Фридрих Ницше – немецкий философ, человек весьма интересных для его времени взглядов, из-за идей которого случались настоящие потасовки. Люди искренне считали, что только они правильно понимают идеи этого мыслителя и старательно это доказывали. Ницше оставил потомкам несколько томов своих высказываний о Боге, церкви, отношениях между людьми и прочих злободневных вещах, которые обсуждаются до сих пор. В данном разделе собраны известные цитаты Фридриха Ницше.
Несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. Управляя своими мыслями, он управляет своим счастьем.
Если вы решили действовать, закройте двери для сомнений.
Мысль о самоубийстве является большим утешением: с ее помощью можно пережить много темных ночей.
Самые ошибочные умозаключения людей суть следующие: вещь существует, следовательно, она имеет право на это.
Быть великим — значит давать направление
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.
Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
Чем больше человек молчит, тем больше он начинает говорить разумно.
«Это было», — сказала Память. «Этого не могло быть», — сказала Гордость. И Память сдалась.
Учиться любить, учиться быть добрыми, надо с детства.
Свободный ум требует оснований, другие же — только веры
Одиночество придает нам большую черствость по отношению к самим себе и большую ностальгию по людям: в обоих случаях оно улучшает характер.
Невозможно быть свободным от того, от чего убегаешь.
В конечном счете, человек любит свои желания, а не желаемое.
16. Препятствование самоубийству. Существует право, по которому мы можем отнять у человека жизнь, но нет права, по которому мы могли бы отнять у него смерть; это есть только жестокость.
Никогда ещё никакая религия ни прямо, ни косвенно, ни догматически, ни аллегорически не содержала истины. Ибо каждая религия родилась из страха и нужды и вторглась в жизнь через заблуждения разума.
В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума.
Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя, преступника – но это и есть созидающий.
Кого окружает пламя ревности, тот обращает, наконец, подобно скорпиону, отравленное жало на самого себя.
Поистине, человек — это грязный поток.
Не ваш грех — ваше самодовольство вопиет к небу; ничтожество ваших грехов вопиет к небу!
Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать вверх.
Чтобы на жизнь интересно было смотреть, нужно, чтобы игра её была хорошо сыграна, а для этого требуются хорошие актеры.
Где пьёт толпа, все родники отравлены.
Только двух людей я не анализировал. Это доказывает мою к ним любовь.
Важна не вечная жизнь, но вечная жизненность.
Требование взаимности не есть требование любви, но тщеславия и чувственности.
Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
Что чувствует чувство и что познает ум – никогда не имеет в себе своей цели. Но чувство и ум хотели бы убедить тебя, что они цель всех вещей: так тщеславны они.
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки.
Я люблю того, чья душа переполнена, так что он забывает самого себя, и все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью.
Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
Что собственно возмущает в страдании, так это не само страдание, а его бессмысленность.
Правдивый человек в конце концов приходит к пониманию, что он всегда лжет.
Победители не верят в случайность.
Только там, где есть могилы, совершают воскресения!
Если вы хотите высоко подняться, пользуйтесь собственными ногами! Не позволяйте нести себя, не садитесь на чужие плечи и головы!
Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Только там, где кончается государство, начинается человек — не лишний, но необходимый: там звучит песнь того, кто нужен, — единственная и неповторимая.
Надо перестать позволять себя есть, когда находят тебя особенно вкусным, – это знают те, кто хотят, чтобы их долго любили.
Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие? Заставить блистать свое безумие, чтобы осмеять свою мудрость?
Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Земля имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: «человек».
Человек есть нечто, что должно превзойти; и оттого должен ты любить свои добродетели – ибо от них ты погибнешь.
Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собою?
Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители. Теперь хулить землю – самое ужасное преступление, так же как чтить сущность непостижимого выше, чем смысл земли!
Разума лишает не сомнение, а уверенность.
Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой.
Надо учиться любить себя — любовью здоровой и святой, чтобы оставаться верным себе и не терять себя.
Мы более искренни по отношению к другим, чем по отношению к самим себе.
Голос красоты звучит тихо: он проникает только в самые чуткие уши.
Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели.
Они еще трудятся, ибо труд – развлечение. Но они заботятся, чтобы развлечение не утомляло их.
Нет спасения для того, кто так страдает от себя самого, – кроме быстрой смерти.
Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь подняться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся.
Любите, пожалуй, своего ближнего как самого себя. Но прежде всего будьте такими, которые любят самих себя.
Мы хвалим то, что приходится нам по вкусу: это значит, когда мы хвалим, мы хвалим собственный вкус – не грешит ли это против всякого хорошего вкуса?
Земля имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: «человек».
Вовсе нелегко отыскать книгу, которая научила нас столь же многому, как книга, написанная нами самими.
Кто не способен ни на любовь, ни на дружбу, тот вернее всего делает свою ставку — на брак.
Пока не покорила нас судьба, надобно водить ее за руку, как ребенка, и сечь ее; но если она нас покорила, то надобно стараться полюбить ее.
Понятия «по ту сторону», «истинный мир» выдуманы, чтобы обесценить единственный мир, который существует.
В чем то самое высокое, что можете вы пережить? Это – час великого презрения. Час, когда ваше счастье становится для вас отвратительным, так же как ваш разум и ваша добродетель.
Для одного одиночество есть бегство больного; для другого одиночество есть бегство от больных.
Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь!
Час, когда вы говорите: «В чем моя жалость! Разве жалость – не крест, к которому пригвождается каждый, кто любит людей? Но моя жалость не есть распятие».
Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
Люди, которые дарят нам свое полное доверие, думают, что тем самым они приобретают право на наше доверие. Но это ложное заключение: подарками не приобретаешь прав.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже уходят корни его в землю, вниз, в мрак и глубину — ко злу.
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
Каждый наш поступок продолжает создавать нас самих.
Те, кто до сих пор больше всего любили человека, всегда причиняли ему наисильнейшую боль; подобно всем любящим, они требовали от него невозможного.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Либо вы поднимитесь вверх на одну ступень сегодня, или соберитесь с силами, чтобы подняться на эту ступень завтра.
Верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать.
Я люблю того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего.
Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи, называемой человеком.
Но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах.
Чти начальство и повинуйся ему, даже хромому начальству! Этого требует хороший сон. Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых ногах?
Где кончается уединение, там начинается базар; и где начинается базар, начинается и шум великих комедиантов, и жужжанье ядовитых мух.
Очень одинокому и шум становится утешением.
Cпасти мужчину от комплекса неполноценности может любовь мудрой женщины.
Друг, всё, что ты любил, разочаровало тебя: разочарование стало вконец твоей привычкой, и твоя последняя любовь, которую ты называешь любовью к «истине», есть, должно быть, как раз любовь к разочарованию.
Мы любим жизнь, не потому что мы привыкли жить, а потому что мы привыкли любить.
Мечтатель отрицает правду сам перед собой, лжец — перед другими…
То, что не убивает меня, делает меня сильнее.
В стадах нет ничего привлекательного, даже если они бегут вслед за тобой.
Убивают не гневом, а смехом.
Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он – это море, где может потонуть ваше великое презрение.
Не лучше ли попасть в руки убийцы, чем в мечты похотливой женщины?
Правда, мы любим жизнь, но не потому, что к жизни, а потому, что к любви мы привыкли.
Большинство людей слишком глупы, чтобы быть корыстными.
Наш долг — это право, которое другие имеют на нас.
В одиночестве ты сам пожираешь себя; на людях — тебя пожирают многие: теперь — выбирай!
Кому нет нужды в том, чтобы лгать, тот извлекает себе пользу из того, что он не лжет.
Кто беден любовью, тот скупится даже своей вежливостью.
Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина не способна к дружбе: она знает только любовь.
Падающего — подтолкни.
Женщина лучше мужчины понимает детей, но мужчина больше ребенок, чем женщина.
Для хорошего воина «ты должен» звучит приятнее, чем «я хочу». И все, что вы любите, вы должны сперва приказать себе.
Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что!
Тонкой душе тягостно сознавать, что кто-нибудь обязан ей благодарностью; грубой душе — сознавать себя обязанной кому-либо.
Спокойна глубина моего моря: никто и не догадывается о том, какие забавные чудовища скрывает оно!
Я даю себя обманывать, чтобы не остерегаться обманщиков.
Искусство, и ничего кроме искусства, искусство нам дано, чтобы не умереть от истины.
Величественные натуры страдают от сомнений в собственном величии.
