дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели.

Печаль должна наставником быть мудрых.

Храбр тот, кто молча принимает смертьИ так привык к «последнему прости»,Что сам встречает смерть на полпути!

Разочарован в жизни без конца, С большим умом, с поступками глупца.

И… столь себе неверны мы! — Когда за дверь своей тюрьмы.

Там, где маяк сияющ и высок, Нетерпеливо торопя гребцов.

В смысле повседневной жестокости души у более светлых рас оказываются темнее.

И закон, и права постепенно выхолащиваются — ведь даже гранит подвержен эрозии. Пятая из моих «Деклараций» указывает, как извращается закон. Это цикл столь же древний, как племенная рознь. Начинается он с невежества относительно Других. Невежество порождает страх. Страх порождает ненависть, а ненависть порождает насилие. Насилие подпитывает дальнейшее насилие, пока единственным законом не станет все, чего только ни пожелает самый сильный.

Страх, он, конечно, окрыляет ноги, но он ещё и путает тебе мысли.

Ох женщины, женщины! Они норовят отыскать в твоих словах самое дурное значение, суют его тебе под нос и говорят: Смотри, чем ты в меня швырнул!

Поступай так, как не можешь не поступить.

«За деньги счастья не купишь» — кто бы это ни сказал, у него, видимо, этого добра было в избытке.

Как замечает добрый старый Килверт, самое утомительное — это когда тебе говорят, чем следует восхищаться, и указывают на что-нибудь тростью.

И у Папы Сонга, и в этой камере мои дни и ночи подчиняются строгому распорядку, и сны — это единственный непредсказуемый фактор. Никто мне их не назначает, никто не подвергает цензуре. Сны — единственное, что мне когда-либо по-настоящему принадлежало.

Дикарь удовлетворяет свои потребности сейчас же. Он гол’ден, значит, будет есть. Он зол, значит, будет драться. Он разбух от семени, значит, выплеснет его в какую-ни’удь женщину. Он раб своего желания, и если желание прикажет ему, Убей, он убьет. Дикари — все равно шо хищные звери. Ей, таковы Коны. Ну шо ж, Цив’лизованный испытывает те же самые потребности, но он видит дальше. Он съест п’ловину своей еды, ей, но вторую п’ловину спрячет, шоб не голодать завтра. Если он зол, то остановится-подумает, из-за чего, так шо в следу’щий раз уже не разозлится. Он разбух от семени, ладно, у него есть сестрейки и дочки, к’торых требуется почитать, так шо он будет почитать сестреек и дочек своих братеев. Его желание — это его раб, и если его желание к чему-то его понуждает, он скажет ему, Нет, и не подчинится, не.

Души путешествуют по врем’нам подобно т’му, как путешествуют по небесам облака, и, хоть ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой.

В любых делах, при максимуме сложностей,
Подход к проблеме всё-таки один:
Желание — это множество возможностей,
А нежеланье — тысяча причин!

Нет ничего невозможного. Ни для тебя, ни для меня, вообще ни для кого. Трудно многое, да что там, почти всё в жизни трудно. Но «невозможно» — это бессмысленное слово. Опасная, ложная идея. Зря ты в неё так вцепился.

Ноша создана для плеч, достаточно сильных, чтобы её нести…

Если ты мечтаешь о разноцветной радуге, то готовься попасть под мокрый и холодный дождь.

Освободите себя от надежды, что море когда-нибудь успокоится. Мы должны научиться плыть при сильном ветре.

Чтобы добраться до источника, надо плыть против течения.

Не думай, что страх — недостаток. Это важный инстинкт, который предупреждает об опасности в твоей жизни.

Никогда не спрашивайте: «Господи, за что?». Спросите: «Господи, для чего?»

Самые стоящие вещи в жизни — чаще всего самые трудные.

Лила, пойми, очень трудно найти парня с одним глазом… Проще найти парня с двумя глазами и один выколоть!

Ночь темнее всего перед рассветом.

