Красивые цитаты про кино (500 цитат) 📃

Кино – замечательное изобретение, без которого сейчас невозможно представить современную жизнь. Основоположниками кинематографа, которые подарили нам это, считаются братья Люмьер. Первой их работой и, соответственно, первым фильмом в истории считается картина «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота». Это была всего лишь 50-секундная картина, но положившая начало ныне великому жанру. В данной подборке представлены цитаты про кино.

Не хочу быть летающим дедушкой французского кино.

Я современный кинематографист, потому что я жив.

История кино — это не история фильмов, точно так же, как история живописи — не история картин.

В кино мне кажется интересным то, что ничего не нужно придумывать.

Кино — демократическое искусство, в то время как музыка и живопись всегда были очень элитарны.

Если бы кинопроизводители строили самолёты, они терпели катастрофы во время первого же вылета.

Кино — лишь средство коммуникации.

Мне хочется сделать фильм о стене. Смотришь на стену и начинаешь постепенно видеть очень многое.

Кино — это детство искусства.

Я был буржуазным режиссером, затем — прогрессивным режиссером, а теперь я больше не режиссер, а рабочий кино.

Кинематограф — это маленькое общество, сложившееся сто лет назад, в котором были человеческие отношения, деньги, женщины, а теперь с ним покончено.

На киноэкран смотрят снизу вверх, на телеэкран — сверху вниз.

До того, как мы захотели снимать, мы хотели увидеть.

Кино — это потребность в общении с людьми, которых не видишь.

Без любви не бывает фильмов.

Что-то я опопсел в последнее время. Надо бы в порнухе сняться.

— Почему не снимают фильмы о том, что бывает после поцелуя?
— Снимают. Это порнуха.

Четвёртый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актёры играли как никогда.

Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.

Лучший в мире кинозал — это мозг, и ты понимаешь это, когда читаешь хорошую книгу.

Конечно, хорошо иметь любимого человека, но иногда так приятно сходить в кино со своей подругой.

Ты же смотрел фильмы, сынок? Пока не идут титры, ещё не все потеряно.

Всё! Кина не будет! Электричество кончилось!

Почему жизнь не похожа на кинофильм? Чтобы не надо было ходить в туалет, не надо причесываться, а когда будет совсем плохо, парень увидит меня на улице, сразу влюбится и поцелует. И мы будем жить долго и счастливо…

Я не ходил в киношколу, я ходил в кино.

Само кино было очень интересным, но мне оно не показалось очень хорошим, потому что после его окончания я не почувствовал себя иначе, чем до просмотра.

У меня никогда не было денег, и я был очень счастлив без них. Когда я умру, мои деньги мне не будут уже нужны. Мои кинофильмы будут жить — для людей, чтобы судить, каким я был человеком. Я только хочу остаться предметом интереса.

Кино не победит книги. Все эти ребята, типа Кингсли Эмиса, постоянно твердят: книга мертва, общество сползает в трясину, культура уничтожена, кругом идиоты, имбецилы, телевидение, поп-музыка, разложение, дегенерация и все такое. И тут вдруг появляется чертов Гарри Поттер — гребаная хрень на 734 страницы, которая расходится пятимиллионным тиражом за двенадцать часов. Про себя я промолчу…

Кино мне интересно тем, что оно способно быть немного всем на свете. Это живопись, которая может быть услышана как музыка.

Чтобы делать кино, достаточно снимать свободных людей.

Кино — это механическое средство, это отчасти игра, игра в иллюзии. Изменится техника, изменится и кино. Когда-нибудь его смастерят на компьютере.

Все, что нужно для фильма — это пистолет и девушка.

Когда я был молод, я верил, что кино вечно, но только потому, что считал вечным себя.

Мне жаль французское кино, потому что нет денег. Мне жаль американское кино, поскольку нет идей.