Качества мужа здесь редки; поэтому их женщины становятся мужчинами. Ибо только тот, кто достаточно мужчина, освободит в женщине – женщину.
Вы приглашаете свидетеля, когда хотите хвалить себя; и когда вы склонили его хорошо думать о вас, сами вы хорошо думаете о себе.
Вы не выносите самих себя и недостаточно себя любите; и вот вы хотели бы соблазнить ближнего на любовь и позолотить себя его заблуждением.
Тот, кто имеет «зачем» жить, сможет вынести любое «как».
Говорят «удовольствие» — и думают об усладах; говорят «чувство» — и думают о чувственности; говорят «тело», а думают о том, что ниже, тела, — и вот таким образом была обесчещена троица хороших вещей.
Между религией и настоящей наукой нет ни родства, ни дружбы, ни вражды: они на разных планетах.
Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущение.
Скрытое в отце проявляется в сыне, и часто в сыне я нахожу ответы на загадки отца.
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
Завистливые люди часто осуждают то, чего не умеют, и критикуют тех, до уровня которых им никогда не дотянуться.
Мужество есть лишь у тех, кто ощутил сердцем страх; кто смотрит в пропасть, но смотрит с гордостью в глазах.
И вот такую тайну мне поведала жизнь: «Смотри, — сказала она, — я есть то, что постоянно преодолевает самое себя».
Но нищих надо бы совсем уничтожить! Поистине, сердишься, что даешь им, и сердишься, что не даешь им.
Брат мой, если ты счастлив, то у тебя одна добродетель, и не более: тогда легче проходишь ты по мосту.
Наша вера в других выдает, где мы охотно хотели бы верить в самих себя. Наша тоска по другу является нашим предателем.
Кто сильно страдает, тому завидует дьявол и выдворяет — на небо.
Чем выше мы поднимаемся, тем меньше и ничтожнее кажемся тем, кто не может взлететь.
Наедине с самим собой перестаешь быть один — становиться на одного больше, а это уже слишком, — думает отшельник. — Всё один на один — это в конце концов образует двоих!
Человек есть нечто, что до?лжно превзойти.
Тому повелевают, кто не может повиноваться самому себе.
Легче справиться с нечистой совестью, чем с дурной репутацией.
Современный человек – это тот, кто умирает не от смерти, а от страха смерти и не от самой боли, а от страха боли, где он падает в обморок иногда просто при виде крови.
Великие умы — имеют скептический склад.
В мире больше кумиров, нежели настоящих героев.
Стремление к стаду древнее, чем притяжение собственного «Я»: и покуда добрая совесть означает волю стада, лишь дурная совесть скажет «Я».
Вы, любители познания! Что же до сих пор из любви сделали вы для познания? Совершили ли вы уже кражу или убийство, чтобы узнать, каково на душе у вора и убийцы?
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.
«Клянусь честью, друг, – отвечал Заратустра, – не существует ничего, о чем ты говоришь: нет ни черта, ни преисподней. Твоя душа умрет еще скорее, чем твое тело: не бойся же ничего!»
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Надо, чтобы ты сжег себя в своем собственном пламени: как же мог бы ты обновиться, не сделавшись сперва пеплом!
Нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.
Счастье мужчины зовётся «Я хочу», счастье женщины — «Он хочет».
Ни один победитель не верит в случайность.
Общепринятые книги — всегда зловонные книги: запах маленьких людей пристает к ним.
Последняя награда смерти в том, что больше не нужно умирать.
В стадах нет ничего привлекательного, даже если они бегут вслед за тобой.
Ни один победитель не верит в случайность.
Все в женщине – загадка, и все в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью.
Если ты хочешь иметь друга, ты должен вести войну за него; а чтобы вести войну, надо уметь быть врагом.
Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню.
И вы говорите мне, друзья, что о вкусах и привкусах не спорят? Но ведь вся жизнь есть спор о вкусах и привкусах!
Если вы решили действовать — закройте двери для сомнений.
Величайшие события — это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы.
Много говорить о себе – тоже способ себя скрывать.
Хороший брак покоится на таланте и дружбе.
Нельзя прощать тем, кто не умеет прощать.
Кто не хочет видеть в человеке того, что в нем возвышенно, особенно зорко присматривается к тому, что в нем низменно и поверхностно — и этим выдает самого себя.
Многие люди не становились оригинальными мыслителями только потому, что имели слишком хорошую память.
Mораль — это лучший способ водить человечество за нос.
Существует ложь, вошедшая в нашу кровь и плоть… Её называют чистой совестью.
У них есть нечто, чем гордятся они. Но как называют они то, что делает их гордыми? Они называют это культурою, она отличает их от козопасов.
Благороднее считать себя неправым, чем оказаться правым, особенно если ты прав. Только для этого надо быть достаточно богатым.
Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть обида, и дурно спит непомирившийся.
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с места.
Если бы вы больше верили в жизнь, вы бы меньше отдавались мгновению
В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума
Можно закрыть глаза на то, что видишь. Но нельзя закрыть сердце на то, что ты чувствуешь.
Вернейший способ испортить молодое поколение — научить их выше ценить единомышленников, чем тех, кто думает иначе.
Эгоизм — это основная черта благородной души.
Смеяться — значит быть злорадным, но с чистой совестью.
Когда встретишь своего человека, поймешь, почему с другими не получалось.
Несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. Управляя своими мыслями, он управляет своим счастьем.
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. И потому он ищет женщину, как самую опасную игрушку
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех.
Следовать голосу своей совести удобнее, чем голосу рассудка; ведь при дурном исходе у совести найдётся всегда оправдание и утешение. Потому-то так много совестливых людей и так мало разумных.
Сны. Эти маленькие кусочки смерти.
Познающий не любит погружаться в воду истины не тогда, когда она грязна, но когда она мелкая.
Много коротких безумств – это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладет конец многим коротким безумствам.
Любовь – это факел, который должен светить вам на высших путях.
Иному ты должен подать не руку, а только лапу – и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти.
И если друг делает тебе что-нибудь дурное, говори ему: «Я прощаю тебе, что ты мне сделал; но если бы ты сделал это себе, – как мог бы я это простить!»
Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом. Не тиран ли ты? Тогда ты не можешь иметь друзей.
Лучше ничего не знать, чем знать многое наполовину! Лучше быть глупцом на свой риск, чем мудрецом на основании чужих мнений
Величайшие события — это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы.
И если у тебя нет больше ни одной лестницы, ты должен научиться взбираться на собственную голову: как же иначе хотел бы ты подняться выше?
Много говорить о себе – тоже способ себя скрывать.
Каждый гений носит маску.
Несбывшееся бывает куда важнее случившегося…
Убежденность опасней для истины, чем ложь.
Где тот, который признал бы, что ты прав? Так признай сам себя правым!
Человек сперва вкладывал ценности в вещи, чтобы сохранить себя, – он создал сперва смысл вещам, человеческий смысл! Поэтому называет он себя «человеком», т. е. оценивающим.
Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьет отребье, все родники бывают отравлены.
Тело – это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь.
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто летает.
Спутников ищет созидающий, а не трупов, а также не стад и не верующих. Созидающих так же, как он, ищет созидающий, тех, кто пишут новые ценности на новых скрижалях.
К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь!
Познавая, очищается тело; делая попытку к познанию, оно возвышается; для познающего священны все побуждения; душа того, кто возвысился, становится радостной.
Даже у Бога есть свой ад — это любовь его к людям.
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет.
Не то, что ты обманул меня, а то, что я больше не могу верить тебе, потрясло меня.
Люди свободно лгут ртом, но рожа, которую они при этом корчат, все-таки говорит правду.
Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает мое вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, — этого не прощает мне ни одна ступень.
Факты не существуют — есть только интерпретации.
Я не бегу от близости людей: как раз даль, извечная даль, пролегающая между человеком и человеком, гонит меня в одиночество.
Поистине, я смеялся часто над слабыми, которые мнят себя добрыми, потому что у них расслабленные лапы.
И когда мы научимся лучше радоваться, тогда мы тем лучше разучимся причинять другим горе и выдумывать его.
Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина; все остальное – глупость.
Нужны новые уши для новой музыки.
Всегда замечал я, что супруги, составляющие плохую пару, самые мстительные: они готовы мстить всему миру за то, что уже не могут расстаться.
Я пришел вам помочь, а вы жалуетесь, что я не хочу плакать с вами.
Мы открыли счастье — говорят они и бессмысленно моргают.
Я люблю того, кто карает своего Бога, так как он любит своего Бога: ибо он должен погибнуть от гнева своего Бога.
Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя.
Где нельзя уже любить, там нужно — пройти мимо!
Одно дело — покинутость, другое — одиночество
Самец жесток к тому, что он любит, — не из злобы, а из того, что он слишком бурно ощущает себя в любви и начисто лишен какого-либо чувства к чувству другого.
Познавший самого себя — собственный палач.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже уходят корни его в землю, вниз, в мрак и глубину — ко злу.
Тот, кто борется с монстрами, не сможет уберечь себя, чтобы самому не стать монстром.
Кто хотел бы казаться толпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, чему она не может видеть дна.
Кто не может повелевать себе, должен повиноваться.
Надо научиться не замечать себя, чтобы многое видеть
Больше всех ненавидят того, кто летает.
Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах! Они отравители, все равно, знают ли они это или нет.
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.
Церковь — как раз то, против чего проповедовал Христос, и с чем он заповедовал своим ученикам бороться.
«Царство небесное» — это состояние сердца, а отнюдь не то, что находится «над землею» и грядет «после смерти».
Даже когда народ пятится, он пятится за идеалом — и верит в некое «вперёд».
Надо, чтобы вы гордились своим врагом: тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами.
Некоторым не удается жизнь, ядовитый червь гложет им сердце. Да приложат они все силы свои, чтобы смерть лучше удалась им.
Один идет к ближнему, потому что он ищет себя, а другой — потому что он хотел бы потерять себя.
Разрушители – это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний.
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
Достоевский, это — единственный психолог, у которого я мог кой-чему научиться; знакомство с ним я причисляю к прекраснейшим удачам моей жизни.
Испытывал ли я когда-нибудь угрызения совести? Память моя хранит на этот счет молчание.
Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: «Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв».
Больными и умирающими были те, кто презирали тело и землю и изобрели небо и искупительные капли крови; но даже и эти сладкие и мрачные яды брали они у тела и земли!
Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом – для этого, братья мои, нужно стать львом.
Вы любите вашу добродетель, как мать любит свое дитя; но когда же слыхано было, чтобы мать хотела платы за свою любовь?
Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя.
Почтенно иметь много добродетелей, но это тяжелая участь, и многие шли в пустыню и убивали себя, ибо они уставали быть битвой и полем битвы добродетелей.
Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
И вот второе: тому повелевают, кто не может повиноваться самому себе. Таково свойство всего живого.
Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что до́лжно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
Брак как долгий разговор. При вступлении в брак нужно ставить себе вопрос: полагаешь ли ты, что ты до старости сможешь хорошо беседовать с этой женщиной? Все остальное в браке преходяще, но большая часть общения принадлежит разговору.
Странно! Стоит лишь мне умолчать о какой-то мысли и держаться от нее подальше, как эта самая мысль непременно является мне воплощенной в облике человека, и мне приходится теперь любезничать с этим «ангелом Божьим»!
Люди недоверчивые в отношении самих себя, больше хотят быть любимыми, нежели любить, дабы однажды, хотя бы на мгновенье, суметь поверить в самих себя.
Дано ли нам постичь глубину ночи при свете дня?
Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.
Христианское решение находить мир безобразным и скверным сделало мир безобразным и скверным.
Никто не учится,никто не стремится,никто не учит переносить одиночество.
Кто подвергается нападкам со стороны своего времени, тот еще недостаточно опередил его или недостаточно отстал.
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
И как ловко умеет сука-чувственность молить о куске духа, когда ей отказывают в куске тела!
Человек познания должен не только любить своих врагов, но уметь ненавидеть даже своих друзей.
Земля полна лишними, жизнь испорчена чрезмерным множеством людей. О, если б можно было «вечной жизнью» сманить их из этой жизни!
Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.
Большие одолжения порождают не благодарных, а мстительных; и если маленькое благодеяние не забывается, оно обращается в гложущего червя.
«Не судите!» — говорят они, но сами посылают в ад все, что стоит у них на пути.
Один хочет быть интересным своими суждениями, другой — своими симпатиями и антипатиями, третий — своими знакомствами, четвертый — своим одиночеством — и все ошибаются в расчете.
Ни один победитель не верит в случайность.
Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели.
Героизм — таково настроение человека, стремящегося к цели, помимо которой он вообще уже не идет в счёт. Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели.
Сотворить идеал — это значит переделать своего дьявола в своего Бога. А для этого надобно прежде всего сотворить своего дьявола.
Гениальные умы мыслят в одном направлении.
Очень часто случается, что научная голова посажена на тело обезьяны, выдающийся ум вложен в пошлую душу — среди врачей и физиологов морали — это явление не редкое.
Но если есть у тебя страдающий друг, то будь для страдания его местом отдохновения, но также и жестким ложем, походной кроватью: так будешь ты ему наиболее полезен.
Один идет к ближнему, потому что он ищет себя, а другой – потому что он хотел бы потерять себя. Ваша дурная любовь к самим себе делает для вас из одиночества тюрьму.
Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.
Кто не способен ни на любовь, ни на дружбу, тот вернее всего делает свою ставку — на брак.
Как нет рыбы без костей, так нет людей без недостатков.
В мирной обстановке воинственный человек нападает на самого себя.
Пусть мужчина боится женщины, когда она любит: ибо она приносит любую жертву и всякая другая вещь не имеет для нее цены.
Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом. Не тиран ли ты? Тогда ты не можешь иметь друзей. Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина не способна еще к дружбе: она знает только любовь.
Жизнь тяжело нести; но не притворяйтесь же такими нежными! Мы все прекрасные вьючные ослы и ослицы.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Ничто не покупается за большую цену, чем частица человеческого разума и свободы.
Остерегайтесь морально негодующих людей: им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы.
Такими хочу я видеть мужчину и женщину: его — способным к войне, ее — к деторождению, но чтобы оба они могли танцевать — не только ногами, но и головой.
Женатый философ — фигура комическая.
Есть дающие натуры и есть воздающие.
Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне.
Я люблю того, кто свободен духом и свободен сердцем: так голова его есть только утроба сердца его, а сердце его влечет его к гибели.
Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой трагедией сцены и жизни.
Моя заветная мечта — сказать десятком предложений то, на что другим требуется целая книга.
Почему приходится постоянно ненавидеть то, что любишь? Не есть ли любовь величайшая из всех мук?
Нравственности предшествует принуждение, позднее она становится обычаем, еще позднее — свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом.
Возраст самомнения. Между 26 и 30 годом — прекрасная пора жизни, когда человек зол на судьбу за то, что он есть столь многое и кажется столь малым.
Всегда теряешь от слишком интимного общения с женщинами и друзьями; и иногда при этом теряешь жемчужину своей жизни.
Не путайте: актеры гибнут от недохваленности, настоящие люди — от недолюбленности.
Ваше Само хочет погибнуть, и потому вы стали презирающими тело! Ибо вы уже больше не в силах созидать дальше себя.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу
Для одного одиночество есть бегство больного; для другого одиночество есть бегство от больных.
Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу: так говорит мудрость».
Раскаиваться — значит прибавлять к совершенной глупости новую.
Фанатики красочны, а человечеству приятнее видеть жесты, нежели выслушивать доводы.
Время маленькой политики заканчивается. Уже следующее столетие приведёт к борьбе за господство на земле…
Культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом.
Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом.
Я люблю того, чья душа расточается, кто не хочет благодарности и не воздает ее: ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя.
И каждый желающий славы должен уметь вовремя проститься с почестью и знать трудное искусство – уйти вовремя.
Я не хочу ни больших почестей, ни больших сокровищ: то и другое раздражает селезенку. Однако дурно спится без доброго имени и малых сокровищ.
Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?
Всегда есть две морали: мораль господ и мораль рабов.
…Потому уклоняюсь я теперь от счастья моего и предаю себя всем несчастьям — чтобы испытать и познать себя в последний раз.
Добродетель опровергается, если спрашивать: «Зачем?»…
Моя первая человеческая мудрость в том, что я позволяю себя обманывать, чтобы не быть настороже от обманщиков.
Я стремлюсь к своей цели, я иду своей дорогой; через медлительных и нерадивых перепрыгну я. Пусть будет
моя поступь их гибелью!»
Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается только учеником.
Хваля, хвалишь всегда самого себя; порицая, порицаешь всегда другого.
Каждый человек — творческое явление того, что происходит, движущая сила с уникальным движением.
Моральные люди испытывают самодовольство при угрызениях совести.
Ах, братья мои, этот Бог, которого я создал, был человеческим творением и человеческим безумием, подобно всем богам!