Когда у тебя трудности, ты все время делаешь так, что их становится ещё больше…

Не тратьте время в поиске препятствий: их может и не существовать.

Человек никогда не может закалиться. Он может только ко многому привыкнуть.

Во время шторма любой порт подойдёт.

Сильных людей трудности делают еще сильнее, и, как ни странно, бодрее, а слабые становятся злыми, и это их разрушает.

Любые трудности ценны, потому что, преодолев все препятствия, мы перестаем быть прежними: мы выросли, мы лучше осознаем и ощущаем свою жизнь, она становится более полной.

Христианская религия — самая трудная, самая неосуществимая, наиболее противодействующая человеческой природе и требующая жертв непосильных.

Мое оружье меч, а не кинжал, Пробила полночь. Легкий шаг к дверямПриблизился… затих… помедлил там.Ключ повернулся, загремел засов:Она! К ее приходу он готов.Как ни погряз в грехах он, в эту тьмуПрекрасный ангел послан был ему.Но изменилась в эти дни она,Так стала трепетна и так бледна.

Зачем хочу спасти тебя?.. Тот раз О чувствах женщина молчать должна.

За час один с ним столько перемен: Губил, спасал, попал в тюрьму, уснул.

В высокой башне, в крепостных стенах, «О, как Медора примет эту весть?».

Гарем с Гюльнарой, солнечным цветком, Добрее, чем Сеид в часы любви?

Гюльнару он приветствовал едва Гюльнару.

Пред вами Чайльд-Гарольд. И заслужил в былые дни почет.

Бесстрашно тот покинул мир земной, Кто жил и умер, как никто иной…

Я знаю: без свободы нет любви. Хоть кажется, что счастлива душой!

Готов на все! Мне чужды боль и страсть! Я низко пал, мне ниже не упасть…

О, женщины бесстрашны иногда, Когда влечет их жалость и беда!

Секундам цену знает и злодей, Свершая преступленье поскорей

Все поправимо – только не позор.

Уныло прошлое, а впереди Ни злого, ни хорошего не жди!

Тщеславие мертво, любовь нема, К тому, кто не скрывает торжества.

Тщеславие мертво, любовь нема, Восторг иссяк, лишь ненависть жива

Тот чужд раскаяния, кто силен!

Но все мы пред троном его преклоняемся сами!

Про запрещенный плод – свободу!

В руках y нас сердца людей,След наших ног – могилы;Мы им даем немного дней,И служат нам их силы.

Ничто не поможет —Смерть всюду царит.

Лишь ей одной принадлежала – полюбив…Ее убил я!

Она была со мною схожа всем:ее глаза, и волосы, и облик,И даже голос – все такое ж было.

Отца и мать, ни милой, ни друзейИ ни одной привязанности цепи;Их не было, иль я не видел их,Одна…

Лишь потому, что подходил к моей печали.

Смотреть на красоту твою – и только.

С их духом разделю… Позвать ее.

Одно в нас билось, и любили мыДруг друга, как нельзя любить.

Прощай же ты, разверзшееся небо,И не смотри сюда с таким упреком,Тебе я чужд. Земля, прими мой прах!

Соединенье Божества и праха,Борьба враждебных вечно элементов —Мы смесь ничтожества с гордыней,Желаний низких и высокой воли.

Как раб и не хочу, a должен жить.

На миг тебе я подчинен,Но будешь ты мой раб опять.

Мне внемлет снеговой простор,И под моей стопойДрожат громады скал и гор.

Что древо знания – не древо жизни.

Меня тревожит следующая война, она будет такой большой, что затронет все приличные рестораны.

Обещания, которые ты не можешь исполнить, не являются твердой валютой.

Пропасть не преодолеть в два приема.

Все, кто истерзан любовью, все, кто взывает о помощи, все слащавые трагики, проклинающие самоубийство, — это сплошные идиоты, которые исполняют его второпях, подобно дирижерам-любителям. Истинное самоубийство требует размеренной, дисциплинированной уверенности.

То, что чудовищно, не обязательно является невозможным.

