Цитаты про права человека (50 цитат)

— Может не стоит так беспокоиться из-за меня, Вас могут лишить прав?
— Не беспокойтесь, месье, у меня нет прав!

Надо написать письмо в Дублинский городской совет: «Уважаемый сэр или мадам, будучи пользователем инвалидного кресла с суицидальными наклонностями, я должен заявить протест против невнимания к нуждам подобных мне. Ни один из мостов не оборудован удобным доступом к парапету, что мешает инвалидам осуществить своё право на прыжок в воду».

Право должно существовать независимо от его осуществления.

Права — это не права, если кто-то может их забрать. Это привилегии.

Не бывает прав без обязанностей.

Мне действительно не нравится, что они задумали такое без предупреждения. Ведь даже у трусов есть права.

— Если полиция не отберет у тебя права, это сделаю я.
— Нельзя потерять то, чего нет.

— Думаешь, вы хозяева планеты? Кто дал вам право?
— Никто не давал. Мы его взяли сами.

Каждый человек имеет право на собственное мнение — при условии, что оно совпадает с нашим.

Ваши права заканчиваются там, где начинается боль другого человека.

Жениться — это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить обязанности.

— В защиту прав женщин, мистер Грей… Вы не считаете, что им нужно дать право голоса?
— Я думаю, что им нужно давать только то, что они могут надеть вечером.
— Какая потеря для армии, сколько германцев Вы могли бы заколоть своими остротами?

— Значит, ты хочешь сказать, что орать на меня — это твое право?
— Нет, я хочу сказать, что мое право иногда быть чересчур мнительным и вспыльчивым.
— Хорошо. Тогда я, как дочь, могу иногда истерить и транжирить твои деньги.
— Договорились.

Мы против любого насилия и призываем власти этой страны взять ситуацию под контроль. Что касается мнений граждан России по поводу внешней политики российского государства… каждый человек имеет право иметь собственное мнение. Вне зависимости от его должностного положения.

Предписание права суть: честно жить, не вредить другому, каждому воздавать своё.

Предчувствие не подвело меня — ты блестяще справился с заданием. Я лично следил за ходом этой операции, и сейчас я даю тебе почётное право начать Третью Тибериумную Войну — «войну всех войн». Вперёд, сын мой — нажми на кнопку. Впиши своё имя в Историю кровью наших врагов. Маховики Войны пришли в движение. Судьба Земли теперь в наших руках. «Филадельфия» — это только начало. Силы Братства охватят планету, подобно пожару. Ни одна Синяя Зона не укроется от нашего гнева, но тебе, сын мой, уготована особая судьба — ты должен захватить Северо-Восточную Синюю Зону. Секретное подразделение уже ждёт твоего приказа. И не щади Г. С. Б. — они того не заслужили.

Каждый имеет право, и право имеет каждого.

Принимая людей такими, как они есть, ты обретаешь право быть самим собой.

Лишние люди борются с лишними людьми за право быть лишними.

Называть себя человеком может каждый — не каждый имеет на это моральное право!

Если правосудие иногда ошибается, то палач на ошибку не имеет морального права.

У бесправных большая душа, но нет духа. У право имеющих великий дух, но почти нет души.

Если отрицаем равенство прав, то значит есть право сильного, из которого следует неравенство — разделенность на быстрых и менее вертких. Как только кто-либо начинает обосновывать теорию, что равенство прав — миф и игра воображения, он должен понимать, что остается право сильного.

Обычно не всем нельзя, а только тому нельзя, кому говорят «нельзя».

Принципы правового государства в юриспруденции — это совсем не то, что аксиомы в геометрии, первые в пренебрежении у судей на всех уровнях судебной системы.

Революции следует совершать каждый день и час, чтобы не скорбеть о крайностях, сопровождающих революции.

Ибо источник человеческих законов — источник смутный. Прозрачная струя нравственной правды едва видна в нём под наносом других, чисто исторических элементов, выражающих только фактическое соотношение сил и интересов в тот или другой момент. Поэтому справедливость, как добродетель, далеко не всегда совпадает с легальностью, или правдою юридическою, а иногда находится с нею в прямом противоречии, как сознано самими юристами: summus jus — summa in juria.

В 1855 г. суфражистка Люси Стоун сказала: «Мне недостаточно иметь право голоса, право собственности и т. п., если я не могу быть полноправной хозяйкой своего тела».