С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех!
Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.
Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден».
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
Нет ни дьявола, ни ада. Душа умирает раньше тела: бояться теперь нечего более!
Они, быть может, воздерживаются – но сука-чувственность проглядывает с завистью во всем, что они делают.
Но ты глубокий, ты страдаешь слишком глубоко даже от малых ран; и прежде чем ты излечивался, такой же ядовитый червь уже полз по твоей руке.
То, что мы узнаем в человеке, воспламеняем мы в нем. Остерегайся же маленьких людей!
В мире и без того недостаточно любви и благости, чтобы их еще можно было расточать воображаемым существам.
Филолог — это учитель медленного чтения.
Философия открывает человеку убежище, куда не проникает никакая тирания, долину внутреннего мира, лабиринт сердца, и это раздражает тиранов.
Поистине, кто обладает малым, тот будет тем меньше обладаем: хвала малой бедности!
Час, когда вы говорите: «В чем моя добродетель! Она еще не заставила меня безумствовать. Как устал я от добра моего и от зла моего! Все это бедность и грязь и жалкое довольство собою!»
Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает мое вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, – этого не прощает мне ни одна ступень.
Когда-нибудь все будет иметь свой конец — далекий день, которого я уже не увижу, — тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться — у меня нет даже противников.
Падающего подтолкни.
Поскольку время… бесконечно, до настоящего момента уже протекла бесконечность, то есть всякое возможное развитие должно уже было осуществиться. Следовательно, наблюдаемое развитие должно быть повторением.
Слово «христианство» основано на недоразумении; в сущности, был один христианин, и тот умер на кресте.
Мужество – лучшее смертоносное оружие: мужество убивает даже сострадание. Сострадание же есть наиболее глубокая пропасть: ибо, насколько глубоко человек заглядывает в жизнь, настолько глубоко заглядывает он и в страдание.
Час, когда вы говорите: «В чем мое счастье! Оно – бедность и грязь и жалкое довольство собою. Мое счастье должно бы было оправдывать само существование!»
Человек познания должен не только любить своих врагов, но уметь ненавидеть даже своих друзей.
Лжет не только тот, кто говорит вопреки своему знанию, но еще больше тот, кто говорит вопреки своему незнанию.
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина.
Мои мысли — краски,
мои краски — песни.
Кто живёт борьбою с врагом, тот заинтересован в том, чтобы враг сохранил жизнь.
Массы представляются мне достойными внимания только в трёх отношениях: прежде всего, как плохие копии великих людей, изготовленные на плохой бумаге со стёртых негативов, затем, как противодействие великим людям и, наконец, как орудие великих людей; в остальном же побери их чёрт и статистика!
Малочисленное общество для меня предпочтительнее, чем злое; но и оно должно приходить и уходить вовремя: этого требует хороший сон.
Если бы вы больше верили в жизнь, вы бы меньше отдавались мгновению. Но чтобы ждать, в вас нет достаточно содержания, – и даже чтобы лениться!
Поистине, лукавое Я, лишенное любви, ищущее своей пользы в пользе многих, – это не начало стада, а гибель его.
Тонкой душе тягостно сознавать, что кто-нибудь обязан ей благодарностью; грубой душе — сознавать себя обязанной кому-либо.
Если женщина обладает развитым интеллектом, то у неё не всё в порядке с сексуальностью.
Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество является просто подопытным материалом.
Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам – я советую вам любовь к дальнему.
Но и теперь еще, братья мои, скажите мне: что говорит ваше тело о вашей душе? Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собою?
Трудно жить с людьми, ибо так трудно хранить молчание.
Темой для великого поэта могла бы стать скука Всевышнего после седьмого дня Творения.
Нечистая совесть — это налог, которым изобретение чистой совести обложило людей.
Это предрассудок, будто бы я человек.
Но государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет – и что есть у него, оно украло.
Десять раз должен ты днем преодолеть самого себя: это даст хорошую усталость, это мак души.
Что хорошо? – Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? – Все, что происходит из слабости. Что есть счастье? – Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия.
Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах! Они отравители, все равно, знают ли они это или нет.
Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.
Кто же этот велик
ий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит «я хочу».
Ничто не бесит людей так, как нескрываемая демонстрация того, что ты обращаешься с собой со строгостью, до которой они сами в отношении себя не доросли.
Церковь — это своего рода государство, но особенно лживое.
Где всегда добровольно берут на себя страдания, там вольны также доставлять себе этим удовольствие.
Факт всегда глуп.
Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина не способна еще к дружбе: она знает только любовь.
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
За твоими мыслями и чувствами, брат мой, стоит более могущественный повелитель, неведомый мудрец, – он называется Само. В твоем теле он живет; он и есть твое тело.
Правда, я – лес, полный мрака от темных деревьев, – но кто не испугается моего мрака, найдет и кущи роз под сенью моих кипарисов.
Человек будущего — это тот, у кого самая длинная память.
Когда благодарность многих к одному отбрасывает всякий стыд, возникает слава.
Оценивать – значит созидать: слушайте, вы, созидающие! Оценивать – это драгоценность и жемчужина всех оцененных вещей.
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет.
Всегда для отшельника друг является третьим: третий – это пробка, мешающая разговору двух опуститься в бездонную глубь.
Богу, который любит, не делает чести заставлять любить Себя: он скорее предпочёл бы быть ненавистным.
Наш долг — это право, которое другие имеют на нас.
Пусть мужчина боится женщины, когда она ненавидит: ибо мужчина в глубине души только зол, а женщина еще дурна.
Надо сдерживать свое сердце; стоит только распустить его, и как быстро каждый теряет голову!
Беги в свое уединение! Ты жил слишком близко к маленьким, жалким людям. Беги от их невидимого мщения! В отношении тебя они только мщение.
Рождается слишком много людей: для лишних изобретено государство!
Бог мертв, следовательно, человек свободен.
Познание — одна из форм аскетизма.
Я осуждаю христианство. Я выдвигаю против христианской церкви страшнейшее из всех обвинений, какие только когда-нибудь бывали в устах обвинителя
Убивают не гневом, а смехом. Вставайте, помогите нам убить дух тяжести!
Но я хочу совсем открыть вам свое сердце, друзья мои: если бы существовали боги, как удержался бы я, чтобы не быть богом! Следовательно, нет богов.
человек есть нечто, что должно превзойти.
Рискните же сперва поверить самим себе – себе и своему нутру! Кто не верит себе самому, всегда лжет.
Христанство дало Эросу выпить яду: он не умер от него, но превратился в порок.
Материнство достойно уважения. Отец — всегда только случайность.
И не к тому, кто противен нам, бываем мы больше всего несправедливы, а к тому, до кого нам нет никакого дела.
Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.
Иной и не ведает, как он богат, покуда не узнает, какие богатые люди все еще обворовывают его.
Опасности попасть под экипаж человек подвергается, когда только что выскочил из-под другого экипажа.
Гениальность, быть может, не такое уж редкое явление, но редко налицо пятьсот рук, которые нужны ей, чтобы овладеть нужным моментом, чтобы схватить случай за горло.
Кто раз научил людей летать, тот сдвинул все пограничные камни.
Его мудрость гласит: так бодрствовать, чтобы сон был спокойный. И поистине, если бы жизнь не имела смысла и я должен был бы выбрать бессмыслицу, то эта бессмыслица казалась бы мне наиболее достойной избрания.
Неужели нужно сперва разодрать им уши, чтобы научились они слушать глазами?
Десять раз должен ты днем преодолеть самого себя: это даст хорошую усталость, это мак души. Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть обида, и дурно спит непомирившийся
«Будьте чопорны, когда принимаете что-нибудь! Вознаграждайте дарящего самим фактом того, что вы принимаете!» – так советую я тем, кому нечем отдарить.
Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть еще хаос.
Благодетельное и назидательное влияние какой-нибудь философии… нисколько не доказывает верности ее, точно так же, как счастье, испытываемое сумасшедшим от своей навязчивой идеи нисколько не говорит в пользу ее разумности.
Кто чувствует несвободу воли, тот душевнобольной; кто отрицает её, тот глуп.
Щедрость у богатого часто есть лишь особого рода застенчивость.
Давать каждому свое — это значило бы: желать справедливости и достигать хаоса.
И вы говорите мне, друзья, что о вкусах и привкусах не спорят? Но ведь вся жизнь есть спор о вкусах и привкусах! Вкус: это одновременно и вес, и весы, и весовщик; и горе всему живущему, если бы захотело оно жить без спора о весе, о весах и весовщике!