Они как бы страдали недугом глухоты, отвечая лишь на те вопросы, которые, по их мнению, были заданы, и воспринимая лишь те ответы, которые, по их мнению, они получили, — стратегия, столь любимая многими адвокатами.

Наука будет изобретать всё более кровавые средства ведения войны, пока способность человечества к разрушению не превзойдёт способность к созиданию, а следовательно, наша цивилизация движется к самоуничтожению.

И с каждым барабанным ударом еще одна жизнь спадала с меня, и, я мельком видел все жизни, которые прожила моя душа…

Смекалка и Цив’лизация не имеют ничего общего с цветом кожи, не, ничего общего.

Время от времени мне видится истинная Истина, скрывающаяся в несовершенном подобии самой себя, но как только я к ней приближаюсь, она пробуждается и погружается ещё глубже в поросшее колючим кустарником болото разногласий.

Войны не разражаются без предупреждения. Они начинаются с небольшого зарева над горизонтом. Войны приближаются. Мудрый человек следит за дымом и готов покинуть окрестности.

Девушки чаруют по-другому. Попробуй их как-нибудь.

Право, Сисксмит, тебе стоит попробовать заниматься любовью в полном молчании. Весь этот балаган оборачивается блаженством, стоит только запечатать уста.

Устраивайтесь в этой жизни так, чтобы, когда на исходе ваших лет сломался везущий вас поезд, у вас нашлась бы теплая и сухая машина и кто-то любящий за рулем — или нанятый, это неважно, — чтобы доставить вас домой.

О, раз уж вас посвятили в орден Престарелых, то мир не захочет принять вас обратно. Мы — я имею в виду всех, кому за шестьдесят, — в силу самого своего существования совершаем два проступка. Первый — это Недостаток Скорости. Мы слишком медленно ездим, слишком медленно ходим, слишком медленно говорим. Мир готов иметь дело с диктаторами, извращенцами и наркобаронами, но не выносит, если его тормозят. Наш второй проступок состоит в том, что мы являемся всеобщим memento mori*. Мир способен на голубом глазу отрицать неизбежное только в том случае, если мы убраны из его поля зрения.

Священное — это прекрасное укрытие для кощунственного.

Что такое «покер»?
Карточная игра, в которой более способные лжецы отбирают деньги у лжецов менее даровитых, причем все они притворяются закадычными друзьями.

Игрушка судьбы, вот кто я такой, вот кто мы все такие.

Труднее всего осуществить в жизни религию любви, но от этого сама религия любви не менее высока и истинна.
Христианство не виновато в том, что правду его не исполняют и не осуществляют в жизни. Христос не виноват в том, что заветы Его попирают.

Христианство направляет жизнь нашу по линии наибольшего сопротивления, жизнь христианина есть самораспятие.

Не погрузился ли ты с головой в повседневные заботы, зарабатывание себе на жизнь, в преодоление препятствий, борьбу с жизненными трудностями или просто в выживание? Не забыл ли ты о личных отношениях, духовном росте, глубоком понимании окружающего мира и о собственном здоровье?

Я всегда верил в то, что Господь посылает нам жизненные трудности, чтобы сделать нас сильнее.

Встречайте каждую трудность спокойно и позитивно.

Опыт тысяч людей, достигших просветления и переживших множество жизненных бурь, показывает, что в жизни нет ничего, что можно было бы назвать катастрофой или чем-то невыносимым. Все можно принять и со всем справиться.

Фрейд сказал: «Однажды в ретроспективе годы, проведенные в борьбе, покажутся вам самыми прекрасными».

То, что ты извлечёшь из каждой трудной жизни, ты приобретёшь на вечные времена.

В этом мире есть множество вопросов, на которые трудно дать ответ, даже если этот ответ известен.

Теперь он был рад, что не поверил Энди, — поверив, он мог бы испугаться так сильно, что не стал бы пробовать.

— Проблемы и трудности, — продолжил Энтони, — это сокровища в грязи.
— Проблемы — это сокровища? Что ты имеешь в виду?
— Если бы я принял сокровище за грязь, я бы отринул то, что помогает мне расти.

