Главная » Цитаты🔥

Цитаты из книг Льюиса Кэрролла (500 цитат)

Цитаты из книг Льюиса Кэрролла — это настоящее сокровище для всех любителей литературы и фантазии. В этих книгах вы найдете множество ярких, остроумных и захватывающих цитат, которые станут для вас настоящими жемчужинами мудрости и вдохновения. От «Алисы в стране чудес» до «Через зеркало» — каждая книга Льюиса Кэрролла полна неповторимого шарма и глубокого смысла, который не оставит равнодушным ни одного читателя. Откройте для себя мир Льюиса Кэрролла и погрузитесь в удивительный мир его цитат!

— Что ты хочешь?
— Я хочу убить время.
— Время очень не любит, когда его убивают.
— А где я могу найти кого-нибудь нормального?
— Нигде, — ответил Кот, — нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально.
Она всегда давала себе хорошие советы, хоть следовала им нечасто.
План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение.
Думай о смысле, а слова придут сами.
Пока думаешь, что сказать, — делай реверанс! Это экономит время.
Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей.

Я не сумасшедший, просто моя реальность отличается от твоей.
Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее! Всё любопытственнее и любопытственнее! Всё страннее и страннее! Всё чудесится и чудесится!
Лучший способ объяснить – это самому сделать!
Вот это да! — подумала Алиса. — Кот с улыбкой — и то редкость, но уж улыбка без кота — это я прямо не знаю что такое!
У меня положение безвыходное, но я хоть брыкаться могу!
Эта странная девочка просто обожала сама себя раздваивать, становиться двумя девочками одновременно.
Я это знаю точно, только неточно знаю, откуда это знаю.
Вы не можете представить, как у вас захватит дух
В тот момент, как вас подбросят и вы прямо в море — бух!
Пироги в Зазеркалье сначала раздают гостям, а потом уж режут.
Гавка сказала мышке: «Идем!
Ты мне ответишь перед судом!
Нынче мне скучно, и с интересом
я занялась бы нашим процессом».
Мышь отвечала: «Что ж, я согласна!
Пусть нас рассудит суд беспристрастный!
Где же судья и где заседатели,
чтобы напрасно слов мы не тратили?»
Гавкин коварный слышится смех:
«Я, дорогая, справлюсь за всех.
Наши законы — ваша вина.
Будешь немедля ты казнена».
Я придумал средство от выпадения волос. Волосы почему падают? Потому, что свисают вниз. А надо взять палочку и поставить её на голову, чтобы волосы вились вокруг неё, как плющ. Они вьются вверх, а вверх падать невозможно, вот! Это моё собственное изобретение! Можешь использовать его, если хочешь!
Не грусти. Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
Начни сначала и продолжай, пока не дойдешь до конца; тогда-то и остановись.
Все имеет свою мораль, если только ты сможешь её увидеть.
Я считаю, что любая сфера науки, когда ею занимается тот, кто имеет природную склонность, вскоре становится такой же увлекательной, как спорт для самого страстного спортсмена или любая форма наслаждения для самого утонченного сластолюбца.
Мы все, любовь моя, лишь состарившиеся дети, которые суетятся перед тем, как обрести покой.
Один из самых важных секретов в жизни в том, что только то, что мы делаем для других людей, является единственным, что стоит делать.
Людям ли разумным принимать на вооружение каждое новомодное изобретение своего века только лишь на том основании, что так поступили их соседи?
И он с пафосом стал излагать материал
(При всеобщем тоскливом внимании) —
Забывая, что вдруг брать людей на испуг
Неприлично в приличной компании.
Когда человек навеселе, вместо одного предмета он видит два. Когда же он крайне трезв, он воспринимает два явления как одно.
Я видала такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха — толковый словарь.
Алиса удивилась, как это она не удивилась, но ведь удивительный день еще только начался и нет ничего удивительного в том, что она еще не начала удивляться.
— … А уж кто хочет по-настоящему углубиться в науку, тот должен добраться до самого дна! Вот это и называется Законченное Низшее Образование! Но, конечно, это не каждому дано!..
— Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться! Не хватило меня на это. Так я и остался при высшем образовании…
Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется.
Просто не знаю, кто я сейчас такая. Нет, я, конечно, примерно знаю, кто такая я была утром, когда встала, но с тех пор я всё время то такая, то сякая – словом, какая-то не такая.
Не грусти. Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
Если в мире все бессмысленно, — сказала Алиса, — что мешает выдумать какой-нибудь смысл?
— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.
— Мне все равно… — сказала Алиса.
— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот.
— … только бы попасть куда-нибудь, — пояснила Алиса.
— Куда-нибудь ты обязательно попадешь, — сказал Кот. — Нужно только достаточно долго идти.
Есть страна, которую не отыскать на Земле, говорят чтобы выжить там, нужно быть безумным как Шляпник, это собственно я и есть.
Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться.
Если бы каждый человек занимался своим делом, Земля вертелась быстрее.
— С чего начинать, Ваше Величество? — спросил он.
— Начни с начала, — важно ответил Король, — продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь — кончай!
Я расскажу все, что случилось со мной сегодня с утра, — сказала неуверенно Алиса. — А про вчера и рассказывать не буду, потому что тогда я была совсем другая.
Делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое.
Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?
Убить Время! Разве такое ему может понравиться! Если б ты с ним не ссорилась, могла бы просить у него все, что хочешь.
Можно было б смириться с потерей плаща,
Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но, пропажу ища,
Он забыл даже, кто он таков.
– Будьте любезны, в каком направлении мне идти?
– В известном тебе, – ответил Кот.
– Оно мне неизвестно.
– Значит, в неизвестном. Во всяком случае, известно, что в известное время ты окажешься та-ам или ту-ут, – мурлыкнул Кот.
Он команду сто раз от опасности спас —
Но упорно молчал, от какой.
Приобрести репутацию сумасшедшего проще простого, а вот избавиться от неё практически невозможно.
Малютку сына — баю-бай!
Прижми покрепче к сердцу
И никогда не забывай
Задать ребенку перцу!
Баюкай сына своего
Хорошею дубиной —
Увидишь, будет у негоХарактер голубиный!
Он команду сто раз от опасности спас —
Но упорно молчал, от какой.
Приобрести репутацию сумасшедшего проще простого, а вот избавиться от неё практически невозможно.
Малютку сына — баю-бай!
Прижми покрепче к сердцу
И никогда не забывай
Задать ребенку перцу!
Баюкай сына своего
Хорошею дубиной —
Увидишь, будет у негоХарактер голубиный!
В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том, как же она будет выбираться обратно.
Покончив с этим, она обернулась к Соне и снова спросила:
— Почему они жили под ключом?
Соня подумала немного и сказала:
— Чтобы сироп к ним капал сверху. Это был сиропный ключ.
Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: «В жизни этого нет,
Это — чисто условные знаки».
Обвиненье в измене легко доказать,
Подстрекательство к бунту — труднее,
Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,
Извините, совсем ахинея.
– Зачем мне всякие безумные, полоумные да сдвинутые? – возмутилась Алиса. – Что я, ненормальная?
– Конечно! – воскликнул Кот. – Как и мы все. Иначе ты сюда бы не попала!
Алисе это наскучило, и она уже собиралась уйти. Даже фразу приготовила на прощание: «Рассказ от начала до конца был необыкновенно интересен. Спасибо. До свиданья».
Словесное обсуждение — прекрасное средство для выяснения всех трудных вопросов. Когда что-нибудь ставит меня в тупик (будь то в логике или в какой-нибудь иной области), я всегда обсуждаю возникшую трудность вслух, даже если я совершенно один. Уж себе-то всё можно объяснить так ясно и понятно! Кроме того, объясняя самим себе, люди проявляют удивительное терпение: никто никогда не выходит из себя и не сетует на собственную глупость!
Главное – не забывать главного.
Я вам все рассказал в день отплытья.
Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве.
В слабоумии, если хотите;
Но в увертках сомнительных и в плутовстве
Я никак не повинен, простите.
Я в тот день по-турецки вам все объяснил,
Повторил на фарси, на латыни;
Но сказать по-английски, как видно, забыл
Это мучит меня и поныне.
Какой сегодня день странный! А вчера всё шло, как обычно!
— Ты… кто… такая? — спросила Синяя Гусеница. <…>
— Сейчас, право, не знаю, сударыня, — отвечала Алиса робко. — Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась.
— Что это ты выдумываешь? — строго спросила Гусеница. — Да ты в своем уме?
— Не знаю, — отвечала Алиса. — Должно быть, в чужом.
Лестные слова часто вынуждают людей действовать.
Не хрюкай. Выражай свои мысли как-нибудь по-другому!
Ты прекрасна. Не хватает лишь улыбки.
Любое приключение должно с чего-либо начаться… банально, но даже здесь это правда…
То ли колодец был действительно уж очень глубоким, то ли летела Алиса уж очень не спеша.
— А почему вы его так называли, раз он был Удав, а не Питон? — заинтересовалась Алиса.
— Он был Питон! Ведь мы — его питонцы! — с негодованием ответил Деликатес. — Боюсь, дитя, ты умственно отстала!
Ой, вообще, наверно, это от перцу люди делаются вспыльчивые, — продолжала она, очень довольная, что сама обнаружила вроде как новый закон природы, — а от уксуса делаются кислые… а от хрена — сердитые… а от… а от… а вот от конфет-то дети становятся ну прямо прелесть! Потому их все так и любят!
До самого красивого никогда не дотянешься.
— Почему ты не пьешь больше чаю? — спросил Заяц заботливо.
— Что значит «больше»? — обиделась Алиса. — Я вообще ничего тут не пила!
— Тем более! — сказал Шляпа. — Выпить больше, чем ничего, — легко и просто. Вот если бы ты выпила меньше, чем ничего, — это был бы фокус!
– Так бы и сказала! – укоризненно сказал Заяц. – Надо говорить то, что думаешь!
– Я всегда так и делаю! – выпалила Алиса, а потом, чуточку подумав, честно прибавила: – Ну, во всяком случае… во всяком случае, что я говорю, то и думаю. В общем, это ведь одно и то же!
– Ничего себе! – сказал Шляпник. – Ты бы еще сказала: «я вижу все, что ем», и я «ем все, что вижу» – это тоже одно и то же!
– Ты бы еще сказала, – подхватил Заяц, – «я учу то, чего не знаю» и «я знаю то, чего не учу» – это тоже одно и то же!
– Ты бы еще сказала, – неожиданно откликнулась Соня, не открывая глаз, – «я дышу, когда сплю» и «я сплю, когда дышу» – это тоже одно и то же…
Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать или не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться.
Нельзя делать то, что нельзя.
Не смеши языком, смеши делом!
– Что вам известно, свидетельница, по данному вопросу? – обратился Король к Алисе.
– Ничего, – сказала Алиса.
– И ничего больше? – спросил Король.
– И больше ничего, – ответила Алиса.
– Это чрезвычайно важно! – сказал Король.
Впрочем, мненья присяжных сложились давно,
Всяк отстаивал собственный взгляд,
И решительно было ему всё равно,
Что коллеги его говорят.
Себе Алиса давала иногда неплохие советы. Жаль, что не всегда к ним прислушивалась.