Кого окружает пламя ревности, тот обращает наконец, подобно скорпиону, отравленное жало на самого себя.
Ибо легче мне переносить шум, и гром, и проклятие непогоды, чем это осторожное, нерешительное кошачье спокойствие; и даже среди людей ненавижу я всего больше всех тихонько ступающих, половинчатых и неопределенных, нерешительных, медлительных, как ползущие облака.
Давать каждому свое — это значило бы: желать справедливости и достигать хаоса.
У каждого народа свое собственное лицемерие, которое он называет своими добродетелями. Лучшего, что в нас есть, мы не знаем — его нельзя узнать.
И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается. Иному ты должен подать не руку, а только лапу – и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти.
Вас называют бессердечными – но ваше сердце неподдельно, и я люблю стыдливость вашей сердечности. Вы стыдитесь прилива ваших чувств, а другие стыдятся их отлива.
Я говоришь ты и гордишься этим словом. Но больше его – во что не хочешь ты верить – тело твое с его большим разумом: оно не говорит Я, но делает Я.
И если когда-нибудь мой ум покинет меня – ах, он любит улетать! – пусть тогда моя гордость улетит вместе с моим безумием!» —
Помимо нашей способности к суждениям мы обладаем еще и нашим мнением о нашей способности судить.
Если ты раб, то не можешь быть другом. Если тиран — не можешь иметь друзей.
Видеть и всё же не верить — первая добродетель познающего; видимость — величайший его искуситель.
Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного.
нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.
Они презирают жизнь, эти умирающие и сами себя отравившие, от которых устала земля: пусть же исчезнут они!
Заратустра преобразился, ребенком стал Заратустра, Заратустра проснулся: чего же хочешь ты среди спящих?
Среди приверженцев каждой религии религиозные люди составляют исключение.
Ваша гордость хочет природе — даже природе — предписать и привить вашу мораль, ваш идеал, вы требуете, чтобы она была природой «согласно с Стоей», и желали, чтобы все существующее существовало по вашему собственному образцу в качестве непомерного вечного возвеличения и распространения стоицизма!
Причинять боль тому, кого мы любим, — сущая чертовщина. По отношению к нам самим таково состояние героических людей: предельное насилие. Стремление впасть в противоположную крайность относится сюда же.
Брак — это наиболее изолганная форма половой жизни.
Бог умер.
Жизнь – есть воля к власти. Ей подчинено всё существующее, в том числе и человеческое познание.
Но такое поучение даю я тебе, шут, на прощание: где нельзя уже любить, там нужно – пройти мимо!
И то, что называли вы миром, должно сперва быть создано вами: ваш разум, ваш образ, ваша воля, ваша любовь должны стать им! И поистине, для вашего блаженства, вы, познающие!
В мире самые лучшие вещи ничего еще не стоят, если никто не представляет их; великими людьми называет народ этих представителей.
Самые застенчивые девушки являются в полуобнаженном виде, если этого требует мода, и даже увядшие, старые женщины не отваживаются воспротивиться такой заповеди, как бы умны и хороши ни были они в других отношениях.
На какую философскую позицию ни становись, в наши дни с любого места видно: мир, в котором мы живем, ошибочен, и это самое прочное и надежное, что еще способен схватывать наш взгляд, мы находим основание за основанием в подтверждение этого.
Я поверил бы только в то божество, которое умело бы танцевать.
Брак – так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его.
Все, о чем много думают, становится подозрительным.
Посмотри на правоверных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя, преступника – но это и есть созидающий.
я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден
Вы любители познания! Что же вы до сих пор сделали из любви к познанию? Совершили ли вы уже кражу или убийство, чтобы узнать, какого на душе у вора и убийцы?
Не будет более ни бедных, ни богатых: то и другое слишком
хлопотно. И кто захотел бы еще управлять? И кто повиноваться?
То и другое слишком хлопотно.
Анализируя процесс, выражаемый суждением «я мыслю», я получаю целый ряд дерзких утверждений, обосновать которые затруднительно или же совсем невозможно.
Одиноким буду я петь свою песню и тем, кто одиночествует вдвоем; и у кого есть еще уши, чтобы слышать неслыханное, тому хочу я обременить его сердце счастьем своим.
И отныне ничего злого не вырастает из тебя, кроме зла, которое вырастает из борьбы твоих добродетелей.
Философ противится тому, чтобы быть обманутым. Почему бы и нет? Что истина ценнее видимости, — простой моральный предрассудок, вообще самая бездоказательная гипотеза, какая только есть на свете.
Беглая прогулка по сумасшедшему дому способна показать, что вера ровным счётом ничего не доказывает.
Когда хотите подняться вверх, полагайтесь на собственные ноги.
Одиноким буду я петь свою песню и тем, кто одиночествует вдвоем; и у кого есть еще уши, чтобы слышать неслыханное, тому хочу я обременить его сердце счастьем своим.
И отныне ничего злого не вырастает из тебя, кроме зла, которое вырастает из борьбы твоих добродетелей.
Достойным казался мне этот человек и созревшим для смысла земли; но когда я увидел его жену, земля показалась мне домом для умалишенных.
Пусть твоя добродетель будет слишком высока, чтобы доверить ее имени: и если ты должен говорить о ней, то не стыдись говорить, лепеча.
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
Всякое общение, которое не возвышает, тянет вниз, и наоборот.
Когда горит дом, то забывают даже об обеде.
Этот мир, вечно несовершенный, отражение вечного противоречия и несовершенный образ – опьяняющая радость для его несовершенного Творца, – таким казался мне некогда мир.
Кто живет среди добрых, того учит сострадание лгать. Сострадание делает удушливым воздух для всех свободных душ. Ибо глупость добрых неисповедима.
Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых ногах?
тому повелевают, кто не может повиноваться самому себе. Таково свойство всего живого.
Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них их опаснейшим врагом.
Человек навсегда прикован к прошлому: как бы далеко и быстро он ни бежал — цепь бежит вместе с ним.
Человеческое общество — это попытка, это долгое искание: ищет оно того, кто повелевает!
Я люблю того, кто не хочет иметь слишком много добродетелей. Одна добродетель есть больше добродетель, чем две, ибо она в большей мере есть тот узел, на котором держится напасть.
Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своим врагом: тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами.
Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!
Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью – и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Фамильярность превосходящего нас человека озлобляет, так как мы не можем расплатиться с ним той же монетой.
Я чувствую в себе склонность быть обворованным, обобранным. Но стоило только мне замечать, что всё шло к тому, чтобы обманывать меня, как я впадал в эгоизм.
Вещи, которых мы больше всего стыдимся, не всегда худшее: не только коварство прячется под маской — в хитрости бывает так много доброты.
В толпе нет ничего хорошего, даже когда она бежит вслед за тобой.
Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его? Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?
Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается только учеником. И почему не хотите вы ощипать венок мой?
И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается.
Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за женщинами. А счастье – женщина».
Человеческие истины — это неопровержимые человеческие заблуждения.
Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец он жаждет стать сверхчеловеком, ибо все прочее не утоляет его любви.
Стремление к величию выдает с головой — кто обладает величием, тот стремится к доброте.
Никогда ещё никакая религия ни прямо, ни косвенно, ни догматически, ни аллегорически не содержала истины. Ибо каждая религия родилась из страха и нужды и вторглась в жизнь через заблуждения разума.
Только там, где есть жизнь, есть и воля; но это не воля к жизни, но – так учу я тебя – воля к власти!
Великий полдень – когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру.
Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! – Так советую я лишним людям.
Ах, как много есть великих мыслей, от которых проку не более, чем от воздуходувки: они надувают и делают еще более пустым.
Несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. Управляя своими мыслями, он управляет своим счастьем.
Чем больше человек молчит, тем больше он начинает говорить разумно.
Но одно – мысль, другое – дело, третье – образ дела.
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Этот мир, вечно несовершенный, отражение вечного противоречия и несовершенный образ – опьяняющая радость для его несовершенного Творца, – таким казался мне некогда мир.
Кто живет среди добрых, того учит сострадание лгать. Сострадание делает удушливым воздух для всех свободных душ. Ибо глупость добрых неисповедима.
Учиться любить, учиться быть добрыми, надо с детства.
В конечном счете, человек любит свои желания, а не желаемое.
Если есть Зачем жить, можно вынести почти любое Как.
Истина не многословна, для лжи слов всегда недостаточно.
Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых ногах?
тому повелевают, кто не может повиноваться самому себе. Таково свойство всего живого.