Блеф, что кино умирает. Оно умирает в глазах тех, кто не умеет делать кино. Эти люди на самом деле чаще всего говорят, какое кино они будут делать, а делают те, кто делает кино. И классные актёрские работы делают те, кто классные актёры. И фильмы классные снимают те, кто классные режиссёры и операторы. И сценарии пишут те, кто классные сценаристы. Но все они могут быть классными. Поэтому давайте не обижаться. Давайте смотреть правде в глаза. Есть очень хорошие, есть нормальные и есть не очень хорошие актёры, режиссёры, сценаристы и фильмы, как это не парадоксально. Так что время всё расставляет на свои места. Праздники — праздникам, будни — будням, призы — призёрам.

Новая версия «Служебного романа» – это дурацкая затея. Я вообще считаю, что знаковые фильмы, которые вошли в плоть и в кровь людей из твоей страны, повторять нельзя в другой версии. Это же невозможно. Лучше не сделаешь, потому что это атмосфера того времени, той жизни, те актеры. Даже если кто-то лучше Папанова скажет в «Берегись автомобиля» «Свободу Юрию Деточкину!», помнить-то все равно вы будете Папанова. Как я прихожу к врачихе своей и говорю: «Ну, как жизнь у тебя?» А она говорит: «Ну, лучше, чем у Бубликова». И все понимают, про что она. Так он и канул в небытие, этот фильм второй, ремейк. Кто его видел-то? Я считаю, что это себя унижать – смотреть.

Игровое кино — это в первую очередь нарратив. В визуальном искусстве ты конструируешь форму и пытаешься взаимодействовать с ней. По крайней мере, я так понимаю. Художник пишет картину и создает статичную образную структуру, которая воздействует на человека эмоционально, причем это воздействие может быть длительным, растянутым на годы. В игровом кино главное — история, сюжет, где бы ни происходили события: в Тимбукту, Папуа — Новой Гвинее, на Аляске или в Хельсинки. У фильма есть преимущество: он может быть доступен множеству людей одновременно, чего не скажешь об изобразительном искусстве.

Я всегда хотел где-нибудь использовать сцену драки нагишом, но только в «Борате» подвернулся идеальный для этого момент. Любая смешная сцена должна быть оправдана сюжетом.

Он не просто игрок, как можно подумать сначала, а пытается найти настоящую любовь. И я нахожу привлекательным в нем то, что он отчасти одиночка, он принес в жертву делу свой собственный комфорт. Это шоу о четырех главных героях. Мы показываем предысторию каждого героя. Но все же это часть оригинальной истории.

Я знаю, что Арамис воспринимается как романтик. Тем не менее, я не нахожу его таким, в обычном смысле этого слова, да и чтобы оно не означало. Он ищет настоящую любовь, но она ускользает от него. Ему нравится ощущать себя живым, и неважно от чего: от остроты ощущений в бою, от приключений или находясь рядом с красивой леди. Определенно, он не игрок, заигрывая с единицами, что переходит в коллекционирование женщин. Я не думаю, что это есть в Арамисе. В большинстве своем, женщины сами приходят к нему.

У молодых режиссеров Болливуда есть тенденция смотреть свысока на традиционный классический фильм Болливуда, скажем так, на классику жанра. Печально, что я ещё могу сказать…

Наши фильмы не показывают реальность такой, какой она является на самом деле.

Я предпочитаю, чтобы мои работы говорили сами за себя. И мне нравится общаться с моими фанатами через фильмы, в которых я снимаюсь.

В кинематографе актер ничего не значит. Актер — это ноль. Режиссер — это все.

После просмотра Rockstar, мой отец подошел ко мне и сказал: «Если бы твой дед был бы жив и увидел это…» Это была лучшая похвала в моей жизни.

Я переиграла столько, мягко говоря, странных девушек, что многие и меня считают ненормальной. Так я стала ходячим стереотипом. Поэтому с удовольствием сыграла бы стопроцентную «нормальную» женщину.

Лучше сняться в рекламе, чем в плохом кино.

Я всегда честно добивался своих ролей. Никогда не прыгал через голову.