Образование мы получили отменное, потому что отменяли занятия чуть ли не каждый день.
Как Алиса попала на Шахматную доску, стала Белой Пешкой и на одиннадцатом ходу превратилась в Королеву.
Главный секрет наслаждения жизнью заключается в его интенсивности.
— Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я!
— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.
— Конечно, не в своем, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?
Довод этот, показался Алисе совсем не убедительным, но она не стала спорить, а только спросила:
– А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
– Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
– Допустим, – согласилась Алиса.
– Дальше, – сказал Кот. – Пес ворчит, когда сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.
– По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, – возразила Алиса. – Во всяком случае, я это так называю.
– Называй как хочешь, – ответил Кот. – Суть от этого не меняется. Другой перевод:
— Зачем это я пойду к ненормальным? — пролепетала Алиса. — Я их… Я лучше к ним не пойду…
— Видишь ли, этого всё равно не избежать, — сказал Кот, — ведь мы все тут ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная…
— А почему вы знаете, что я ненормальная? — спросила Алиса.
— Потому что ты тут, — просто сказал Кот, — иначе бы ты сюда не попала.
Только горчица совсем не птица, — заметила Алиса.
Ты, как всегда, совершенно права! — сказала Герцогиня.
— Какая ясность мысли!
Как по-твоему, нужен кому-нибудь ребёнок, который не думает? Даже в шутке должна быть какая-то мысль, а ребёнок, согласись сама, вовсе не шутка!
Да, приятно… Но вскоре после выхода в море
Стало ясно, что их капитан
Из моряцких наук знал единственный трюк —
Балабонить на весь океан.
Белый Кролик надел очки.
— Откуда мне следует начать, ваше величество? — спросил он.
— Начните сначала, — серьезно сказал Король, — и читайте, пока не дойдете до конца; тогда остановитесь.
— Ему снится сон! — сказал Траляля. — И как, по-твоему, кто ему снится?
— Не знаю, — ответила Алиса. — Этого никто сказать не может.
— Ему снишься ты! — закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
— Там, где я и есть, конечно, — сказала Алиса.
— А вот и ошибаешься! — возразил с презрением Траляля. — Тебя бы тогда вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне.
Порой же ругала себя так беспощадно, что глаза ее наполнялись слезами. А однажды она даже попыталась отшлепать себя по щекам за то, что схитрила, играя в одиночку партию в крокет. Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными девочками сразу.
— Кого ТЫ встретил на дороге?
— Никого.
— Эта молодая особа тоже его видела.
Некоторые слова очень вредные. Ни за что не поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще – с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!
— Я расту как все, прилично, — сказала Соня. — А ты безобразничаешь!
Можете идти в любую сторону, какая вам по нраву, но на середине останавливаться нельзя!
Интеллектуальные развлечения необходимы для нашего духовного здоровья.
– У нас, – сказала Алиса, с трудом переводя дух, – когда долго бежишь со всех ног, непременно попадешь в другое место.
– Какая медлительная страна! – сказала Королева.
Да вы всего лишь колода карт!
Ни одно богатое приключениями путешествие не останется забытым. Путешествия без приключений не стоят того, чтобы им посвящали книги.
Уж я-то деточку свою
Лелею, словно розу!
И я его — баю-баю,
Как Сидорову козу!
— Если бы никто не совал носа в чужие дела, — проворчала Герцогиня, — мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.
— Ну и что же тут хорошего? — с готовностью подхватила Алиса, обрадовавшись долгожданному случаю блеснуть своими познаниями. — Представляете, какая бы началась путаница? Никто бы не знал, когда день, когда ночь! Ведь тогда бы от вращения…
— Кстати, об отвращении! — сказала Герцогиня. — Из отвратительных девчонок делают отбивные котлеты!
— Как хорошо было дома! — думала бедная Алиса. — Там я всегда была одного роста! И какие-то мыши и кролики мне были не указ. Зачем только я полезла в эту кроличью норку? И все же… все же… такая жизнь мне по душе — все тут так необычно.
Эта странная девочка просто обожала раздваивать себя, становясь двумя девочками одновременно.
— Какие смешные часы! — заметила она. — Они показывают число, а не час!
— А что тут такого? — пробормотал Шляпник. — Разве твои часы показывают год?
Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!
— Зачем ты столько ревела, дурочка! — ругала себя Алиса, тщетно пытаясь доплыть до какого-нибудь берега. — Вот теперь в наказание еще утонешь в собственных слезах! Да нет, этого не может быть, — испугалась она, — это уж ни на что не похоже! Хотя сегодня ведь все ни на что не похоже! Это и называется, по-моему, оказаться в плачевном положении…
Кому нужна голова без плечей?
Чем больше сразу учишься, тем меньше после мучишься.
– Ты что, не знаешь, что такое «это»?
– Я прекрасно знаю, что такое «это», когда я его нахожу.
Отсюда мораль: что-то не соображу.
— Как мне попасть в дом? – повторила Алиса громче.
— А стоит ли туда попадать? – сказал Лягушонок. – Вот в чем вопрос.
Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.
— Я… я девочка, — сказала Алиса, не вполне уверенно.
— Так я тебе и поверила! — ответила Голубка с величайшим презрением. — Не мало повидала я на своем веку разных девочек, но чтобы у девочки была та-а-а-кая шея! Нет, не на дуру напала! Ты змея, вот кто ты такая! И лучше не ври! Ты мне еще скажешь, что никогда яиц не ела.
— Яйца я, конечно, ела, — сказала Алиса — она была на редкость правдивый ребенок. — Девочки ведь тоже едят яйца.
— Зачем же вы звали его Спрутиком, — спросила Алиса. — если на самом деле он был Черепахой?
— Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком!, — ответил сердито Как бы. — Ты не очень-то догадлива!
Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать.
Но Алиса быстро сообразила, что это за море! Это было море слёз, которое она сама наплакала, когда была ростом в девять футов.
— Вот не надо было мне так много плакать! — сказала она, барахтаясь и пытаясь понять, куда ей плыть. — И я теперь наказана за это и, чего доброго, утону в собственных слезах. Невероятная история, честное слово!
Палач говорил, что нельзя отрубить голову, если, кроме головы, ничего больше нет; он такого никогда не делал и делать не собирается; стар он для этого, вот что!
— Так вот, — продолжала Соня, — этот самый мармелад они ели или пили — делали что хотели…
Тут Алиса не выдержала.
— Как же это они пили мармелад?! — закричала она. — Этого не может быть!
— А кто сказал, что они его пили? — спросила Соня.
— Как — кто? Вы сами сказали.
— Я сказала — они его ели! — ответила Соня. — Ели и лепили! Лепили из него все, что хотели, — все, что начинается на букву М.
Давай показания и не нервничай, а не то я велю казнить тебя на месте.
— Не хочешь ли торта? — любезно предложил Заяц.
Алиса оглядела весь стол, но там ничего не было, кроме чайников и чайной посуды.
— Какого торта? Что-то я его не вижу, — сказала она.
— Его тут и нет, — подтвердил Заяц.
— Зачем же предлагать? Это не очень-то вежливо! — обиженно сказала Алиса.
— А зачем садиться за стол без приглашения? Это не очень-то вежливо! — откликнулся, как эхо, Заяц.
До самого красивого никогда не дотянешься, – сказала, наконец, Алиса со вздохом досады и выпрямилась.
– Я уже отчаялась…
– Отчаялась? – повторила она. – Разве ты пьешь чай, а не молоко? Не знаю, как это можно пить чай! Да еще утром!
Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-в-точь,
Что очень странно — ведь тогда
Была глухая ночь.
Если бы ты знала время, как я его знаю, — сказал Шляпа, — ты бы не говорила о нем в среднем роде. Оно — не оно, а он — Старик-Время!
— Простите? — переспросила Алиса, растерявшись.
— Я не обиделся, — отвечал Шалтай-Болтай. — Можешь не извиняться!
Шляпных дел мастеров я уже видела. Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же сейчас май — возможно, он уже немножко пришёл в себя.
— Так вот, — продолжала Соня, — этот самый мармелад они ели или пили — делали что хотели…
Тут Алиса не выдержала.
— Как же это они пили мармелад?! — закричала она. — Этого не может быть!
— А кто сказал, что они его пили? — спросила Соня.
— Как — кто? Вы сами сказали.
— Я сказала — они его ели! — ответила Соня. — Ели и лепили! Лепили из него все, что хотели, — все, что начинается на букву М. Другой перевод:
— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А еще они рисовали… всякую всячину … все, что начинается на М.
— Почему на М? — спросила Алиса.
— А почему бы и нет? — спросил Мартовский Заяц.
Алиса промолчала.
— Все равно я не мог заниматься стиркой, — вздохнул Как бы. — Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.
— Какие?
— Сначала мы, как полагается, чихали и пищали. А потом принялись за четыре действия арифметики: скольжение, причитание, умиление и изнеможение. А когда мы усвоили правила арифметики мы перешли к мать-и-мачехе.
— А что еще учили?
— У нас было много всяких предметов: грязнописание, триконометрия, анатомия и физиономия… А раз в неделю мы запирались в мимическом кабинете и делали мимические опыты.
Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать.
И-и-и-чхи! В этом — апчхи! — супе — чхи! — слишком много… а-а-а-пчхерцу!
Палач говорил, что нельзя отрубить голову, если, кроме головы, ничего больше нет; он такого никогда не делал и делать не собирается; стар он для этого, вот что!
– Ты о нем вообще, наверно, в жизни не думала!
– Нет, почему, – осторожно начала Алиса, – иногда, особенно на уроках музыки, я думала – хорошо бы получше провести время…
– Все понятно! – с торжеством сказал Шляпа. – Провести время?! Ишь чего захотела! Время не проведешь! Да и не любит он этого! Ты бы лучше постаралась с ним подружиться – вот тогда бы твое дело было… в шляпе! Старик бы для тебя что хочешь сделал! Возьми часы: предположим, сейчас девять часов утра, пора садиться за уроки; а ты бы только шепнула ему словечко – и пожалуйста, стрелки так и завертелись. Жжжик! Дело в шляпе: полвторого, пора обедать!
Давай играть, как будто я голодная гиена, а ты — кость!
Алиса засмеялась. «Нет смысла и пытаться, — сказала она, — нельзя верить в небылицы». «Я полагаю, у тебя не слишком много опыта, — сказала Королева. — Когда я была моложе, я имела обыкновение делать это по полчаса в день. Да что там говорить, иногда я успевала поверить не менее чем в шесть небылиц ещё до завтрака».
Чем больше сразу учишься, тем меньше после мучишься.
— Меня зовут Алиса, а…
— Какое глупое имя! – нетерпеливо прервал ее Шалтай. – Что оно значит?
— Разве имя должно что-то значить? – проговорила Алиса с сомнением.
— Конечно, должно, — ответил Шалтай-Болтай и фыркнул. – Возьмём, к примеру, моё имя – оно выражает мою суть! Замечательную и чудесную суть! А с таким именем как, у тебя, ты можешь оказаться чем угодно. Ну просто чем угодно!
— Ты отлично знаешь, что ты не взаправдашняя.
— Нет, взаправдашняя, — сказала Алиса и заплакала.