Я люблю того, кто не хочет иметь слишком много добродетелей. Одна добродетель есть больше добродетель, чем две, ибо она в большей мере есть тот узел, на котором держится напасть.
Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своим врагом: тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами.
Пусть говорят мне что угодно, чтобы причинить мне боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе, что действительно делает мне больно.
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище.
Никогда не выживет тот народ, который воспринимает трактовку своей истории глазами соседа.
Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью – и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Поверхностные люди должны всегда лгать, так как они лишены содержания.
Мужчине следует остерегаться женщины, которая любит: ибо тогда она готова на любую жертву, и все остальное не имеет никакой ценности в ее глазах.
Живи в мире с Богом и соседом: этого требует хороший сон. И живи также в мире с соседским чертом! Иначе ночью он будет посещать тебя.
Десять раз должен ты смеяться в течение дня и быть веселым: иначе будет тебя ночью беспокоить желудок, этот отец скорби.
где нельзя уже любить, там нужно – пройти мимо!
Благословенны забывающие, ибо они не помнят собственных ошибок.
Жить — это значит: постоянно отбрасывать от себя то, что хочет умереть; жить — это значит: быть жестоким и беспощадным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас.
Все препятствия и трудности – это ступени, по которым мы растем ввысь…
Пусть мужчина боится женщины, когда она любит: ибо она приносит любую жертву и всякая другая вещь не имеет для нее цены. Пусть мужчина боится женщины, когда она ненавидит: ибо мужчина в глубине души только зол, а женщина еще дурна.
И часто бывает больше храбрости в том, чтобы удержаться и пройти мимо – и этим сохранить себя для более достойного врага!
Но даже лишние люди важничают еще своею смертью, и даже самый пустой орех хочет еще, чтобы его разгрызли.
Там, где нельзя больше любить, там нужно пройти мимо.
Кто унижает самого себя, тот хочет возвыситься.
Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли! И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность должна и над этим праздновать победу!
Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его.
Но голос красоты говорит тихо: он вкрадывается только в самые чуткие души.
Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь.
Если бы супруги не жили вместе, удачные браки встречались бы чаще.
Женщину считают глубокомысленной, отчего же?
Оттого, что никак не могут доискаться причин её действий. Причина её поступков никогда не лежит на поверхности.
Некогда смотрела душа на тело с презрением: и тогда не было ничего выше, чем это презрение, – она хотела видеть тело тощим, отвратительным и голодным. Так думала она бежать от тела и от земли. О, эта душа сама была еще тощей, отвратительной и голодной; и жестокость была вожделением этой души!
Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом.
Люди, вспыльчивые, как огонь, и быстро охладевающие – в целом ненадёжны.
Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевывается ценой духовных и физических мучений.
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с места. Теперь я легок, теперь я летаю, теперь я вижу себя под собой, теперь Бог танцует во мне.
Опьяняющей радостью служит для страдающего – отвратить взор от страдания своего и забыться.
Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать вверх.
Только двух людей я не анализировал. Это доказывает мою к ним любовь.
Важна не вечная жизнь, но вечная жизненность.
И кто среди людей не хочет умереть от жажды, должен научиться пить из всех стаканов; и кто среди людей хочет остаться чистым, должен уметь мыться и грязной водой.
Вы еще не искали себя, когда нашли меня. Так поступают все верующие; потому-то всякая вера так мало значит.
Не поднимай руки против них! Они – бесчисленны, и не твое назначение быть махалкой от мух.
Что собственно возмущает в страдании, так это не само страдание, а его бессмысленность.
Разума лишает не сомнение, а уверенность.
Но кто же ненавистен народу, как волк собакам, – свободный ум, враг цепей, кто не молится и живет в лесах.
Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?
Плохо понимает народ великое, т. е. творящее. Но любит он всех представителей и актеров великого.
Каждый наш поступок продолжает создавать нас самих.
Те, кто до сих пор больше всего любили человека, всегда причиняли ему наисильнейшую боль; подобно всем любящим, они требовали от него невозможного.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Либо вы поднимитесь вверх на одну ступень сегодня, или соберитесь с силами, чтобы подняться на эту ступень завтра.
Жутко человеческое существование и к тому же всегда лишено смысла: скоморох может стать уделом его.
Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение – это ставят они тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и все-таки прошел мимо – этого они никогда не простят тебе.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу».
Ваше убийство, судьи, должно быть жалостью, а не мщением. И, убивая, блюдите, чтобы сами вы оправдывали жизнь!
«Не давай им ничего, – сказал святой. – Лучше сними с них что-нибудь и неси вместе с ними – это будет для них всего лучше, если только это лучше и для тебя!
Я вежлив с ними, как со всякой маленькой неприятностью; быть колючим по отношению ко всему маленькому кажется мне мудростью, достойной ежа.
Cпасти мужчину от комплекса неполноценности может любовь мудрой женщины.
Друг, всё, что ты любил, разочаровало тебя: разочарование стало вконец твоей привычкой, и твоя последняя любовь, которую ты называешь любовью к «истине», есть, должно быть, как раз любовь к разочарованию.
Являешься ли ты чистым воздухом, и одиночеством, и хлебом, и лекарством для своего друга? Иной не может избавиться от своих собственных цепей, но является избавителем для друга.
Брат мой, зло ли война и битвы? Однако это зло необходимо, необходимы и зависть, и недоверие, и клевета между твоими добродетелями.
Беги, мой друг, в свое уединение! Я вижу, ты оглушен шумом великих людей и исколот жалами маленьких.
Мы любим жизнь, не потому что мы привыкли жить, а потому что мы привыкли любить.
Мечтатель отрицает правду сам перед собой, лжец — перед другими…
Кто беден любовью, тот скупится даже своей вежливостью.
Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу: так говорит мудрость
Все вы, для которых дорог суровый труд и все быстрое, новое, неизвестное, – вы чувствуете себя дурно; ваша деятельность есть бегство и желание забыть самих себя.
Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости. И кто знает, к чему нужна твоему телу твоя высшая мудрость?
Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!
Искусство, и ничего кроме искусства, искусство нам дано, чтобы не умереть от истины.
Величественные натуры страдают от сомнений в собственном величии.
Я люблю того, кто стыдится, когда игральная кость выпадает ему на счастье, и кто тогда спрашивает: неужели я игрок-обманщик? – ибо он хочет гибели.
Созидать – это великое избавление от страдания и облегчение жизни.
Остерегайся также святой простоты! Все для нее нечестиво, что не просто; она любит играть с огнем – костров.
Скрытое в отце проявляется в сыне, и часто в сыне я нахожу ответы на загадки отца.
Легче справиться с нечистой совестью, чем с дурной репутацией.
Ты молод и желаешь ребенка и брака. Но я спрашиваю тебя: настолько ли ты человек, чтобы иметь право желать ребенка? Победитель ли ты, преодолел ли ты себя самого, повелитель ли чувств, господин ли своих добродетелей? Так спрашиваю я тебя.
Нет спасения для того, кто так страдает от себя самого, – кроме быстрой смерти.
Говори, лепеча: «Это мое добро, каким я люблю его, каким оно всецело мне нравится, и лишь таким я хочу его.
Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя, Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян.
Современный человек – это тот, кто умирает не от смерти, а от страха смерти и не от самой боли, а от страха боли, где он падает в обморок иногда просто при виде крови.
Великие умы — имеют скептический склад.
Возлюби ближнего своего — это значит оставь ближнего своего в покое. И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.
Бог есть предположение; но я хочу, чтобы ваше предположение было ограничено рамками мыслимого
Или в твоем желании говорят зверь и потребность? Или одиночество? Или разлад с самим собою?
Хороший брак покоится на таланте и дружбе.
Кто не хочет видеть в человеке того, что в нем возвышенно, особенно зорко присматривается к тому, что в нем низменно и поверхностно — и этим выдает самого себя.
Жить — это сжигать себя и всё-таки не сгореть.
Важна не вечная жизнь, но вечная жизненность.
Маленькое мщение более человечно, чем отсутствие всякой мести.
Час, когда вы говорите: «В чем мой разум! Добивается ли он знания, как лев своей пищи? Он – бедность и грязь и жалкое довольство собою!»
Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв
В мире самые лучшие вещи ничего еще не стоят, если никто не представляет их; великими людьми называет народ этих представителей.
Мы любим жизнь, не потому что мы привыкли жить, а потому что мы привыкли любить.
Несбывшееся бывает куда важнее случившегося…
Раскаиваться — значит прибавлять к совершенной глупости новую.