Трудные времена даже самых уравновешенных способны подтолкнуть к несвойственным им необдуманным поступкам.

Жизнь есть сплошное испытание и утончение наших энергий и должна быть понята как исполнение долга и выучивание нового урока. Лишь в горниле жизни напрягаются и перерабатываются все энергии наши. Потому чем сложнее и труднее жизнь, тем и потенциал духа больше. Потому не будем огорчаться трудностями, но усмотрим новую возможность одоления их с Великой Помощью, приходящей в последний час.

Лишь ничтожности имеют легкий путь. Жизнь, богатая испытаниями, несущими расширение сознания, должна быть приветствована, ибо это и есть кратчайший путь к высокому Сотрудничеству. Если в истории мы отберем труднейшие жизни, будьте уверены, что эти подвиги совершались Великими Братьями Человечества.

— Это будет непросто.
— Как все, что чего-то стоит.

Труднее отвечать на тот вопрос, который очевиден.

Все пройдет.
Пройдет и это.

Познанье – скорбь и кто всех больше знает,Тем горше плакать должен.

Место действия в верхних Альпах – частью в замке Манфреда, частью в горах.

Земля, моря и ночь, твоя звезда и горы, Гроза и воздух здесь мы – все к тебе пришли.

Как все прекрасно! Какою красотою полон мир! В его явлениях, в себе самом! A мы зовем себя его царями? Соединенье Божества и праха, Борьба враждебных вечно элементов — Мы смесь ничтожества с гордыней, Желаний низких и высокой воли, Пока в нас смертное не пересилит И мы тогда не превратимся в то, Что и самим себе назвать нам страшно.

Познанье – скорбь и кто всех больше знает, Тем горше плакать должен, убедившись, Что древо знания – не древо жизни.

Прочь! Умереть хочу, как жил – один.

Стремился в юности к высоким целям,Дух человечества хотел усвоить,Стать просветителем народов, вверхПодняться с тем, чтоб пасть потом быть может.

Несчастье, что мы не можем ни обходиться без женщин, ни жить с ними.

Из всех тропинок, ведущих к сердцу женщины, жалость – самая короткая.

Для красоты дистанция нужна.

Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.

Мы живем, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут.

Кто не изведал, как слабы, пусты
Слова перед величьем красоты?
Чей разум был достаточно силён,
Чтобы, восторгом дивным ослеплён,
Не затуманился и не признал хоть раз
Могущество и власть прекрасных глаз?

Конец! Всё было только сном.
Нет света в будущем моём.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, недежд сиянье…
О, если б и воспоминанье!

Есть наслажденье в бездорожных чащах,
Отрада есть на горной крутизне,
Мелодия — в прибое волн кипящих,
И голоса — в пустынной тишине.
Людей люблю — природа ближе мне,
И то чем был, и то, к чему иду я,
Я добываю с ней наедине.
В своей душе весь мир огромный чуя,
Ни скрыть, ни выразить то чувство не могу я.

Общество — цивилизованная орда, состоящая из двух могущественных племен: недоедающих и скучающих.

Я сердцем сед!

Изнемогал от ревности и муки
Я, увидав ребенка твоего;
Но он ко мне простер с улыбкой руки —
И целовать я страстно стал его.

Я целовал, сдержавши вздох невольный
О том, что на отца он походил,
Но у него твой взгляд, — и мне довольно
Уж этого, чтоб я его любил.

Высушить одну слезу — больше доблести, чем пролить целое море крови.

Не бродить уж нам ночами,
Хоть душа любви полна,
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна.

Юмор — это анархическое кощунство, и тираны не зря его страшатся.

Бедная наша страна. Слишком много истории на единицу площади.

— Мелочь есть? — спросил, нет, потребовал, нет, выдвинул обвинение жалкий тип, закутанный в одеяло.

Всё время забываю, что он умер. Всё время думаю, что он отправился куда-то по заданию и на днях прилетит обратно.