— Слезами делу не поможешь. От плача взаправдашней не станешь.
— Если бы я была не взаправдашняя, я бы тогда не умела плакать!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что плачешь настоящими слезами?
Я знаю, что всё это понарошку, — подумала Алиса, — и поэтому плакать — глупо.
— Кстати, — проговорила Белая Королева, опуская глаза и нервно ломая руки, — на прошлой неделе в пятницу была такая гроза! То есть я хотела сказать — в пятницы!
Алиса удивилась.
— У нас, — сказала она, — больше одной пятницы разом не бывает!
— Какое убожество! — фыркнула Черная Королева. — Ну а у нас бывает шесть, семь пятниц на неделе!
Если б он немного подрос, из него бы вышел весьма неприятный ребёнок. А как поросёнок он очень мил.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался Шалтай.
БАРМАГЛОТ Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по паве,
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове. О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг! Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум. Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем! Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч! О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою! Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове.
Всё как всегда — ну что за безобразие!
Белый Кролик надел очки.
— Откуда мне следует начать, ваше величество? — спросил он.
— Начните сначала, — серьезно сказал Король, — и читайте, пока не дойдете до конца; тогда остановитесь.
Не грусти, — сказала Алисa. — Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
— Ты отлично знаешь, что ты не взаправдашняя.
— Нет, взаправдашняя, — сказала Алиса и заплакала.
— Слезами делу не поможешь. От плача взаправдашней не станешь.
— Если бы я была не взаправдашняя, я бы тогда не умела плакать!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что плачешь настоящими слезами?
Я знаю, что всё это понарошку, — подумала Алиса, — и поэтому плакать — глупо.
Если бы ты знала время, как я его знаю, — сказал Шляпа, — ты бы не говорила о нем в среднем роде. Оно — не оно, а он — Старик-Время!
— Фламинго кусаются не хуже горчицы. А мораль отсюда такова: это птицы одного полёта!
— Все равно я не мог заниматься стиркой, — вздохнул Как бы. — Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.
— Какие?
— Сначала мы, как полагается, чихали и пищали. А потом принялись за четыре действия арифметики: скольжение, причитание, умиление и изнеможение. А когда мы усвоили правила арифметики мы перешли к мать-и-мачехе.
— А что еще учили?
— У нас было много всяких предметов: грязнописание, триконометрия, анатомия и физиономия… А раз в неделю мы запирались в мимическом кабинете и делали мимические опыты.
Ты о нем вообще, наверно, в жизни не думала!
– Нет, почему, – осторожно начала Алиса, – иногда, особенно на уроках музыки, я думала – хорошо бы получше провести время…
– Все понятно! – с торжеством сказал Шляпа. – Провести время?! Ишь чего захотела! Время не проведешь! Да и не любит он этого! Ты бы лучше постаралась с ним подружиться – вот тогда бы твое дело было… в шляпе! Старик бы для тебя что хочешь сделал! Возьми часы: предположим, сейчас девять часов утра, пора садиться за уроки; а ты бы только шепнула ему словечко – и пожалуйста, стрелки так и завертелись. Жжжик! Дело в шляпе: полвторого, пора обедать!
Алиса засмеялась. «Нет смысла и пытаться, — сказала она, — нельзя верить в небылицы». «Я полагаю, у тебя не слишком много опыта, — сказала Королева. — Когда я была моложе, я имела обыкновение делать это по полчаса в день. Да что там говорить, иногда я успевала поверить не менее чем в шесть небылиц ещё до завтрака».
Вы не можете представить, как у вас захватит дух
В тот момент, как вас подбросят и вы прямо в море — бух!
— Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я!
— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.
— Конечно, не в своем, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?
Довод этот, показался Алисе совсем не убедительным, но она не стала спорить, а только спросила:
– А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
– Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
– Допустим, – согласилась Алиса.
– Дальше, – сказал Кот. – Пес ворчит, когда сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.
– По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, – возразила Алиса. – Во всяком случае, я это так называю.
– Называй как хочешь, – ответил Кот. – Суть от этого не меняется.
Правильность формы несущественна!
— Кстати, — проговорила Белая Королева, опуская глаза и нервно ломая руки, — на прошлой неделе в пятницу была такая гроза! То есть я хотела сказать — в пятницы!
Алиса удивилась.
— У нас, — сказала она, — больше одной пятницы разом не бывает!
— Какое убожество! — фыркнула Черная Королева. — Ну а у нас бывает шесть, семь пятниц на неделе!
Нельзя делать то, что нельзя.
— Почему вы мне помогаете?
— А нужна причина, чтобы помочь очень милой девушке в очень мокром платье?
— Ого. Никогда ничего подобного не видела!.. Не похоже, что тут есть что-нибудь, из чего можно построить плот.
— Разве нельзя перейти вброд?
— Мы не можем. Мы не такие, как ты, Генри. Как бы это сказать?.. Если в океан упадёт капля воды, её потом не найти.
Если так подумать, меня всю жизнь только и делали, что убаюкивали и убаюкивали, а я никогда не сопротивлялась этому. Но сейчас я, по-моему, уже вполне выспалась. И пусть по улицам вокруг шагают строем сотни тысяч зомби полудрёмы, я сама, по-крайней мере, прямо сейчас, на сто процентов жива. Вот что делают нервные срывы, страх и кофе. Какие удивительно полезные вещи.
Я подумала, что нахожусь будто бы в середине выцветшей сказки, — меня снесло непонятным ураганом из квартиры, а теперь я иду непонятно куда, чтобы найти дорогу назад или чтобы радостно её потерять.
Моё сознание такое беспокойное. Неудивительно, что эта чернота кажется мне могущественной, ведь я не могу даже взять под контроль собственные мысли хотя бы на минуту. Я так слаба и глупа. Заковала себя в беспросветные доспехи, но не заметила, что настоящие враги внутри них.
Это – стена, разделяющая мир людей и страну тьмы. Даже если вы прокопаетесь через пещеру, пока мы, рыцари, существуем, мы не позволим вам пятнать эту землю! Теперь выбирайте – пойти вперед и утонуть в собственной крови или побежать назад, в пещеру и в свою страну тьмы!!!
Не грусти. Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
Плитка на полу черно-белая, словно шахматная доска. Я никогда не наступаю на черные. Только на белые. Не уверена почему.
— Льюис, ты напишешь книгу? Напишешь обо мне, пожалуйста?
— О чем книга, Алиса?
— О Безумии, Льюис. Ты напишешь книгу о прекрасном безумии.
Я позволяю ей связать себя, и пока она занята этим, закрываю глаза. Я воображаю, что сейчас шестнадцатый век, а я принцесса, что-то вроде Золушки, которой в сказочном замке затягивает корсет прокуренная служанка, и я вот-вот встречу своего Прекрасного Принца.
— Ты безумна, Алиса, — шепчет за моей спиной моя Тигровая Лилия. Она, кто должна была стать моим единственным другом, в последнее время обозлилась на меня. — Б. Е. З. У. М. Н. А… Чешир нереален. — От ее голоса у меня мурашки по коже. — Ты его выдумала, Алиса.
Не надо заводить детей, если собираешься бросать их, ведь они потом винят себя всю свою жизнь.
Порой же ругала себя так беспощадно, что глаза ее наполнялись слезами. А однажды она даже попыталась отшлепать себя по щекам за то, что схитрила, играя в одиночку партию в крокет. Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными девочками сразу.
— Поэтому здесь и накрыто к чаю? — спросила Алиса.
— Да, — отвечал Болванщик со вздохом. — Здесь всегда пора пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
Главное – не забывать главного.
Как по-твоему, нужен кому-нибудь ребёнок, который не думает? Даже в шутке должна быть какая-то мысль, а ребёнок, согласись сама, вовсе не шутка!
— Я расту как все, прилично, — сказала Соня. — А ты безобразничаешь!
Какая разница, что спрашивать, если спрашивать некого?
Какой сегодня день странный! А вчера всё шло, как обычно!
– Зачем мне всякие безумные, полоумные да сдвинутые? – возмутилась Алиса. – Что я, ненормальная?
– Конечно! – воскликнул Кот. – Как и мы все. Иначе ты сюда бы не попала!
— Не хочешь ли торта? — любезно предложил Заяц.
Алиса оглядела весь стол, но там ничего не было, кроме чайников и чайной посуды.
— Какого торта? Что-то я его не вижу, — сказала она.
— Его тут и нет, — подтвердил Заяц.
— Зачем же предлагать? Это не очень-то вежливо! — обиженно сказала Алиса.
— А зачем садиться за стол без приглашения? Это не очень-то вежливо! — откликнулся, как эхо, Заяц.
Давай показания и не нервничай, а не то я велю казнить тебя на месте.
Уж я-то деточку свою
Лелею, словно розу!
И я его — баю-баю,
Как Сидорову козу!
Только горчица совсем не птица, — заметила Алиса.
Ты, как всегда, совершенно права! — сказала Герцогиня.
— Какая ясность мысли!
Себе Алиса давала иногда неплохие советы. Жаль, что не всегда к ним прислушивалась.
В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том, как же она будет выбираться обратно.
Проблема того, кому недостает любви в том, что он не знает на что похожа эта любовь. И здесь легко обмануться. Ты видишь то, чего нет. А как иначе? Ведь мы постоянно себя обманываем.
Почему когда нужно много чего сказать, тем тяжелее говорить?
Шесть невероятных вещей. Первое: выпьешь микстуру — уменьшаешься. Второе: съешь пирог — растёшь. Третье: звери разговаривают. Четвёртое: коты растворяются. Пятое: Страна Чудес существует. Шестое: я одолею Бармаглота.
Мы прячем наши истинные чувства глубоко внутри себя…
Мы сделаны из сломанных частей, мы сломаны с самого начала.
— Тебе и вправду всё равно, что подумают или скажут другие люди?
— Да.
— Тогда мы тебе больше не нужны.
Какая разница, что спрашивать, если спрашивать некого?
Мы, современные люди, слишком радостно меняем ценности на удобства, совсем как индейцы меняли золото на стеклянные шарики.

Деньги — это способ обретения власти над людьми. Вся система общества выстроена так, чтобы люди радостно и беспрекословно отдавали самих себя в распоряжение других людей.
Сегодня — это просто следующий день той жизни. Просто моё тело неожиданно выросло, пока я крепко спала, убаюканная постукиванием раскручивающейся пружины.
Мне бы хотелось думать, что я — гусеница, которая замерла где-то в уютном месте, под самым жирным листиком. Она не понимает, зачем ползти куда-то дальше, да и не думает об этом, а тем временем из — под покрытой мягкими волосками зелёной шкуры уже выделяется слизь, которой предстоит затвердеть в кокон.
Секрет остаётся секретом, пока его не расскажут кому-то ещё.
— Дорогой Чеширский котик! Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть?
— А мне всё равно — только бы попасть куда-нибудь.
— Ну, тогда всё равно, куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь. Нужно только долго идти и никуда не сворачивать.
Вот это я упала, так упала! Упасть с лестницы для меня теперь — пара пустяков.
Чем дальше, тем страньше!
Подумать только, что из-за какой-то вещи можно так уменьшиться, что превратиться в ничто!