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава – таков порядок мира.
Кого ненавидит женщина больше всего? – Так говорило железо магниту: «я ненавижу тебя больше всего, потому что ты притягиваешь, но недостаточно силен, чтобы перетянуть к себе».
Десять раз должен ты смеяться в течение дня и быть веселым: иначе будет тебя ночью беспокоить желудок, этот отец скорби.
Мое счастье должно бы было оправдывать само существование!
Твои ближние будут всегда ядовитыми мухами; то, что есть в тебе великого, – должно делать их еще более ядовитыми и еще более похожими на мух.
Кто живёт борьбою с врагом, тот заинтересован в том, чтобы враг сохранил жизнь.
Жизнь – есть воля к власти. Ей подчинено всё существующее, в том числе и человеческое познание.
Несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. Управляя своими мыслями, он управляет своим счастьем.
Ты положил свою высшую цель в эти страсти: и вот они стали твоей добродетелью и твоей радостью.
Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?
Если вы решили действовать, закройте двери для сомнений.
Чем больше человек молчит, тем больше он начинает говорить разумно.
Учиться любить, учиться быть добрыми, надо с детства.
Да, это Я и его противоречие и путаница говорит самым правдивым образом о своем бытии, это созидающее, хотящее и оценивающее Я, которое есть мера и ценность вещей.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных.
Уметь спать – не пустячное дело: чтобы хорошо спать, надо бодрствовать в течение целого дня.
Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех – называется – «жизнь».
Одиночество придает нам большую черствость по отношению к самим себе и большую ностальгию по людям: в обоих случаях оно улучшает характер.
Невозможно быть свободным от того, от чего убегаешь.
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина.
В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума.
Десять истин должен найти ты в течение дня: иначе ты будешь и ночью искать истины и твоя душа останется голодной.
Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть обида, и дурно спит непомирившийся.
В конечном счете, человек любит свои желания, а не желаемое.
Меня потрясло не то, что ты солгал мне, а то, что я больше не верю тебе…
Я не понимаю, к чему заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нем какую-нибудь правду.
Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв».
не прятать больше головы в песок небесных вещей, а гордо держать ее, земную голову, которая создает смысл земли!
Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир.
Самый болезненный, самый мучительный вопрос, идущий из самой глубины сердца: где я смогу почувствовать себя дома?
Истина не многословна, для лжи слов всегда недостаточно.
Мужество побеждает даже головокружение на краю пропасти; а где же человек не стоял бы на краю пропасти! Разве смотреть в себя самого – не значит смотреть в пропасть!
Перед тобою чувствуют они себя маленькими, и их низость тлеет и разгорается против тебя в невидимое мщение.
Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли! И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность должна и над этим праздновать победу!
Я люблю того, чья душа расточается, кто не хочет благодарности и не воздает ее: ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя
Пусть говорят мне что угодно, чтобы причинить мне боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе, что действительно делает мне больно.
Только тот, кто строит будущее, имеет право быть судьей прошлого.
Страданием и бессилием созданы все потусторонние миры, и тем коротким безумием счастья, которое испытывает только страдающий больше всех.
Шопенгауэр был прав: сострадание отрицает жизнь, оно делает ее более достойной отрицания, – сострадание есть практика нигилизма.
Моя первая человеческая мудрость в том, что я позволяю себя обманывать, чтобы не быть настороже от обманщиков.
Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.
Лучше весёлое чудовище, чем сентиментальный зануда.
Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собою?
Так говорил однажды мне дьявол: «Даже у Бога есть свой ад – это любовь его к людям».
Создавать новые ценности – этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва. Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом – для этого, братья мои, нужно стать львом.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу».
Я люблю того, кто свободен духом и свободен сердцем: так голова его есть только утроба сердца его, а сердце его влечет его к гибели.
Надо учиться любить себя — любовью здоровой и святой, чтобы оставаться верным себе и не терять себя.
Дружба между мужчиной и женщиной возможна… при определённой доле физического отвращения.
Ты называешь себя свободным. Свободным от чего, или свободным для чего?
Опьяняющей радостью служит для страдающего – отвратить взор от страдания своего и забыться. Опьяняющей радостью и самозабвением казался мне некогда мир.
Лжет не только тот, кто говорит вопреки своему знанию, но еще больше тот, кто говорит вопреки своему незнанию. Именно так говорите вы о себе при общении с другими и обманываете соседа насчет себя.
Человек забывает свою вину, когда исповедался в ней другому, но этот последний обыкновенно не забывает её.
Нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. /su_note]
Меня потрясло не то, что ты солгал мне, а то, что я больше не верю тебе…
То, что меня не убивает, делает меня сильнее.
Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!
Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьёт отребья, все родники бывают отравлены.
Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина не способна еще к дружбе: она знает только любовь.
Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть еще хаос.
Если есть. Зачем жить, можно вынести почти любое Как.
Я не понимаю, к чему заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нем какую-нибудь правду.
Самый болезненный, самый мучительный вопрос, идущий из самой глубины сердца: где я смогу почувствовать себя дома?
Земля, сказал он, имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: «человек».
Жизнь есть родник радости; но в ком говорит испорченный желудок, отец скорби, для того все источники отравлены.
Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек.
Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.
Что падает, то нужно ещё толкнуть!
В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
Если есть враг у вас, не платите ему за зло добром: ибо это пристыдило бы его. Напротив, докажите ему, что он сделал для вас нечто доброе.
Истина не многословна, для лжи слов всегда недостаточно.
Пусть говорят мне что угодно, чтобы причинить мне боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе, что действительно делает мне больно.
Только тот, кто строит будущее, имеет право быть судьей прошлого.
Церковь — это род государства, притом — самый лживый.
Человек — это канат, протянутый между животным и Сверхчеловеком, это канат над пропастью.
пусть будет потерян для нас тот день, когда ни разу не плясали мы! И пусть ложной назовется у нас всякая идея, у которой не было смеха!
Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу: так говорит мудрость».
Страданием и бессилием созданы все потусторонние миры, и тем коротким безумием счастья, которое испытывает только страдающий больше всех.
Новой гордости научило меня мое Я, которой учу я людей: не прятать больше головы в песок небесных вещей, а гордо держать ее, земную голову, которая создает смысл земли!
Много больного народу встречалось всегда среди тех, кто предается грезам и одержим Богом; яростно ненавидят они познающего и ту самую младшую из добродетелей, которая зовется – правдивость.
Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.
Лучше весёлое чудовище, чем сентиментальный зануда.
Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.
Я ненавижу людей, не умеющих прощать.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом.
Героизм — это добрая воля к абсолютной само погибели.
Стремление к величию выдаёт с головой: кто обладает величием, тот стремится к доброте.
Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них их опаснейшим врагом.
Надо учиться любить себя — любовью здоровой и святой, чтобы оставаться верным себе и не терять себя.
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище.
Дружба между мужчиной и женщиной возможна… при определённой доле физического отвращения.
Ты называешь себя свободным. Свободным от чего, или свободным для чего?
Сильнее всего ненавистен верующему не свободный ум, а новый ум, обладающий новой верой.
Наши самоубийцы дискредитируют самоубийство — не наоборот.
Жестокость бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного — более высокая потенция сострадания.
Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, само катящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом – для этого, братья мои, нужно стать львом.
«Возлюби ближнего своего» — это значит, прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» — И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.
В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобою.
Господствовать — и не быть больше рабом Божьим: осталось лишь это средство, чтобы облагородить людей.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
У самой приятной женщины есть горьковатый привкус.
Часто лицемерие у нас называют правилами приличия.
Никогда не выживет тот народ, который воспринимает трактовку своей истории глазами соседа.
Поверхностные люди должны всегда лгать, так как они лишены содержания.
Я не понимаю, зачем заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нём какую-нибудь правду.
Брак выдуман для посредственных людей, которые бездарны как в большой любви, так и в большой дружбе, — стало быть, для большинства…
Я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех.
Мужчине следует остерегаться женщины, которая любит: ибо тогда она готова на любую жертву, и все остальное не имеет никакой ценности в ее глазах.
Благословенны забывающие, ибо они не помнят собственных ошибок.
Жить — это значит: постоянно отбрасывать от себя то, что хочет умереть; жить — это значит: быть жестоким и беспощадным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас.
Испытывал ли я когда-нибудь угрызение совести? Память моя хранит на этот счёт молчание.
Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком, ибо всё прочее не утоляет его любви.