Мудрец тот — кто отличает ловушку от возможности.

Анонимному безликому убийству недостаёт волнения человеческого контакта…

− Ты лжец, − говорит мальчик.
− Я лгал, да, но это еще не делает меня лжецом. Лгать нехорошо, но когда весь мир вертится не в ту сторону, небольшой грех может обернуться великим благодеянием.

Эта жадность, да, движет нашим Прогрессом; не знаю уж, к аду он нас приведет или к раю, и вы, сэр, не знаете. Да я особо и не беспокоюсь. Я лишь чувствую благодарность к своему Творцу за то, что он поместил меня в стан победителей.

«Так, Фробишер, кларнет — это наложница, альты — тисы на кладбище, клавикорды — луна, так что… пусть восточный ветер раздует этот аккорд ля-минор на шестнадцать тактов дальше».

Только неодушевленное может быть столь живым.

Иной раз неправдоподобная правда служит человеку лучше, чем правдоподобная выдумка.

Вы недооцениваете склонность мужчин к мелочной мести.

Да, старение чертовски невыносимо! Те «я», которыми мы были, жаждут снова дышать воздухом этого мира, но смогут ли они хоть когда-нибудь выбраться из этих обызвествленных коконов? Да черта с два.

Европейская музыка, прерываемая долгими паузами, звучит по-дикарски страстно.

Адюльтер — это дуэт, который нелегко вытянуть, как в контактном бридже, надо тщательно избегать партнёров более ловких, чем ты сам, иначе окажешься в страшной кутерьме.

Как оно вульгарно, это стремление к бессмертию, как тщеславно и как фальшиво! Композиторы — это всего лишь те, кто процарапывает наскальные росписи в пещерах. Человек пишет музыку, потому что зима бесконечна и потому что иначе волки и вьюги скорее доберутся до его горла.

— Новая война приближается всегда, Роберт. Этот пожар никогда не тушат как следует. Что служит искрой для войн? Желание властвовать, становой хребет человеческой натуры. Угроза насилия, боязнь насилия или насилие как таковое суть инструменты этого ужасного желания. Желание властвовать можно видеть в спальнях, на кухнях, на фабриках, в политических партиях и внутри государств. Прислушайся к этому и запомни. Национальное государство — это всего лишь человеческая натура, раздутая до чудовищных пропорций. Из чего следует, что нации суть общности, чьи законы писаны насилием. Так было всегда, и так пребудет впредь. Война, Роберт, — это один из двух вечных спутников человечества.
Что же, спросил я, является другим?
— Бриллианты.

Это не дикари сильнее Цив’лизованных, это большие количества сильнее малых.

Сразу после момента наибольшей трудности заключается успех.

Когда любишь, жить становится сложнее.

Мудрецов постигшие их бедствия возвышают, а глупцов ломают окончательно.

Каждый имеет достаточно сил, чтобы достойно прожить жизнь. А все эти разговоры о том, какое сейчас трудное время, это хитроумный способ оправдать своё бездействие, лень и разные унылости. Работать надо, а там, глядишь, и времена изменятся.

Истинный героизм состоит в том, чтобы быть выше злосчастий жизни.

Всему свой черёд. Тяжелые времена — не навеки.

Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов.

Сокол высоко поднимается, когда летит против ветра, а не по ветру.

Трудности должны тонизировать.

В любой непонятной ситуации — ложись спать.

Наверное, признать свою ношу — уже значит на половину выиграть. И твоя ноша кажется не такой уж тяжёлой, если увидеть, с чем приходится сталкиваться другим.

Благоприятная возможность скрывается среди трудностей и проблем.

Победы не делают тебя сильнее. Сила формируется в борьбе. Когда, преодолевая трудности, ты решаешь не сдаваться – тогда ты проявляешь силу.