Ты на поступок не способен! Понимаешь? И у тебя старость будет скучная-скучная, как десять заповедей, потому что, чтобы скучно не было — надо нарушить хотя бы одну, а лучше две!
— Не грусти, — сказала Алисa. — Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.
– Будьте любезны, в каком направлении мне идти?
– В известном тебе, – ответил Кот.
– Оно мне неизвестно.
– Значит, в неизвестном. Во всяком случае, известно, что в известное время ты окажешься та-ам или ту-ут, – мурлыкнул Кот.
Мало кто находит выход. Некоторые не видят его, даже если найдут. А многие даже не ищут!
У каждой птички свои привычки.
Любите! Истина вела
Любовью, а не страхом.
Любите! – Добрые дела
Не обратятся прахом.
Любите малое дитя
С терпеньем и вниманьем –
Как знать? Оно у нас в гостях,
И близится прощанье.
А проще говоря, быть тем, что ты есть, не значит есть, чтобы быть. Но быть, чтобы значить, не есть быть, чтобы есть.
Потом-то Алиса удивлялась, как это она не удивилась, но ведь удивительный день ещё только начинался, и нет ничего удивительного, что Алиса ещё не начала удивляться.
Алисе это наскучило, и она уже собиралась уйти. Даже фразу приготовила на прощание: «Рассказ от начала до конца был необыкновенно интересен. Спасибо. До свиданья».
В ней все, что к ней меня влечет, –
Божественна она.
Но ей не быть моей – душа
Другому отдана.
И все ж люблю я, и любовь
Чем старе, тем сильней.
О, как разбила сердце мне
Любовь к Алисе Грэй!
Образование мы получили отменное, потому что отменяли занятия чуть ли не каждый день.
– Папа Вильям, – сказал любознательный сын, –
Голова твоя вся поседела,
Но здоров ты и крепок, дожив до седин,
Как ты думаешь, в чем же тут дело?
– В ранней юности, – старец промолвил в ответ, –
Знал я: наша весна быстротечна.
И берег я здоровье с младенческих лет,
Не растрачивал силы беспечно.
Это голос лентяя. Вот он застонал:
«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».
Как скрипучие двери на петлях тугих,
Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.
Ах, еще полежать да еще подремать! –
Так привык он и дни, и недели терять.
А как встанет – по дому шатается он,
И плюет в потолок, и считает ворон.
Шел я садом его и грустя наблюдал:
Лопухом и крапивою сад зарастал,
И одежда на нем превратилась в тряпье,
И до нитки он прожил наследство свое.
Я его навестил: я увидеть хотел,
Что он взялся за дело, что он поумнел.
Но рассказывал он, как поел, как поспал,
А молиться не думал и книг не читал.
И сказал я душе: о, печальный урок!
Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.
Но друзья помогли мне беды избежать –
Приучили трудиться и книги читать.
Какой же была ты, Алиса, в глазах твоего приемного отца? Как ему описать тебя? Любящей прежде всего; любящей и нежной – любящей, как собака (прости за прозаичное сравнение, но я не знаю иной любви, которая
была бы столь же чиста и прекрасна), и нежной, словно лань; а затем учтивой – учтивой по отношению ко всем, высокого ли, низкого ли рода, величественным или смешным, Королю или Гусенице, словно сама она была королевской дочерью, а платье на ней – чистого золота; и еще доверчивой, готовой принять все самое невероятное с той убежденностью, которая знакома лишь мечтателям; и наконец, любознательной – любознательной до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда все ново и хорошо, а Грех и Печаль всего лишь слова – пустые слова, которые ничего не значат!
О, боже, лучше бы я не плакала так много.
Иногда нужно остановиться, обдумать ситуацию и не предпринимать никаких решений.
— Давай в другой раз.
— Давай! Сегодня и есть этот другой раз!
— Ты дьявол!
— Я кошмар. Я страшнее дьявола. Дьявол забирает людей в ад, я же забираю людей во сны.
— Ты всегда можешь проснуться. Это не так страшно, как ад.
— А что ты думаешь находится за сном?
— Это очевидно. За сном ничего нет. Это просто конец.
— Когда ты просыпаешься, остается только реальность. Сны тем и страшны, что всему приходит конец.
Вы так любите рубить головы, странно, что еще кто-то уцелел.
— Никуда я не полечу! У меня боязнь полетов!
— Правда? А у меня боязнь пуль!
Время — не единственное препятствие ярким воспоминаниям.
Если жизнь так плоха, почему бы не умереть?
— Ты его бросишь?
— Не знаю.
— Но мы ведь будем любовниками?
— Я не знаю!
— Но ты хочешь встречаться?
— Я не знаю!!
— Ну что ты заладила «НЕ ЗНАЮ»!
— Я не знаю!!!
— Ну почему?
— Ты потеряешь интерес, как только поймёшь, что я твоя… я ведь права?
— Я не знаю.
— Вот-вот.
— Я не знаю.
Все чудесатей и чудесатей.
— Первый раз президент Ария затратил много времени. Почему Вы не указали ему на ошибку, когда он пошел не туда?
— Если я… к примеру, играю с президентом Ария в «разбей арбуз», я же не буду кричать: «Не туда! Не туда!», наоборот, я буду говорить: «Сюда! Сюда!». А если я всегда буду кричать: «Не туда!», он будет бояться ошибиться, и в конечном счете, я думаю, что он просто не способен будет двигаться. Таков мой путь делать что либо.
Помнить надо только счастливую любовь, а все остальное — это поганые будни.
— Он же мишка кало!
— Коала…
— Не важно!
Люди — это не ответы, это новые вопросы.
Иногда ты понимаешь, то, что тобой всегда двигало — может быть ложью. И когда ты реально осознаешь, что все это с самого начало было враньем — это как проглотить камень. Но не только что, ты проглотил его давным давно.
Я всегда говорю, что думаю, и думаю, что говорю.
– Ты не слушаешь! – строго сказала Алисе Мышь.
– Нет, почему же, – ответила скромно Алиса. – Вы дошли уже до пятого завитка, не так ли?
– Глупости! – рассердилась Мышь. – Вечно всякие глупости! Как я от них устала! Этого просто не вынести!
– А что нужно вынести? – спросила Алиса. (Она всегда готова была услужить.) – Разрешите, я помогу!
– И не подумаю! – сказала обиженно Мышь, встала и пошла прочь. – Болтаешь какой то вздор! Ты, верно, хочешь меня оскорбить!
– Что вы! – возразила Алиса. – У меня этого и в мыслях не было! Просто вы все время обижаетесь.
Гусеница придерживается взгляда Локка на
неизменность личности, которая прежде всего выражается в устойчивости памяти. Личность осознает себя как таковую, поскольку помнит собственное прошлое и способна оживлять в памяти своей личный опыт.
Ты мигай, звезда ночная!
Где ты, кто ты – я не знаю.
Высоко ты надо мной,
Как алмаз во тьме ночной.
Только солнышко зайдет,
Тьма на землю упадет, –
Ты появишься, сияя.
Так мигай, звезда ночная!
Тот, кто ночь в пути проводит.
Знаю, глаз с тебя не сводит:
Он бы сбился и пропал,
Если б свет твой не сиял.
В темном небе ты не спишь,
Ты в окно ко мне глядишь,
Бодрых глаз не закрываешь,
Видно, солнце поджидаешь.
Эти ясные лучи
Светят путнику в ночи.
Кто ты, где ты – я не знаю,
Но мигай, звезда ночная!
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Алиса.
— Ну что ты, разве это беспокойство, – возразила Герцогиня. — Дарю тебе все, что успела сказать.
— Пустяковый подарок, – подумала про себя Алиса. — Хорошо, что на дни рождения таких не дарят! Однако вслух она этого сказать не рискнула.
Как дорожит любым деньком
Малюточка пчела! –
Гудит и вьется над цветком,
Прилежна и мила.
Как ловко крошка мастерит
Себе опрятный дом!
Как щедро деток угостит
Припрятанным медком!
И я хочу умелым быть,
Прилежным, как она, –
Не то для праздных рук найдет Занятье Сатана!
Пускай в ученье и в труде
Я буду с ранних лет –
Тогда и дам я на суде
За каждый день ответ!
Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!
Если бы каждый человек занимался своим делом, Земля вертелась быстрее.
Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать или не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться.
Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: «В жизни этого нет,
Это — чисто условные знаки».
Он команду сто раз от опасности спас —
Но упорно молчал, от какой.
Впрочем, мненья присяжных сложились давно,
Всяк отстаивал собственный взгляд,
И решительно было ему всё равно,
Что коллеги его говорят.
Обвиненье в измене легко доказать,
Подстрекательство к бунту — труднее,
Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,
Извините, совсем ахинея.
Я вам все рассказал в день отплытья.
Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве.
В слабоумии, если хотите;
Но в увертках сомнительных и в плутовстве
Я никак не повинен, простите.
Я в тот день по-турецки вам все объяснил,
Повторил на фарси, на латыни;
Но сказать по-английски, как видно, забыл
Это мучит меня и поныне.
И он с пафосом стал излагать материал
(При всеобщем тоскливом внимании) —
Забывая, что вдруг брать людей на испуг
Неприлично в приличной компании.
Можно было б смириться с потерей плаща,
Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но, пропажу ища,
Он забыл даже, кто он таков.
Можете идти в любую сторону, какая вам по нраву, но на середине останавливаться нельзя!
Людям ли разумным принимать на вооружение каждое новомодное изобретение своего века только лишь на том основании, что так поступили их соседи?
Приобрести репутацию сумасшедшего проще простого, а вот избавиться от неё практически невозможно.
Главный секрет наслаждения жизнью заключается в его интенсивности.
Когда человек навеселе, вместо одного предмета он видит два. Когда же он крайне трезв, он воспринимает два явления как одно.
Интеллектуальные развлечения необходимы для нашего духовного здоровья.
Ни одно богатое приключениями путешествие не останется забытым. Путешествия без приключений не стоят того, чтобы им посвящали книги.
Словесное обсуждение — прекрасное средство для выяснения всех трудных вопросов. Когда что-нибудь ставит меня в тупик (будь то в логике или в какой-нибудь иной области), я всегда обсуждаю возникшую трудность вслух, даже если я совершенно один. Уж себе-то всё можно объяснить так ясно и понятно! Кроме того, объясняя самим себе, люди проявляют удивительное терпение: никто никогда не выходит из себя и не сетует на собственную глупость!
— Сегодня ты бы его все равно не получила, даже если б очень захотела, — ответила Королева. — Правило у меня твердое: варенье на завтра! И только на завтра!
— Но ведь завтра когда-нибудь будет сегодня!
— Нет, никогда! Завтра никогда не бывает сегодня! Разве можно проснуться поутру и сказать: «Ну, вот, сейчас, наконец, завтра»?
— Ничего не понимаю, — протянула Алиса. — Все это так запутано!
— Просто ты не привыкла жить в обратную сторону, — добродушно объяснила
Королева. — Поначалу у всех немного кружится голова…
— А вот еще пример на Вычитание. Отними у собаки кость — что останется?
Алиса задумалась.
— Кость, конечно, не останется — ведь я ее отняла. И собака тоже не останется — она побежит за мной, чтобы меня укусить… Ну, и я, конечно, тоже не останусь!