Каждая церковь — камень на могиле Богочеловека: ей непременно хочется, чтобы Он не воскрес снова.
Уметь спать – не пустяшное дело: чтобы хорошо спать, надо бодрствовать в течение целого дня.
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет.
Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ».
Все препятствия и трудности – это ступени, по которым мы растем ввысь…
Те, кто танцевали, казались безумцами тому, кто не мог услышать музыку.
Там, где нельзя больше любить, там нужно пройти мимо.
В каждом поступке высшего человека ваш нравственный закон стократно нарушен.
Моральные люди испытывают самодовольство при угрызениях совести.
Остерегайтесь морально негодующих людей: им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы.
Можно было бы представить высокоморальную лживость, при которой человек осознает своё половое влечение только как долг зачинать детей.
Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех – называется – «жизнь».
Десять раз должен ты днем преодолеть самого себя: это даст хорошую усталость, это мак души.
Есть много жестоких людей, которые лишь чересчур трусливы для жестокости.
Повелительные натуры будут повелевать даже своим Богом, сколько бы им и не казалось, что они служат Ему.
Люди, недоверчивые в отношении самих себя, больше хотят быть любимыми, нежели любить, дабы однажды, хотя бы на мгновение, суметь поверить в самих себя.
«Не будем говорить об этом!» — «Друг, об этом мы не имеем права даже молчать»
Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.
Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку до тех пор, пока намордник не будет готов.
Если хочешь услышать о себе хорошее — умри.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, – ко злу».
Усталость, желающая одним скачком, скачком смерти, достигнуть конца, бедная усталость неведения, не желающая больше хотеть: ею созданы все боги и потусторонние миры.
Беззаботными, насмешливыми, сильными – такими хочет нас мудрость: она – женщина и любит всегда только воина.
Общепринятые книги — всегда зловонные книги: запах маленьких людей пристаёт к ним. Там, где толпа ест и пьёт, даже где она поклоняется, — там обыкновенно воняет. Не нужно ходить в церкви, если хочешь дышать чистым воздухом.
Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается под маской — в хитрости бывает так много доброты.
Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска, благодаря всегда фальшивому, именно, плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни.
Кто унижает самого себя, тот хочет возвыситься.
Ревность — остроумнейшая страсть и, тем не менее, всё ещё величайшая глупость.
У одного одиночество – это бегство больного, а у другого – бегство от больных.
Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.
Французы были только обезьянами и актёрами этих идей, вместе с тем, их лучшими солдатами и, к сожалению, одновременно их первой и самой значительной жертвой…
Блаженны забывчивые, ибо они «покончат» и со своими глупостями.
Я люблю того, кто бросает золотые слова впереди своих дел и исполняет всегда еще больше, чем обещает: ибо он хочет своей гибели.
Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев.
Десять истин должен найти ты в течение дня: иначе ты будешь и ночью искать истины и твоя душа останется голодной.
Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит «я хочу».
Создавать новые ценности – этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва.
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Господство добродетели может быть достигнуто только с помощью тех же средств, которыми вообще достигают господства, и, во всяком случае, не посредством добродетели.
Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности.
Без музыки жизнь была бы заблуждением.
Легче простить врагу, чем другу.
Кто собой доволен, тот застрахован от простуды.
Разве простудилась хоть раз в жизни женщина, которая знала, что она хорошо одета? Даже в том случае, когда она была полуодета.
Очевидно, только моя голова неправильно посажена мне на плечи, потому что все другие гораздо лучше знают, что мне нужно делать и чего избегать. Только сам я, жалкий безумец, не могу ничего посоветовать себе! Не похожи ли мы все на статуи, которым приставили чужие головы?
Самые умные люди, как и самые сильные, находят счастье в том, где другие нашли бы только катастрофу: в лабиринте, в суровости по отношению к себе и другим, в трудностях. Они наслаждаются властью над собой: для них аскетизм становится второй натурой, необходимостью, инстинктом.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных.
Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня».
Но одно – мысль, другое – дело, третье – образ дела. Между ними не вращается колесо причинности.
Отказываясь от войны, отказываешься от великой жизни.
Человечество не представляет собою развития к лучшему, или к сильнейшему, или к высшему, как в это до сих пор верят. «Прогресс» есть лишь современная идея, иначе говоря, фальшивая идея. Теперешний европеец по своей ценности глубоко ниже европейца эпохи Возрождения…
Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь.
Человеком владеет любовь, а любит он то, что уходит.
Если бы супруги не жили вместе, удачные браки встречались бы чаще.
Женщина была вторым промахом Бога
Весь мир верит в это; но чему только не верит весь мир!
Не будем же слишком низко ценить христианина; фальшивый до невинности, высоко поднимается над обезьяной; по отношению к христианину знаменитая теория происхождения — только учтивость.
Уже слово «христианство» есть недоразумение, — в сущности был только один христианин, и он умер на кресте.
Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и слава – таков порядок мира.
Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные – богатству своему.
Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.
Человек забывает свою вину, когда исповедался в ней другому, но этот последний обыкновенно не забывает ее.
Женщину считают глубокомысленной, отчего же?
Оттого, что никак не могут доискаться причин её действий. Причина её поступков никогда не лежит на поверхности.
Ни мораль, ни религия не соприкасаются в христианстве ни с какой точкой действительности.
Христианская церковь ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой истины она сделала ложь, из всего честного — душевную низость.
Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?
«Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден».
Созидать – это великое избавление от страдания и облегчение жизни. Но чтобы быть созидающим, надо подвергнуться страданиям и многим превращениям.
Я – перила моста на стремительном потоке: держись за меня, кто может за меня держаться. Но вашим костылем не служу я.
Я питаю недоверие ко всем людям, постоянно наводящим порядок, и держусь от них подальше. Желание привести всё в порядок обнаруживает недостаток порядочности.
Люди, вспыльчивые, как огонь, и быстро охладевающие – в целом ненадёжны.
Начинаешь с того, что отучиваешься любить других, и кончаешь тем, что не находишь больше в себе ничего достойного любви.
Мой способ возмездия состоит в том, чтобы как можно скорее послать вслед глупости что-нибудь умное: таким образом, пожалуй, можно ещё догнать её.
В конце концов никто не может из вещей, в том числе и из книг, узнать больше, чем он уже знает.
Дорого искупается — быть бессмертным: за это умираешь не раз живьём.
Я люблю того, чья душа расточается, кто не хочет благодарности и не воздает ее: ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя.
Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!
Мистицизм и мания величия Ницше проявляются не только в его сколько-нибудь связных мыслях, но и в его общей манере выражаться. Мистические числа «три» и «семь» встречаются у него часто.
Только в Евангелии сказано: блаженны нищие духом, но современная, да и не только современная, а всякая когда-либо существовавшая наука понимала эти слова очень условно или, если уже говорить прямо, вовсе их не понимала и с привычной почтительностью обходила их, как обходят на больших собраниях старых, заслуженных, но никому ненужных и приглашенных лишь для приличия гостей. Все знали, что блаженны богатые духом, а нищие жалки и ныне, и во веки веков.
Все они хотят достичь трона: безумие их в том – будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне – а часто и трон на грязи.
Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать.
Честь и стыд перед сном! Это первое! И избегайте встречи с теми, кто плохо спит и бодрствует ночью!
Мы охладеваем к тому, что познали, как только делимся этим с другими.
Все что ты любил — разочаровало тебя. Разочарование стало твоей привычкой, и твоя последняя любовь, которую ты называешь «любовью к истине» должно быть и есть — любовь к разочарованию.
Женщина лучше мужчины понимает детей, но мужчина больше ребенок, чем женщина.
Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевывается ценой духовных и физических мучений.
Жить — это сжигать себя и всё-таки не сгореть.
Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать вверх.
Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя, Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян.
«Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь!
Я люблю того, чья душа глубока даже в ранах и кто может погибнуть при малейшем испытании: так охотно идет он по мосту.
Есть степень заядлой лживости, которую называют «чистой совестью».
Я скорее погибну, чем отрекусь от этого: истинно, там, где гибель, закат и падение листьев, там жизнь жертвует собой ради власти!
Если Бог хотел стать предметом любви, то ему следовало бы сперва отречься от должности судьи, вершащего правосудие: судья, и даже милосердный судья не есть предмет любви.
Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своим врагом: тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами.
От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце побольше яду, чтобы приятно умереть.
Брак – так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли.
Надо научиться любить себя самого — так учу я — любовью цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду. /su_note]
Человек есть нечто, что нужно преодолеть. /su_note]
Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек.