Если человека постигает беда после благополучия и к нему приходят трудности после преуспевания, он впадает в отчаяние и начинает горевать и сокрушаться, и будущее представляется ему в чёрном цвете. Как будто нет никакой надежды на избавление и горе никогда не уйдёт из его жизни. Он моментально забывает о благоденствии, которым он наслаждался до этого, и начинает вести себя так, будто никогда не видел добра и вся его жизнь — сплошная череда горестей и бед.
А если после бедствий и напастей к человеку приходит довольство и благо, он решает, что беды ушли навсегда, и снова начинает беспечно радоваться, превозноситься и проявлять высокомерие…

Не всё, с чем ты сталкиваешься можно изменить. Но ничего нельзя изменить, пока ты с этим не столкнёшься.

У тебя нет власти перестроить мир, как ты хочешь, как нет её ни у кого в отдельности. Но у тебя есть твоя правда и твоё слово. И ты должен быть трижды мужественен, чтобы несмотря на все свои несчастья, неудачи и срывы, всё-таки нести людям радость и говорить без конца, что жизнь станет лучше…

Если человек делает трудное дело и делает его хорошо, он никогда не потеряет к себе уважение.

В конце концов, что такое ложь? Замаскированная правда.

Любовь тщеславна и самолюбива от начала и до конца.

Горе — учитель мудрых.

Порабощать и властвовать рожден, Повиновение всего ценней.

Нет, он разлуку с болью перенес, Но вождь не знает власти женских слез.

И все же губ не разомкнет «прости»! Надеемся, – отчаяние в нем.

Поцеловал, шагнул – как? он ушел?

Но злоба, что клянешь ты, не тая, Есть то же чувство, что любовь моя.

О Рок!.. Вини безумье, а не рок… Но подождем – еще не вышел срок.

Он знал, что ненавидим, нелюбим, Но знал, что враг трепещет перед ним.

Разочарован в жизни без конца, С большим умом, с поступками глупца.

Хоть ровен голос и спокоен вид, Но что-то есть, что он в себе таит.

Поступками на демона похож, Сознаньем, что от всех отличен он.

Но кто же этот вождь? Известно им, Не захотел отведать бы никто.

Болезнь, тоску иль ярости прилив.

Но возле сердца, смутно и темно, Томились многие в тюрьме его.

Угрюмый взгляд не допускает слов Внушает бешенство и тайный страх.

«Теперь за мной!» За ним тотчас спешат…

Мужчины изобрели деньги. Мы, женщины, изобрели взаимовыручку.

То, что происходит через минуту, определяется тем, что делаешь ты.

Наше стремление властвовать, наша наука и те самые способности, которые подняли нас от обезьян до дикарей, до современного человека, суть то самое, что разрушит Homo sapiens еще до конца этого столетия!

Он слишком труслив, чтобы быть воином, но недостаточно труслив, чтобы лечь и перевернуться на спину, как хорошая собачка.

Если бы кто-нибудь из австрийских докторов по психической части вскрыл ей голову, оттуда вылетел бы целый рой неврозов.

Клянусь, Сиксмит, этот бородавчатый старый Шейлок выглядит все более отталкивающим всякий раз, как попадается мне на глаза. Нет ли у него волшебного портрета, припрятанного на чердаке, который с каждым годом все хорошеет?

Между ничегонеделанием и ленью такая же разница, как между гурманством и обжорством.

Из письма моих родителей с просьбой сообщить, где я, сделай бумажный кораблик и пусти его вниз по Кэму.

Чуть раньше я наступил на кальмара, перебросившегося через фальшборт!

Сознание не терпит пустоты, а потому склонно населять ее призраками.

Кроме того, он располагает прекрасной армией обленившихся шахматных воинов, которым мы найдем занятие вплоть до отбытия «Пророчицы» или прибытия «Нелли».

Невежество порождает страх. Страх порождает ненависть, а ненависть порождает насилие. Насилие подпитывает дальнейшее насилие.

Большинство городов – это существительные, но Нью-Йорк – это глагол.

Между ничегонеделанием и ленью такая же разница, как между гурманством и обжорством. Наблюдал за воздушным блажен.