— Значит, по-твоему, ничего не останется? — спросила Черная Королева.
— Должно быть, ничего.
— Опять неверно, — сказала Черная Королева. — Останется собачье терпение!
Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.
Вокруг — мороз, слепящий снег
И пусто, как в пустыне,
У нас же — радость, детский смех,
Горит огонь в камине.
Спасает сказка от невзгод-
Пускай тебя она спасет.
Хоть легкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть
Его не блекнут краски,
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.
Королева прислонила ее к дереву и сказала ласково:
— А теперь можешь немного отдохнуть! Алиса в изумлении огляделась.
— Что это? — спросила она. — Мы так и остались под этим деревом! Неужели мы не стронулись с места ни на шаг?
— Ну, конечно, нет, — ответила Королева. — А ты чего хотела?
— У нас, — сказала Алиса, с трудом переводя дух, — когда долго бежишь со всех ног, непременно попадешь в другое место.
— Какая медлительная страна! — сказала Королева. — Ну, а здесь, знаешь ли,
приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!
— Хочешь потерять свое имя?
— Нет, — испугалась Алиса. — Конечно, не хочу!
— И зря, — сказал Комар небрежно. — Подумай, как это было бы удобно! Скажем, возвращаешься ты домой, а никто не знает, как тебя зовут. Захочет гувернантка позвать тебя на урок, крикнет: «Идите сюда…» — и остановится, имя-то она забыла. А ты, конечно, не пойдешь — ведь неизвестно, кого она звала!
— Это мне не поможет, — возразила Алиса. — Даже если она забудет мое имя, она всегда может сказать: «Послушайте, милочка…».
— Но ведь ты не Милочка, — перебил ее Комар. — Ты и не будешь слушать! Хорошенькая вышла шутка, правда? Жаль, что не ты ее придумала!
— Что это вы все время предлагаете мне свои шутки? — спросила Алиса. — Эта, например, вам совсем не удалась! Комар только глубоко вздохнул; по щекам у него покатились две крупные слезы.
— Не нужно шутить, — сказала Алиса, — если шутки вас так огорчают. В ответ он снова грустно вздохнул, а когда Алиса подняла глаза, бедного Комара на ветке уже не было — должно быть, его унесло собственным вздохом.
— Мне бы такое зрение! — заметил Король с завистью. — Увидеть Никого! Да еще на таком расстоянии! А я против солнца и настоящих-то людей с трудом различаю!
— Перейдем к Домоводству, — сказала она. — Откуда берется хлеб? Отвечай!
— Это я знаю, — радостно начала Алиса. — Он печется…
— Печется? — повторила Белая Королева. — О ком это он печется?
— Не о ком, а из чего, — объяснила Алиса. — Берешь зерно, мелешь его…
— Не зерно ты мелешь, а чепуху! — отрезала Белая Королева.
— Обмахните ее, — сказала с тревогой Черная Королева. — А то у нее от умственного
напряжения начнется жар!
— У меня что-то с лицом? Ты так смотришь на меня.
— Ну… ты очень похож на человека, которого я знаю.
— По твоему взгляду я могу сказать, что наверно, я напоминаю тебе твоего возлюбленного.
— Нет! Все… совсем не так…
— Ясно. Похоже, что я прав. Вы расстались?
— Он любил другую, так что…
— Понятно. Какой грубый парень.
— Ты сказал… грубый?
И не было на свете силы, способной остановить его воображение.
Если предо мной предстанет принц на белом коне, я хочу… чтобы он свалился со своей лошади.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Сны жестоки… Не важно, насколько тебе в них хорошо, ты вынужден проснуться.
Кажется, я открыла новый закон: от уксуса — куксятся, от горчицы — огорчаются, от лука — лукавят, а от сдобы — добреют! Как жалко, что никто об этом не знает… Все было бы так просто. Ели бы сдобу — и добрели!
— Каждое утро, я по примеру отца стараюсь поверить в шесть безумных чудес.
— Это отличное упражнение.
— Что сломалось, Алиса?
— Я..
Женщины делятся на тех, кто может родить человека; тех, кто может родить чудовище; и тех, кто не может породить ничего, кроме ночи. Первые обычно исполняют свое предназначение и уходят туда, откуда пришли, спокойные и опустошенные; вторые редко решаются принять такую судьбу и тонут в омуте собственных снов, а в существование третьих не верит никто, даже они сами. Но это не имеет никакого значения: ночь все равно рождается, когда приходит ее время…
В жизни, как и на распродаже дорогих товаров, важно не опоздать, но ещё важнее — не схватить что-нибудь, что тебе на самом деле совершенно не нужно.
— Как вкусно, Чарли. Что это такое?
— Жареный зелюк. Их не так легко поймать, но он того стоит, не правда ли?
— Со своим уставом…
— Знаешь, почему меня называют Шляпник?
— Потому что вы носите шляпу?
— … нет. Потому что когда по рядам ходит шляпа, я всегда в нее что-то кладу. Филантропия!
— Невозможно…
— Возможно, если ты в это веришь.
— Но у меня есть только разум.
— Тогда у тебя нет ничего — разум тут бесполезен.
— Но я не хочу гулять среди сумасшедших людей!
— О, ты ничего не можешь поделать. Мы все сумасшедшие…
Ну, разве можно серьёзно относиться к книжке без картинок?!
— Но я сказала волшебное слово, и меня сразу вытащило.
— Какое?
Если бы у меня был свой собственный мир, в нем все было бы чепухой. Ничего не было бы тем, что есть на самом деле, потому что все было бы тем, чем оно не является, и наоборот, оно не было бы тем, чем есть, а чем бы оно не было, оно было.
— Наверное, мне стоит начать со своего детства. Я росла на ферме в Пенсильвании. Нас всегда окружало много разных животных, потому что моя мама думала, что это научит нас быть ответственными. И мое первое домашнее животное было карликовой песчанкой, я назвала ее Мифи. И обычно я любила играть в игру, где я крутила ее. Я называла это «Качели для Песчанки». Но однажды я… потеряла контроль и… Все хорошо, я… я все еще слышу тот хруст… Затем у меня была любимая мышь. Я назвала ее Эльфаба, которую я всюду таскала в заднем кармане. Но к сожалению, моя мама также думала, если я сама начну стирать, то это научит меня самостоятельности… и… вот… Эльфаба не умела плавать… И так как у меня были такие проблемы с маленькими животными, так думала моя мать, то она принесла домой кое-что побольше. И когда она принесла Тото домой…
— Боже, я надеюсь, что Тото был жеребенком.
— Я любила этого котенка.
— Нет, только не это.
— Он был таким большим, сладким, теплым комком меха и я целовала его и обнимала, и сжимала его так крепко в попытке показать ему, насколько сильно я любила его. Но… однажды я… подумала, что я люблю его сильнее, чем до этого.
— Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на что-то очень странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, окна которого, как и у нас, выходили в сад. Комната, в которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу стояло высокое зеркало.
— Сначала скажи мне, — проговорил он, подавая мне апельсин, — в какой руке ты его держишь.
— В правой, — ответила я.
— А теперь, — сказал он, — подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
— В левой.
— Совершенно верно, — сказал он. — Как ты это объяснишь?
Я никак не могла этого объяснить, но видя, что он ждет объяснения, решилась:
— Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке?
Я помню, что он засмеялся.
— Молодец, Алиса, — сказал он. — Лучше мне никто не отвечал.
Я все вам отдал, все, что мог,
И беден дар мой был-
Лишь лютню я на ваш порог
Да сердце положил.
Лишь лютню — на ее ладах
Сама Любовь живет.
Да сердце — любящее так,
Как лютня не споет.
Пускай и песня, и любовь Беды не отвратят — Края печальных облаков Они позолотят. И если шум земных обид Созвучья возмутил — Любовь по струнам пробежит, И мир, как прежде, мил.
— Тебе и вправду всё равно, что подумают или скажут другие люди?
— Да.
— Тогда мы тебе больше не нужны.
Все бы ничего, но вот Герцогиня, Герцогиня! Она придет в ярость, если я опоздаю! Она именно туда и придет!
Белый Кролик надел очки.
— Откуда мне следует начать, ваше величество? — спросил он.
— Начните сначала, — серьезно сказал Король, — и читайте, пока не дойдете до конца; тогда остановитесь.
— Тебе и вправду всё равно, что подумают или скажут другие люди?
— Да.
— Тогда мы тебе больше не нужны.
— Свидетель — Мартовский Заяц!
— Ничего я не говорил…
— Он все отрицает, а!
— И ничего я не думал…
— Но это очень важно!
— Ваше Величество хочет, конечно, сказать «неважно»…
— Ну да, именно это я и хотела сказать.
Ты — мешающий элемент. Ненужное существо. Если ты делаешь то, что хочешь, то приносишь массу проблем.
Она, конечно, горяча,
Не спорь со мной напрасно,
Да, видишь ли, рубить с плеча
Не так уж безопасно.
Для Бега-по-Кругу нужна скорость, точность и невероятная глупость!
Настоящие испытания никогда не заканчиваются.
Ничего-ничего! От счастья не умирают!
– Ты что, не знаешь, что такое «это»?
– Я прекрасно знаю, что такое «это», когда я его нахожу.
— Сжальтесь надо мной, хозяюшка! Не выдавайте меня замуж за Крота!
— Ты с ума сошла! Лучше нашего соседа тебе мужа не найти! Слепой, богатый — сокровище, а не муж!
– Ты не слушаешь! – строго сказала Алисе Мышь.
– Нет, почему же, – ответила скромно Алиса. – Вы дошли уже до пятого завитка, не так ли?
– Глупости! – рассердилась Мышь. – Вечно всякие глупости! Как я от них устала! Этого просто не вынести!
– А что нужно вынести? – спросила Алиса. (Она всегда готова была услужить.) – Разрешите, я помогу!
– И не подумаю! – сказала обиженно Мышь, встала и пошла прочь. – Болтаешь какой то вздор! Ты, верно, хочешь меня оскорбить!
– Что вы! – возразила Алиса. – У меня этого и в мыслях не было! Просто вы все время обижаетесь.
— Мышь на месте!
— Ты не встречал полевую мышь?
— Встречал
— Вот оно как! Так ты его видел!
— А что тут такого? Конечно, для мыши он был больно самоуверен, но… Но документы были при нём, так что…
— Молчать! Будешь говорить, когда я скажу!
— Простите сэр.
— Скажи солдат, он заикался?
— Заикался? Да он тараторил так, что я едва понимал, что он говорит.
— Правда? Куда он пошёл?
И вообще я училась в школе для даунов! И балетом никогда не занималась! И ананасов никогда не ела! Я никто, понимаешь, НИКТО!
— Как Ваши дела?
— Никак
— Как никак?
— Совсем никак!
Счастье может обмануть когда-нибудь!
Встретить бы кого-нибудь разумного для разнообразия!