Разве китайские подданные имеют право на свободу? Даруйте им это право, и вы увидите, как сильно вы ошиблись: они не умеют пользоваться свободой, и поэтому не имеют права на свободу, или, точнее, у них нет свободы, а потому они и не имеют права на свободу. Дети не имеют права на совершеннолетие, потому что они несовершеннолетние: то есть потому что они дети. Народы, не добившиеся полноправия, не имеют права на полноправие: выйдя из состояния бесправия, они приобретают права на полноправие. Другими словами: то, чем ты в силах стать, на то ты имеешь право. Все права и все полномочия я черпаю в самом себе. Я имею право на все то, что я могу осилить. Я имею право низвергнуть Зевса, Иегову, Бога и т. д., если могу это сделать, если же не могу, то эти боги всегда останутся относительно меня правыми и сильными, я же должен буду преклониться перед их правом и силой в бессильном «страхе Божием», должен буду соблюдать их заповеди и буду считать себя правым во всем, что я ни совершу согласно их праву, как русская пограничная стража считает себя вправе застрелить убегающих от нее подозрительных людей, действуя по приказу «высшего начальства», то есть убивая «по праву». Я же сам даю себе право убивать, пока я сам того не воспрещу себе, пока я сам не буду избегать убийства, не буду бояться его как «нарушения права».

Ни одна страна не должна отказывать людям в праве на свободу слова или свободу вероисповедания. Также ни одна страна не должна лишать людей их прав из-за тех, кого они любят. Поэтому мы выступаем за соблюдение прав геев и лесбиянок во всем мире.

Предполагается, что женщине присуще спокойствие; но женщины испытывают то же, что и мужчины; у них та же потребность проявлять свои способности и искать для себя поле деятельности, как и у их собратьев мужчин <…> И когда привилегированный пол утверждает, что призвание женщины только печь пудинги да вязать чулки, играть на рояле да вышивать сумочки, то это слишком ограниченное суждение.

Потому что ты свободна? Ты думаешь, ты свободна? Я свободна! Ты не знаешь, что такое свобода! Я свободна! Я могу дышать! А ты… задохнешься, проживая средненькую посредственную жизнь! В этом мире много хреновой правды! Ее так много, что ее невозможно не открыть. Невозможно не открыть. Знаешь, невозможно не открыть. И меня это удивляет! Меня это так удивляет, черт возьми! Почему мне никто не скажет чертову правду?! Почему я никому не нужна? Почему кто-нибудь не придет и не откроет все карты. И не скажет, что я хренова проститутка и что мои родители хотят моей смерти!

—… 4 предложения, всего 57 слов.
— Так. Ну ладно. Вначале понятно, про право хранить молчание, вы это 100 раз слышали, потом идет что-то типо п… по… Короче, точно, у вас есть право поиметь адвоката.
— Ты сказал «право поиметь адвоката»?
— У каждого есть право поиметь адвоката, если он не против.

В исламском мире у женщин нет никаких прав, в западном мире женщины отвоевали себе все права и не терпят даже намека на слабость. Мы же где-то посередине: с одной стороны, самостоятельные, но с другой стороны, будем рады, если вы поможете нам донести тяжелую сумку.

Мы потеряли баланс между правами и обязанностями. Сегодня все говорят о правах, и никто не задумывается об обязанностях. Мы развиваемся в очень странном направлении.

— У меня есть права.
— У вас есть рот, который не закрывается.

Если у меня немножко КЦ есть, я имею право носить жёлтые штаны, и передо мной пацак должен не один, а два раза приседать. Если у меня много КЦ есть, я имею право носить малиновые штаны, и передо мной и пацак должен два раза приседать, и чатланин «ку» делать, и эцилопп меня не имеет права бить по ночам… Никогда!..

Справедливость — важнейшая составляющая права.

Мы никогда не претендовали на равенство имуществ, а считаем необходимым равенство прав и счастья.

… Это неотъемлемое право человека — считать священным то, что ему заблагорассудится. Если вы хотите наделять земные объекты сверхъестественными свойствами, то пожалуйста… Но лично я не считаю, что это даёт вам право указывать другим, что считать священным, и говорить мне, какие исторические фигуры мне можно или нельзя высмеивать… Это не даёт вам право говорить мне, кого мне можно или нельзя критиковать и какие слова при этом можно или нельзя использовать.

Равноправие во времена бесправия — это уже кое-что.

Да-да, я имею право! Я имею во-от такое право!

Идея права первоначально была моей, или, иначе говоря, она зародилась именно во мне, исходит только от меня. Но, возникнув из меня, приняв форму «слова», она тотчас же обратилась «в плоть и кровь», стала «навязчивой идеей». От этой идеи я уже не могу отрешиться, и, сколько бы я ни вертелся, она все стоит передо мною. Так людям не удалось овладеть ими же созданной идеей «права»: их создание увлекает их за собою. Таково абсолютное право – право, отрешенное и обособленное от меня. Почитая его как нечто абсолютное, мы уже не можем осилить его, и оно лишает нас творческой силы: создание превышает творца, как нечто самодовлеющее, как «вещь в себе». Попробуй хоть раз смирить, подчинить себе право, попробуй водворить его на место его возникновения – в тебя, и оно станет твоим правом, и то будет правым, что ты считаешь таковым.