Новая война приближается всегда, Роберт. Этот пожар никогда не тушат как следует. Что служит искрой для войн? Желание властвовать, становой хребет человеческой натуры. Угроза насилия, боязнь насилия или насилие как таковое суть инструменты этого ужасного желания.

Правда единственна. Все ее «версии» суть неправды.

Человек всегда преодолевает трудности, идёт за горизонт. Вышел из пещеры — мало, переплыл реку — мало, с континента на континент перешёл через Берингов пролив, через океан переплыл — опять мало, перелетел на одномоторном самолете Атлантический океан — снова мало. Человек потому и человек, что его всё время тянет за горизонт. И тем самым расширяется горизонт для человечества. А животному если есть еда, тепло, самка рядом, больше ничего и не надо.

Нет таких трудностей, которые мы не могли бы создать.

А проблемы — они, конечно, случаются… И трудности бывают, и плохое настроение. Но, мне кажется, не стоит на этом зацикливаться. Жизнь — очень короткая штука.

Когда наступает трудный период, и кажется, что выхода нет, остается ждать, что завтра наступит новый день, который все исправит.

Когда мы попадаем в различные испытания и проблемы, открывается то, кем мы являемся на самом деле.

В жизни нет большего удовольствия, чем удовольствие от преодоления трудностей на пути к успеху.

Величие победы измеряется степенью её трудности.

Трудность придает вещам цену.

Трудности возникают тогда, когда нет взаимоуважения. Если вы не можете назвать друг друга лучшими друзьями. Работайте вместе или дайте друг другу вести работу отдельно.

Он решил про себя, что любые трудности, даже страх обратного пути, не заставят его остановиться.

Циркачи скажут тебе, что труднее всего жонглировать предметами разного веса — когда одни очень легкие, другие очень тяжелые. А ведь именно этим ты занимаешься всю свою жизнь.

Да, зрение трёхмерно!
Я это знаю. Но…
Четвёртое, наверно,
Нам всё-таки дано.
Ведь в каждом нашем часе,
Как жизнь ни вороши, —
У нас ещё в запасе
Есть зрение души.
И если суть подспудна
И ночь темным-темна,
Глазам бывает трудно.
Но есть душа. Она
Светло и достоверно
Пройдёт любую глушь…
А зрение трёхмерно
Лишь для незрячих душ…

Независимо от того, как трудно мне будет в жизни, я всегда буду весел и буду улыбаться как идиот.

Как бы плоха ни была ситуация, всегда может быть хуже. Ну и что, что из-за инсульта у меня теперь дефект речи? У Моисея он тоже был — и ничего.

В жизни бывают подъёмы и спады. Выдержи спад — и дела наладятся.

Бывают случаи в жизни, выпутаться из которых может помочь только глупость.

Бывают случаи в жизни, выпутаться из которых может помочь только глупость.

Сделать то, что до этого никому не удавалось – это совсем не мой любимый конёк. Для меня важно, что никто этого не мог сделать потому, что это очень трудно.

Единственное, что непереносимо — это то, что перенести можно все.

Её ноша — это её ноша, и значит, должна быть ей по плечу.

Гений состоит в умении отличать трудное от невозможного.

Никогда не бывает больших дел без больших трудностей.

В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и всё что угодно, но только не себя самих.

— Сид, я ненавижу эту сраную жизнь.
— Нэнси, это просто полоса такая тяжёлая.

То, что нам тяжело дается, ценится гораздо больше.

Того, кто не задумывается о далеких трудностях, непременно поджидают близкие неприятности.

Ждут дальних парусов, несущих бой; Его не радует стаканов звон.

Такая речь звучала до утра Их звук, как песня, для бойцов звучал!.

Он испускает дух за часом час.

Кто знает, как не тот, кто ликовал, Он испускает дух за часом час.

Над бурной далью темносиних вод Кто знает, как не тот, кто ликовал.

И хаты, и дворцы, все без изъятья, Что с ней и страх чумы сроднить бы их не мог.

Прелестный город, кажущийся раем Средь стен его турист объят тоской.

Своей неописуемой красою Что чар полна и без прикрас певцов.