Знаете, я классифицирую людей по смеху. Есть люди, которые смеются, как вода звенит в ручье — обычно такой смех свойственен стеснительным женщинам. Есть гогочущие, как гуси. Есть похрюкивающие — их очень много. Как ни странно, самым прелестным смехом, какой я когда-либо слышала, смеялась одна из самых глупых девушек, встретившихся в моей жизни. Я бы даже сказала, что она была набитой дурой. Но при этом смех её был просто удивителен — заразительный, звонкий, переливистый, ну просто рассыпающаяся драгоценность, а не смех.
Только молодые девушки могут произносить такие фразы нежным чистым голосами — о том, что они чувствуют себя ужасно старыми, что они уже много повидали, что им двадцать один, а значит, вся жизнь позади… Это всегда бывает смешно и немножко глупо. Но когда такие слова произносит действительно старый человек, это совсем не смешно.
— Я жду с минуты на минуту гонца. Взгляни на дорогу, кого ты там видишь?
— Никого.
— Мне бы такое зрение — увидеть никого, да еще на таком расстоянии.
Если в доме новый мех — значит, в доме женский смех.
С кем поведешься, от того и вирус подцепишь!
— Ты можешь любить? — спросил он.
— Как и всякое разумное существо, — ответила Алиса. — Может быть, я знаю про любовь больше, чем кто-либо.
Возраст — это то, что ты сделал, что ты помнишь, а не сколько тебе лет.
Заранее можно сказать, что к кому бы ты ни обратился, говорит ли он всегда только правду
или лжёт, ответ всегда будет один и тот же: «Нет».
— Почему? — удивился кто-то из гостей.
— Потому, — ответила Лиллиан, — что тот, кто говорит всегда только правду, никогда не лжёт и не станет выдавать себя за лжеца, а лжец никогда не признается честно, что он лжец. И в том и в другом случае оба ответят на вопрос одинаково: «Нет!».
— Так знай же, дитя мое, что если бы я вздумал устроить тебе экзамен (заметь, что я и не думаю делать этого!), но если бы я все же вздумал устроить тебе экзамен, то задавал бы тебе только такие вопросы, на которые нет ответа! Такие вопросы лучше всего, уж поверь мне!
— А какой смысл задавать вопросы, на которые нет ответа? — спросила Алиса.
— Именно такие вопросы и заставляют думать, — ответил Шалтай-Болтай.
— Думать о чем? — спросила Алиса.
— О том, каким мог бы быть ответ! — ответил Шалтай-Болтай.
— Но вы же сами сказали, если мне не послышалось, что ответов на эти вопросы нет.
— Нет, — подтвердил Шалтай-Болтай, — и это самое прекрасное в них!
— Считает ли тот, кто не в своем уме, человек или какое-нибудь существо, что дважды два — пять? — спросила Алиса.
— Конечно, дитя мое! Поскольку дважды два не пять, то тот, кто не в своем уме, считает, что дважды два — пять.
— А считает ли тот, кто не в своем уме, что дважды два — шесть? — задала новый вопрос Алиса.
— Конечно, дитя мое! — ответила Герцогиня. — Поскольку дважды два не шесть, то тот, кто не в своем уме, считает, что дважды два — шесть.
— Но дважды два не может быть одновременно равно и пяти и шести! — воскликнула Алиса.
— Разумеется, не может, — согласилась Герцогиня. — И ты и я об этом знаем, но тот, кто не в своем уме, об этом не ведает. А какая мораль из всего этого?…
— А как с теми, кто здесь в своём уме? — перебила Алиса, которая была сыта по горло всякими поучениями. — Наверное, они придерживаются в основном правильных представлений, хотя кое в чем могут и заблуждаться?
— Ни в коем случае! — решительно возразила Герцогиня. — Так ведут себя здравые люди там, откуда ты пришла. Здесь же те, кто в своём уме, абсолютно точны в своих суждениях. Всё, что истинно, здравые люди считают истинным, всё, что ложно, — ложным. Алиса немного задумалась.
— Хотела бы я знать, — сказала она, — кто здесь в здравом уме и кто безумец.
– Зачем мне всякие безумные, полоумные да сдвинутые? – возмутилась Алиса. – Что я, ненормальная?
– Конечно! – воскликнул Кот. – Как и мы все. Иначе ты сюда бы не попала!
Какой сегодня день странный! А вчера всё шло, как обычно!
— Поэтому здесь и накрыто к чаю? — спросила Алиса.
— Да, — отвечал Болванщик со вздохом. — Здесь всегда пора пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
Покончив с этим, она обернулась к Соне и снова спросила:
— Почему они жили под ключом?
Соня подумала немного и сказала:
— Чтобы сироп к ним капал сверху. Это был сиропный ключ.
– Я уже отчаялась…
– Отчаялась? – повторила она. – Разве ты пьешь чай, а не молоко? Не знаю, как это можно пить чай! Да еще утром!
— Ему снится сон! — сказал Траляля. — И как, по-твоему, кто ему снится?
— Не знаю, — ответила Алиса. — Этого никто сказать не может.
— Ему снишься ты! — закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
— Там, где я и есть, конечно, — сказала Алиса.
— А вот и ошибаешься! — возразил с презрением Траляля. — Тебя бы тогда вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне.
Шляпных дел мастеров я уже видела. Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же сейчас май — возможно, он уже немножко пришёл в себя.
Но Алиса быстро сообразила, что это за море! Это было море слёз, которое она сама наплакала, когда была ростом в девять футов.
— Вот не надо было мне так много плакать! — сказала она, барахтаясь и пытаясь понять, куда ей плыть. — И я теперь наказана за это и, чего доброго, утону в собственных слезах. Невероятная история, честное слово!
— Так вот, — продолжала Соня, — этот самый мармелад они ели или пили — делали что хотели…
Тут Алиса не выдержала.
— Как же это они пили мармелад?! — закричала она. — Этого не может быть!
— А кто сказал, что они его пили? — спросила Соня.
— Как — кто? Вы сами сказали.
— Я сказала — они его ели! — ответила Соня. — Ели и лепили! Лепили из него все, что хотели, — все, что начинается на букву М. Другой перевод:
— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А еще они рисовали… всякую всячину … все, что начинается на М.
— Почему на М? — спросила Алиса.
— А почему бы и нет? — спросил Мартовский Заяц.
Алиса промолчала.
— Проклятые хорьки! Дают мышам самую поганую работу!
— Эй! Что я только что услышал? Марш драить палубу!
Ну вот, поели, теперь можно и поспать. Ну вот, поспали, теперь можно и поесть.
— Жалко только, что она не зелёная.
— Ничего, с нами поживёт – позеленеет.
— Займись чем-нибудь, поработай.
— Надоело.
— Как же это тебе надоело, если ты никогда не работал?
— А мне заранее надоело.
— Вам жениться нужно, сосед!
— Так ведь жену кормить надо, а жёны — они, знаете, какие прожорливые…
Ах, какая хорошенькая! Кто ты? Ой, ой! Это я!
Не хочу учиться, хочу жениться!
— Какое убожество!
— У неё только две ножки!
— У неё даже нет усиков!
— У нее даже есть талия!
Я как раз из тех раков, которые против браков…
— Увы, мы должны расстаться!
— Почему?
— Потому что кроме меня Вы никому не понравились! Желаю успеха!
— Уважаемый Рак! Не согласитесь ли Вы кое-что перекусить?
— Я уже завтракал.
— Чем хотите пока заняться, состоятельные кроты?
— А что, если нам посчитать?
— И то — дело!
— Пятью пять — двадцать пять! Пятью восемь — сорок! Шестью шесть — тридцать шесть! Дважды два — четыре!
Между прочим, каждый ошибается! А если никогда не давать возможности исправить ошибки, то они так и останутся неисправленными, и ошибшийся человек будет этими ошибками жить.
Люди желают разного, и, доставляя удовольствие одному, ты раздражаешь другого.
— … За мелкие игры с фальшивыми кредитками тебя не убьют, конечно. Но рано или поздно захочется тебе настоящих подвигов… и получишь пулю из глубины.
— Ты же за меня отомстишь… — буркнул Пат.
— Я бы предпочёл не мстить, — с неожиданной нежностью сказал Чингиз. — Я не люблю ездить на кладбище и класть цветы на могилки.
С хозяином приключилась падучая!
Главное — верить. Если веришь, то всё обязательно будет хорошо — даже лучше, чем ты сам можешь устроить.
Слава, конечно, штука важная и ценная, но для настоящего удовольствия тайна всё-таки лучше.
Ведь когда они начинают, то не думают: «А давайте-ка устроим революцию!» И только когда всё закончится, понимают, что это, оказывается, была революция. Наши ребята сначала хотели справедливых налогов, только и всего. А когда закончили, огляделись — оказалось, что свергли короля.
Зима — хорошая штука, когда это настоящая зима — со льдом на реках, градом, мокрым снегом, трескучими морозами, вьюгами и всем прочим, а вот весна никуда не годится — сплошные дожди, грязь, слякоть, одно слово — тоска, и уж скорей бы она кончилась.
Дурачок, зачем сыщику здравый смысл? Он тут вовсе не нужен, а нужна гениальность, проницательность и чудесные озарения! Сыщик, у которого есть здравый смысл, никогда себе славы не наживёт, а то и вовсе без куска хлеба останется.
У девчонок всё можно узнать по лицу — выдержки у них никакой.
Церковь дрянь по сравнению с цирком. В цирке все время что-нибудь представляют. Когда я вырасту, то пойду в клоуны.
По-моему, есть очень много таких людей, как этот дервиш. Они жульничают направо и налево, но так, что другому человеку всегда кажется, будто он сам себя обжулил.
В средние века разница между человеком и саранчой состояла в том, что саранча была не дура.
Пусть звучит сигнал,
Пусть звенит сигнал,
Позывной форма номер один!
Друг в беду попал,
Друг в беду попал,
Мы в обиду друзей не дадим!
Держись, приятель, друг наш, Читатель!
Тебя не оставят в беде!
Все друг за друга,
Никто не предатель
Никогда, ни за что и нигде!
А ты хочешь по-своему, не так, как в книжках? Так мы совсем запутаемся.
Моя совесть покладистая старуха — слепа на оба глаза и глуха на оба уха.
— Виноват, господин советник, у меня сегодня выходной.
— Но ради подленького дельца не жаль и выходного?
Ладно… Я вам: a) отомщу; b) скоро отмщу; c) страшно отомщу…
Главное — не бояться!
— Они хотят убить моего лучшего друга! Король подставил ему ножку.
— Ах вот так? Ну сейчас, государь, Вы у меня свету невзвидите. Сейчас я начну капризничать. [визжит] А-а-а-а-а-а!!!
— Ой, больше не буду, не буду, не буду!..
Снип, снап, снурре… пурре, базилюрре.
Король имеет право быть коварным.
Детей надо баловать, вот тогда из них вырастают настоящие разбойники!
Не возражать! А то… уволю из шайки по собственному желанию.
Нам лижут пятки языки костра.
За что же так не любят недотроги
Работников ножа и топора,
Романтиков с большой дороги?
Это все мусор, дрянь; и дрянь те люди, которые своим друзьям сыплют грязь на голову и поднимают их на смех.
Будь у меня собака, такая назойливая, как совесть, я бы её отравил. Места она занимает больше, чем все прочие внутренности, а толку от неё никакого.