Право цензуры. Для того, чтобы приговоры этого суда признать правосудием, надо считать и цензуру правом. Но все-таки, несмотря на это, думают, что суд дает защиту. Да, защиту против ошибки отдельного цензора: он защищает цензурного законодателя от неправильного толкования его воли, но по отношению к законодателю еще крепче утверждает закон, сообщая ему «священную силу права». Прав ли я или нет – об этом никто другой не может судить, кроме меня самого. Другие могут судить и толковать лишь о том, признают ли они за мною право и является ли оно правом и в их глазах.

Но вместе с абсолютным правом уничтожается и само право, уничтожается господство «правового понятия». Ибо не должно забывать того, что над нами властвовали постоянно понятия, идеи или принципы и что среди этих властителей наиболее властными было правовое понятие или понятие справедливости. Прав я или нет – это для меня совершенно безразлично: если только я силен, то я уже тем самым обрел право и не нуждаюсь ни в каком ином полномочии или утверждении своего права.Право – помешательство, которым наделяет какой-то призрак; сила – это я сам, ибо я – силен и являюсь собственником силы. Право надо мною, оно абсолютно и существует в каком-то высшем существе, милостью которого я обретаю его. Право – милость, даруемая мне судьей; сила и власть только во мне, властном и могучем.

Государства существуют лишь до тех пор, пока имеется господствующая воля, и эта господствующая воля считается равнозначащей собственной воле. Воля властителя – закон. Что помогут тебе твои законы, если им никто не следует, что значат твои приказания, когда никто не позволяет приказывать себе? Государство не может отказаться от притязания на то, чтобы определять волю единичного лица и рассчитывать на свое воздействие на нее.

Борьба против привилегий представляет характерную черту либерализма, который нападает на «преимущества» и «привилегии», опираясь на «право». Но дальше пустых нападок либерализм пойти не может, ибо преимущества, будучи особым видом права, исчезают и уничтожаются лишь вместе с уничтожением права. Но право обращается в ничто, когда его поглощает власть или сила, то есть когда поймут, что сила предшествует праву. Всякое право тогда становится преимуществом, а само преимущество – силой, превосходством.

Всякое существующее право – чужое право, право, которое мне «дают», «распространяют на меня». Но разве я могу быть прав только потому, что все признают меня правым? А между тем, что такое право, которое я в государстве или обществе обретаю, как не право, данное мне чужими? Если глупец оправдывает меня, то я начинаю колебаться в своей правоте: я не желаю, чтобы глупец оправдывал меня. Но если и мудрый оправдывает меня, это все же еще не составит моей правоты. Моя правота совершенно не зависит от решений глупцов и мудрецов. Тем не менее мы до сих пор домогались именно такой правоты. Мы ищем правоты и обращаемся с этой целью к суду. К какому? К королевскому, церковному, народному суду. Может ли султанский суд решать вопросы о правоте иначе, чем соответственно тому, что султан постановил считать правым? Может ли он признать мою правоту, если она не совпадает с понятиями султана о правоте? Например, может ли суд признать правомерным решением государственную измену, если султан не признает ее таковой? Может ли цензурный суд даровать мне свободу слова и печати, право свободно высказывать свои мнения, если султан не пожелает признать за мною такого права? Что же этот суд может дать мне? Он отстаивает правоту султана, а не мою: я там обрету чужую правоту.

Государство проявляет «власть» (насилие), единичному это не дозволено. Деятельность государства заключается в насилии; свое насилие оно называет «правом», насилие же каждой личности – «преступлением». Следовательно, преступлением называется насилие единичного лица, и только преступлением сокрушает он насилие государства, если он того мнения, что не государство выше его, а он выше государства.

Династия Грозного исчезла, и Борис Годунов оказался ее ближайшим родственником. Законность его избрания на царство не подлежит никакому сомнению, как и его выдающиеся государственные способности. <…> С Борисом Годуновым все, в сущности, было в порядке, кроме одного: тени Царевича Дмитрия. И московская олигархия во главе с князем Василием Шуйским нащупала самый слабый, — единственный слабый пункт царствования Годунова: она создала легенду о Борисе Годунове, как об убийце законного наследника престола. И тень Царевича Дмитрия стала бродить по стране. <…> Кто в Византии стал бы волноваться о судьбе ребенка, убитого двадцать лет тому назад? Там сила создавала право, и сила смывала грех. На Руси право создавало силу, и грех оставался грехом.