Надулись паруса; как будто вторя Бесследно скрылся ряд прибрежных скал.

Он видеться с друзьями перестал; И скрылся б даже в ад, ища среды иной.

Лишь пред пороком он склонялся ниц В кругу развратников и в обществе блудниц.

Жил юноша в Британии когда-то, Который добродетель мало чтил.

Но этот род был знатен, чести верен Ни речь оратора, ни песнопевца лесть.

Пред вами Чайльд-Гарольд. Поведать вам, откуда вел он род.

Он – здесь, я в мыслях – где-то далеко…

Спокойствие для сильных духом – ад.

Тысячелетья длится рост державы, Ее низвергнуть – нужен час один.

Христос, Аллах ли, Будда или Брама, Где ж веры золото, где ложь и суета?

34 При случае польсти, и страсть – твоя награда!

Мы взяли жизнь – иди же, смерть, сюда!

Лишь одного нет сил перенести — Тобою быть забытой навсегда.

Любовь – глубокой нежности полна, Все та же – чудо – долгие года!

О скульптори! Подоби ваші хибні: Пашіло сяйвом сонячним.

Быть может, Турции предел Покойной ночи вам, друзья!

Быть может, миг возврата к праху Стократ летал навстречу ей?

У тех, кто занят, нет времени на слезы.

Мир не вылечивается от войн, а добивается лишь передышки на несколько лет.

Дом создается руками, очаг – сердцами.

Жаль женщину, но меня интересует ее тело, а не ее проблемы.

Вини пользователя, вини изготовителя, но не вини пистолет.

Люди суть воплощенные непристойности. Предпочитаю быть музыкой, а не скопищем трубок, несколько десятков лет стискивающих полутвердые ткани, пока все не станет настолько дряблым, что уже не сможет функционировать.

Миролюбие, хоть и возлюблено нашим Господом, являет собой главную добродетель только в том случае, если ваши соседи разделяют ваши убеждения.

Стекло и мир сходным образом обнаруживают свою хрупкость перед лицом повторных ударов.

Страх усиливает осторожность, но скука ее подтачивает.

Никому не говорю, что я композитор, потому что больше не выношу Слабоумной Инквизиции: «Какого рода музыку вы сочиняете?»; «О, я, должно быть, о вас слышал?»; «Откуда вы черпаете свои идеи?»

Не пожелал бы сифилиса и худшему из врагов! Ну, разве что одному-двум.

Если человек взрывается, здесь кроется двуличие.

Крещендо последовало буквально через несколько тактов.

Дьявол, Сиксмит, скрывается в местоимениях.

Я видел слишком много мира, я был плохой раб.

Мы вновь и вновь пересекаем собственные свои старые следы, словно фигуристы.

Знания без опыта представляют собой еду без питательности.

Не бывает таких путешествий, шо не меняли бы т’я хотя бы отчасти.

Стекло и мир сходным образом обнаруживают свою хрупкость перед лицом повторных ударов.

Жаль женщину, но меня интересует ее тело, а не ее проблемы.

Наука будет изобретать всё более кровавые средства ведения войны, пока способность человечества к разрушению не превзойдёт способность к созиданию, а следовательно, наша цивилизация движется к самоуничтожению.

Игрушка судьбы, вот кто я такой, вот кто мы все такие.

Когда тяжело, трудно верить, что это пройдёт,
Что жизнь, отнимая, потом многократно вернёт.

Бесполезно говорить: «Мы делаем всё, что можем». Надо сделать то, что необходимо!

Трудности существуют для того, чтобы преодолевать их.

Лучше то, что труднее.

Должно быть, надо относиться к жизни с большим юмором. Но это трудно.

Сломать что-то всегда легче, чем что-то построить. Но труднее всего бывает отпустить то, что хочется удержать.

Удачная возможность прячется в трудностях.

Воспринимать трудности, неудачи и печали в жизни как вызов, принимая и парируя который мы становимся сильнее, а не как несправедливое наказание, которого мы не заслуживаем, — это требует веры и мужества.