Какой же толк стараться делать всё как полагается, когда от этого тебе одно только беспокойство; а когда поступаешь как не надо, то беспокойства никакого, а награда все равно одна и та же. Я стал в тупик и ответа не нашел. Ну, думаю, и голову больше ломать не стану, а буду всегда действовать, как покажется сподручней.
Только молитва не шла у меня с языка. Да и как же иначе? Нечего было и стараться скрыть это от Бога. И от себя самого тоже. Я-то знал, почему у меня язык не поворачивается молиться. Потому что я кривил душой, не по-честному поступал — вот почему. Притворялся, будто хочу исправиться, а в самом главном грехе не покаялся. Вслух говорил, будто я хочу поступить как надо, по совести, будто хочу пойти и написать хозяйке этого негра, где он находится, а в глубине души знал, что все вру, и Бог это тоже знает. Нельзя врать, когда молишься, — это я понял.
Нет лучше способа провести время, когда соскучишься: уснешь, а там, глядишь, куда и скука девалась.
Потом она стала проповедовать насчет преисподней, а я возьми да и скажи, что хорошо бы туда попасть.
Почему ваши судьи не вешают убийц? Потому что боятся, как бы приятели осужденного не пустили им пулю в спину, — да так оно и бывает. Вот почему они всегда оправдывают убийцу.
Самое жалкое, что есть на свете, — это толпа; вот и армия — толпа: идут в бой не оттого, что в них вспыхнула храбрость, — им придаёт храбрости сознание, что их много и что ими командуют. Но толпа без человека во главе ничего не стоит.
Отчего же и не сказать ей этого, ничего плохого тут нет. Такие пустяки сделать нетрудно, и хлопот никаких; а ведь пустяки-то и помогают в жизни больше всего.
Ну, думаю, была не была: возьму да и скажу на этот раз правду, хотя это всё равно что сесть на бочонок с порохом и взорвать его из любопытства — куда полетишь?
Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.
Она красивая девушка, хороших правил и примерного поведения: никто не видел ее пьяной больше четырех раз в неделю.
Кого любят, того не обманывают.
Для человека мало быть сытым; надо, чтоб у него были разум и сердце. Постараюсь это хорошенько запомнить, чтобы нынешний урок не пропал даром ни для меня, ни для моего народа. Только ученье облагораживает человека и делает его добрым и милосердным.
Сытый желудок немногого стоит, когда голодают сердце и ум.
Власть, которая может заставить человека забыть и предать друга детства, будет естественно всесильна над людьми, у которых на первом плане стоит вопрос о хлебе насущном – вопрос жизни и смерти, и для которых во всем этом не играют никакой роли ни дружба, ни любовь, ни чувство чести.
Та же самая участь – участь забвения – постигла и его бедную мать и сестер. Вначале он сильно по ним тосковал и жаждал их видеть, но потом одна мысль о том, что в один прекрасный день они могут явиться к нему в своих грязных лохмотьях, выдать его своими поцелуями и столкнуть с высоты в прежнюю грязь и горькую нищету, – одна эта мысль приводила его в трепет. Кончилось тем, что и это воспоминание перестало смущать его душу.
Свет плохо устроен: королям следовало бы время от времени на себе испытывать свои законы и учиться милосердию.
Я стал рыцарем царства Снов и Теней!
Умный человек не тратит даром такой полезной вещи, как ложь!
Что ты знаешь об угнетениях и муках? Об этом знаю я, знает мой народ, но не ты.
Люди так обижали его, так грубо с ним обходились, что для него было поистине утешением обрести наконец товарища, у которого хотя и нет глубоко ума, но зато есть доброе сердце и кроткий нрав.
Если тот, от кого исходят законы, не уважает их сам, как же он может требовать, чтобы их уважали другие?
У него был вкрадчивый, льстивый язык и удивительная способность лгать, — а этими качествами легче всего морочить слепую привязанность.
Он менял свои принципы с луной, политические взгляды — с погодой, религию — с рубашкой, но все же надо сказать, он не нашел своего призвания — ему следовало быть флюгером.
Когда нам везёт — нас все любят, без всяких усилий с нашей стороны; но вот наступают тяжелые дни — и друзья, как правило, отворачиваются от нас.
Он знал, как заставить его разговориться: надо сделать вид, будто оспариваешь его взгляды, — метод, действующмй, кстати, на многих людей.
Не понимаю, как он может когда-нибудь окончить, раз он и не собирается начинать.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался Шалтай.
БАРМАГЛОТ Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по паве,
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове. О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг! Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум. Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем! Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч! О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою! Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове.
Весь этот мир — шахматы (если только, конечно, это можно назвать миром). Это одна большая-пребольшая партия. Ой, как интересно! И как бы мне хотелось, чтобы меня приняли в эту игру! Я даже согласна быть Пешкой, только бы меня взяли… Хотя, конечно, больше всего мне бы хотелось быть Королевой!
Слышишь, как снег шуршит о стекла, Китти? Какой он пушистый и мягкий! Как он ласкается к окнам! Снег, верно, любит поля и деревья, раз он так нежен с ними! Он укрывает их белой периной, чтобы им было тепло и уютно, и говорит: «Спите, дорогие, спите, пока не наступит лето».
– Что вам известно, свидетельница, по данному вопросу? – обратился Король к Алисе.
– Ничего, – сказала Алиса.
– И ничего больше? – спросил Король.
– И больше ничего, – ответила Алиса.
– Это чрезвычайно важно! – сказал Король.
— Зачем ты столько ревела, дурочка! — ругала себя Алиса, тщетно пытаясь доплыть до какого-нибудь берега. — Вот теперь в наказание еще утонешь в собственных слезах! Да нет, этого не может быть, — испугалась она, — это уж ни на что не похоже! Хотя сегодня ведь все ни на что не похоже! Это и называется, по-моему, оказаться в плачевном положении…
Кому нужна голова без плечей?
Почему это некоторые так любят всюду искать мораль?
Ой, вообще, наверно, это от перцу люди делаются вспыльчивые, — продолжала она, очень довольная, что сама обнаружила вроде как новый закон природы, — а от уксуса делаются кислые… а от хрена — сердитые… а от… а от… а вот от конфет-то дети становятся ну прямо прелесть! Потому их все так и любят!
Вы немножко расстроены, и это вполне естественно, но раз нельзя помочь беде, надо выбросить из головы все мысли о ней: ухватите их за уши, за ноги, за что угодно, и выволоките из головы, — это самое правильное, что человек может сделать. Раздумывать над своими горестями — штука по меньшей мере опасная, даже смертельная. Надо чем-нибудь отвлечься — это необходимо.
Да ведь работа — это жизнь! Не важно, какая — это не имеет значения. Для человека, изголодавшегося по ней, — это счастье.
Но прочь печаль — для нее сейчас не время: веселиться так веселиться, плясать так плясать — вот мой девиз, а есть ли основание для веселья и для плясок, нет ли — не важно. Чем чаще будешь себя пересиливать, тем бодрее будешь себя чувствовать.
Немало найдется читателей, которые рады были бы залпом проглотить какую-нибудь повесть, но не смогли этого сделать по причине длиннейших описаний погоды. Да и автору ничто так не мешает, как необходимость через каждые несколько страниц отходить от сюжета, изощряясь в описаниях погоды.
Люди стремятся к чему-то, борются — конец один: метил попасть во дворец, а утонул в сточной канаве.
Когда человек теряет работу и уже не может себя прокормить, люди начинают иначе на него смотреть и по-иному к нему относиться.
Мой литературный опыт подсказывает мне, — заметил он, — что самое трудное — это скрыть свои намерения, когда ты действительно стараешься их скрыть. Если же ты берешься за перо с чистой совестью, не намереваясь ничего скрывать, то скорей всего напишешь такую книгу, что самый великий мудрец ее не поймет. Полистай книги — сам в этом убедишься.
Ну вот, дом этот представляет собой своего рода республику, где все свободны и равны, если люди вообще могут быть свободны и равны где-либо на земле; значит, я попал именно в такое место, которое стремился найти, здесь я — такой же человек, как и все остальные, большего равенства быть не может. И однако, стоило мне переступить порог этого дома, как я столкнулся с неравенством. За этим самым столом сидят люди, на которых, по той или иной причине, глядят с почтением, и рядом — этот несчастный, на которого смотрят свысока, к которому относятся с пренебрежением, даже оскорбляют и унижают его, хотя он не совершил никакого преступления и повинен лишь в самом обычном грехе — бедности.
Похоже, что в республике, где все свободны и равны, богатство и положение равноценны титулу.
Печать, внушая любовь и благоговейную почтительность по отношению к трону, должна приковывать к нему взоры публики, как к святыне, и старательно отвращать взоры публики от того обстоятельства, что ни один трон не был воздвигнут в результате свободного волеизъявления большинства народа; а раз так, то нет такого трона, который имел бы право на существование, и нет иного символа для него, кроме флага с черепом и скрещенными костями, — герба, заимствованного у представителей родственной профессии, которые отличаются от королей только обличием, то есть по сути дела не более, чем розничная торговля отличается от оптовой.
Ну вот, дом этот представляет собой своего рода республику, где все свободны и равны, если люди вообще могут быть свободны и равны где-либо на земле; значит, я попал именно в такое место, которое стремился найти, здесь я — такой же человек, как и все остальные, большего равенства быть не может. И однако, стоило мне переступить порог этого дома, как я столкнулся с неравенством. За этим самым столом сидят люди, на которых, по той или иной причине, глядят с почтением, и рядом — этот несчастный, на которого смотрят свысока, к которому относятся с пренебрежением, даже оскорбляют и унижают его, хотя он не совершил никакого преступления и повинен лишь в самом обычном грехе — бедности.
Это было противно моим правилам, но я убедился, что правила сохраняют свою силу лишь до тех пор, пока ты сыт.
Самое лучшее — все проверять экспериментальным путем: тогда действительно можно приобрести знания, в то время как строя догадки и делая умозаключения, никогда не станешь по настоящему образованным человеком.
Но если один из нас должен уйти первым, пусть это буду я, и об этом тоже моя мольба, — ибо он силен, а я слаба, и я не так необходима ему, как он мне; жизнь без него — для меня не жизнь, как же я буду ее влачить?
Сердце, способное любить, — это богатство, подлинное богатство; рассудок же без сердца — нищ.
Слава, конечно, штука важная и ценная, но для настоящего удовольствия тайна всё-таки лучше.
Наберите команду плыть в рай и попробуйте сделать стоянку в аду на какие-нибудь два с половиной часа, просто чтобы взять угля, и, будь я проклят, если какой-нибудь сукин сын не останется на берегу.
Ничто не поражает так, как чудо, — разве только наивность, с которой его принимают на веру.
Единственное отчётливо выраженное различие между средним цивилизованным человеком и дикарём в том, что первый предпочитает позолоту, а второй — раскраску.
Когда читаешь Библию, больше удивляешься неосведомлённости Бога, чем его всеведению.
Если Бог таков, как полагают, он должен быть несчастнее всех во вселенной. Он наблюдает ежечасно миллиарды созданных им существ, испытывающих неисчислимые страдания. Он знает также о страданиях, какие им ещё предстоит перенести. Можно о нём сказать: «Несчастен, как Бог»
Американцы и англичане — чужие друг другу, хотя и в меньшей степени, чем другие народы. Мужчины и женщины, даже муж и жена, — тоже чужие друг другу. У каждого есть своё, скрытое от другого и недоступное его пониманию. Это как пограничная линия.
Чем меньше человек знает, тем больше он шумит и тем больше получает жалованья.
Я четырнадцать лет работаю редактором и первый раз слышу, что человек должен что-то знать для того, чтобы редактировать газету.
Давайте жить так, чтобы даже гробовщик пожалел о нас, когда мы умрём!
Если нас не уважают, мы жестоко оскорблены; а ведь в глубине души никто по-настоящему себя не уважает.
Воспитание — это всё. Персик был когда-то горьким миндалём, а цветная капуста — это обычная капуста, получившая высшее образование.
Два раза в жизни человек не должен задумываться: когда у него есть на это время и когда у него нет на это времени.
О, как мы были глупы! Но ведь мы были молоды, а молодость на всё надеется и во всё верит.
Так странно мы созданы: счастливые воспоминания исчезают без следа; остаются лишь те, что разрывают нам сердце.
Так бывает всегда: можно прожить полжизни и не знать, на что ты способен, — а ведь способность-то всегда при тебе и ждёт только случая, чтобы проявиться.
Вот какова сила музыки, самой могущественной из волшебниц: стоит ей взмахнуть своим жезлом и произнести магическое слово — и действительность исчезает, а призраки, рожденные вашим воображением, одеваются живой плотью.
Как хорошо и полезно немного посмеяться! Это оздоровляет нас, сохраняет в нас человечность и не дает закиснуть.
Мы сошлись с врагом вплотную и дрались, как дикие звери, потому что англичане не сдавались; чтобы убедить англичанина сдаться, надо было его убить, да и то он еще сомневался. Так по крайней мере многие считали в те времена.
Заботиться о чистоте своей совести никогда не лишне.
Когда вовлекаешь и втягиваешь человека в разговор чуть не насильно, то несправедливо и невежливо называть это болтовней.
Так бывает часто: стоит подумать или заговорить о ком-нибудь, и он уж тут как тут, — а вы и не подозревали, что он так близко. Похоже, что именно его приближение заставляет вас подумать о нем, а вовсе не случайность, как полагают.
Одобрение было вполне заслуженное: когда мы проявляем великодушие и щедрость, нам всегда хочется, чтобы наш поступок был замечен.
Когда народ полюбит нечто великое и благородное, он ищет ему воплощение, он хочет видеть его воочию. Вот, например, Свобода: народу мало смутной и отвлеченной идеи, — он создает прекрасную статую, и любимая идея становится для него видимой, он может любоваться ею, он может ей поклоняться.
Немало есть способов преуспеть в жизни, но любой из них только тогда чего-нибудь стоит, когда вы приложите труд.
Но замечено, что Бог в своем милосердии посыплет удачу тем, кто обижен умом, — словно в возмещение; более одаренным людям приходится трудами и талантами добиваться того, что глупцам достаётся случайно.
Мы не привыкли считаться с бесформенной, загадочной и косной массой, которую зовем «народом», придавая этому слову оттенок презрения. Это странно, потому что в душе мы отлично знаем: прочна лишь та власть, которую поддерживает народ; стоит убрать эту опору — ничто в мире не спасет трон от падения.
Это длилось только миг, — но как заметен бывает миг, когда он останавливает биение двадцати тысяч сердец!
Страдающая женщина нуждается в сочувствии и попечении своих сестёр, в тех нежных заботах, которые могут проявить лишь они одни.
Заметьте также, до чего сурова и несправедлива бывает к нам судьба: ей было угодно, чтобы те из нас, кого больше всего притягивало зрелище крови и убийства, прожили свою жизнь мирно; а той, которая испытывала при одном виде крови врожденный глубокий ужас, суждено было ежедневно видеть её на поле боя.
Таков был этот человек — великий грешник, но полный суеверного благоговения перед святынями.
Я считаю, что бессмысленно составлять о чем-нибудь мнение, когда не имеешь никаких фактов. Можно смастерить человека без костей и даже красивого на вид, но, раз держаться ему не на чем, он будет валиться на бок; так и с мнениями: для них тоже нужен костяк, — иначе говоря, факты.
Но все мы таковы: когда мы что-нибудь знаем, мы презираем всех, кто почему-либо этого не знает.
Жестокое надо иметь сердце, чтобы жалеть человеческое дитя и не пожалеть дитя дьявола, ведь оно в тысячу раз больше нуждается в жалости!
Осмотрительность не имеет ничего общего с умом. Ум тут даже мешает, тут надо чувствовать, а не рассуждать. Чем человек осмотрительнее, тем меньше у него мозгов. Это качество целиком относится к области чувства.
Это уж всегда так бывает, что соперники становятся братьями, когда один счастливец одерживает победу над всеми.
Удивительный это был документ! Удивительно ярко отразилась в нем гнусность, на которую способен человек — единственное существо, похваляющееся тем, что создано по образу и подобию Божью!
Путешествия губительны для предрассудков, ханжества и ограниченности.
У меня, судя по всему, громадные запасы ума, — для того чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется почти неделя.
Омерзительные зрелища забываются с трудом…
Старым мастерам никак не удавалось денационализироваться. Художники итальянцы писали итальянских мадонн, голландцы — голландских, мадонны французских живописцев были француженками, — никто из них ни разу не вложил в лицо девы Марии того не поддающегося описанию «нечто», по которому можно узнать еврейку, где бы вы ее ни встретили — в Нью-Йорке, в Константинополе, в Париже, в Иерусалиме или в Марокко.
Предел тупости — рисовать яблоко как оно есть. Нарисуй хотя бы червяка, истерзанного любовью, и пляшущую лангусту с кастаньетами, а над яблоком пускай запорхают слоны, и ты сам увидишь, что яблоко здесь лишнее.
Знаешь, чем реальность отличается от фантазии? Тем, что, когда мечты сбываются, все оказывается не так, как ты себе представляла.
Всё возможно, если никто не доказал, что этого не существует.
Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем, что способен накопить человек в глубинах своей фантазии.
Я постоянно видел вокруг себя мальчишек, которые были законченными циниками. Они не фантазировали, им даже сны, наверное, не снились
Те, кто видит сны наяву в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны только засыпая по ночам.
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким…
Сны более чем реальны, когда мы в них находимся, и, только проснувшись, осознаем, насколько они необычны!
Жизнь — это небольшая прогулка перед вечным сном.
Жизнь тем и интересна, что в ней сны могут стать явью.
Никакого алкоголя, никаких наркотиков, никаких поцелуев, никаких татуировок, никакого пирсинга, никаких кровавых ритуалов… о, Господи, сам им всё подсказал…
Никакого алкоголя, никаких наркотиков, никаких поцелуев, никаких татуировок, никакого пирсинга, никаких кровавых ритуалов… о, Господи, сам им всё подсказал…
Вообще книги для меня — что для других выпивка. Они заглушают шум внешнего мира.
И при этом, я не выпил ни капли рома!
Я уж готов. Я робкий.
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки —
Душу мою затыкать.
Задумчивая душа склоняется к одиночеству.
Лучше ни к кому не привязываться, слишком это рискованно.
Заботясь о красоте, надо начинать с сердца и души, иначе никакая косметика не поможет.
Можешь быть небрежным в одежде, — если это в твоём характере. Но душу надо содержать в опрятности.
Мне плохо с людьми, потому что они мешают мне слушать мою душу или просто тишину.
Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом. И знать, что у нас есть завтра.
Я, например, всегда расстраиваюсь, когда думаю о жизни, что не использую свою возможность и теряю драгоценные секунды, а жизнь так коротка.
— Как тебя понимать?
— Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя.
Ищу повода поплакаться, но не нахожу. Что само по себе уже повод.
Я предпочитаю делать в своей жизни то, что я люблю. А не то, что модно, престижно или положено.
Мне было одиноко, но удобно.
Я крепко прижимала ладони к глазам, пытаясь затолкнуть слёзы обратно…
Знаешь, по-моему, я готов писать тебе всякую ерунду, лишь бы ты время от времени вспоминала меня.
Я не боюсь исчезнуть. Прежде, чем я родился, меня не было миллиарды и миллиарды лет, и я нисколько от этого не страдал.
Мне кажется, из детства я выехал, а вот до пункта назначения — «взрослости» — не добрался. Так и живу в автобусе.
Ведь если говорить по правде, то больше всего в жизни я хочу кого-нибудь любить.
Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен.
Не нужно пытаться изменить всю свою жизнь, достаточно лишь изменить своё отношение к ней.
Никогда не любите того, кто относится к вам, как к обычному человеку.
Слышишь? Оказывается, всё очень просто, если относиться к жизни просто.
Мне говорили, что есть те, кто умнее тебя. Мне говорили, что есть те, кто красивее тебя. Мне говорили, не понимая одного: что ты, человек мой, в жизни моей, душе моей, судьбе моей, сердце моем не выше всех остальных людей. Ты выше всех сравнений.
— Своим негативным отношением к окружающим ты уничтожаешь себя саму.
— Ну хоть кого-то я могу уничтожить.
Нужно быть вежливым с людьми, когда поднимаешься наверх. Можно встретить их снова, спускаясь вниз.
Когда-нибудь мы все равно будем смотреть на это с юмором, так может быть начнем это делать сейчас?
И вообще, к хорошим людям всегда легче относиться хорошо, не так ли? А вот всякие наркоманы, насильники, козлы всякие разные…
Женщина, даже простолюдинка, может стать королевой, а аристократка может превратиться в прислугу. Всё зависит от того, как к ней относится мужчина, которого она любит.
Такой вот парадокс: мы совершаем подвиги для тех, кому до нас уже нет никакого дела, а любят нас те, кому мы нужны и без всяких подвигов…
Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?
Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился.
У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье…
Я уже люблю в вас вашу красоту, но я начинаю только любить в вас то, что вечно и всегда драгоценно,— ваше сердце, вашу душу. Красоту можно узнать и полюбить в час и разлюбить так же скоро, но душу надо узнать.
Кому-то не хватает одной женщины, и он переключается на пятую, десятую. А другому не хватает жизни, чтобы любить одну-единственную.
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твоё существование, не стало
моё существованье для тебя.
Знаете это чувство: когда стоишь вот так, на самом краю обрыва — так и тянет прыгнуть?… У меня его нет.
Мысленно сменить зиму на весну и влюбиться.
Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть своё сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать.
И я тебя люблю без всяких тоже!..
Странно, каких только путей мы не выбираем, чтобы скрыть свои истинные чувства.
Окружающим легко сказать: «Не принимай близко к сердцу». Откуда им знать, какова глубина твоего сердца? И где для него — близко?

Leave your vote

0 Голосов
Upvote Downvote

Цитатница - статусы,фразы,цитаты
0 0 голоса
Ставь оценку!
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
© 2024 Цитатница — статусы,фразы,цитаты · Цитаты великих людей со смыслом, короткие и длинные. Фразы из фильмов и книг для вас.

Add to Collection

No Collections

Here you'll find all collections you've created before.

0
Как цитаты? Комментируй!x