Надо же, как только происходит что-то не очень обычное или сильно необычное, сразу думаешь: «Как в кино».

Умереть не страшно. Страшно, что после смерти могут снять фильм и тебя сыграет Паттинсон.

— Если становишься героем или героиней в фильме, придётся сниматься в сценах с партнёром. И тогда надо будет делать *** и ***, и даже ***!
— Эй! Что за фильмы ты смотришь, чёрт побери?!

Я не думаю, что «Реквием по мечте» – для детей, но полагаю, что если вы придете домой и посмотрите видеоигры, которыми увлекаются ваши чада, то будете более чем шокированы.

Я не причисляю себя к представителям элиты, которые занимаются только серьёзным материалом, но мне хочется думать, что те фильмы, где я снимаюсь, что-то говорят о мире, помимо того, что просто делают кассовые сборы.

Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!

Не удивлюсь, если скоро начнут делать фильмы, в которых ядерная война испепеляет род человеческий — но в финале У ВСЕХ ВСЕ В ПОРЯДКЕ…

Я люблю тебя. Если бы люди не придумали эти три слова, половины фильмов и трех четвертей книг просто не существовало бы.

— В фильме Энди Уорхола мужик проспал 8 часов. Люди сказали, что это гениально!
— Эти люди изменили свое мнение, как только слезли с иглы.

Когда я работал в видеомагазине, я слышал, как родители ругали детей за то, что те все время брали фильмы, которые они уже видели и любят. Ребенок думает: «Зачем брать неизвестно что? Возьму-ка снова эту кассету». Вот и у меня психология ребенка — мне нравится такой подход.

Кино — это полная противоположность театру. Фильмы надо смотреть сразу, как только они выходят на экран, потому что потом можно только разочароваться, тогда как на спектакли лучше идти как можно позже, ни в коем случае не в начале ( генеральные — это кошмар, актеры играют хуже обычного, им надо дать время «обкатать» спектакль, а автору — время поправить пару реплик в случае чего). Кино потребляется мгновенно, театру же надо отстояться, как вину. Кино — свежий скоропортящийся продукт, а театр — это блюдо, которое лучше есть остывшим. Надо смотреть новые фильмы и старые спектакли.

Фильм — это жизнь, с которой вывели пятна скуки.

В фильмах всегда понятно, когда люди предназначены друг для друга, потому что нарастает фоновая музыка — глупо, зато верно.

Если в конце года я могу сказать, что я видел десять по-настоящему — без всяких скидок — хороших фильмов, значит, год удался.

Я не шляюсь по бильярдным. Не играю в покер. И не хожу на спортивные матчи. Для меня даже по телевизору смотреть спорт — это пытка. Могу сходить на «Доджеров» (главная бейсбольная команда Лос-Анджелеса. — Esquire), потому что игра там менее важна, чем пиво и публика. Чего не могу понять, так это того, что средний американец не может три часа отсидеть в кино, но может четыре часа смотреть идиотский футбольный матч.

Я считаю, что играть роль — значит, как можно дальше уйти от самого себя. Взять отпуск от своей собственной личности. Стать другим, войти в кожу другого человека.

С учетом всех фильмов, в которых я снялась, получается, что на кинопленке зафиксирована вся моя жизнь начиная с девяти лет. Довольно странно это осознавать, ведь я не могу ничего с этим сделать – это уже не моя жизнь, это кино.

Когда меня журналисты спрашивают про съемки, они наверняка хотят услышать, как нам было тяжело и как мы мучились. Да нет же, нормально было. Вполне терпимо. Мы снимали историю о реальных людях, которые умерли совсем еще молодыми, а мы всего лишь актеры, которые немножко намокли. Мы не имеем права ныть.

Я хочу фильм, который напугает меня, тот, читая сценарий которого я подумаю: «Боже мой, я не знаю как, но, вашу мать, я сделаю это!»

Связать себя с фильмом – это все равно, что связать себя с женщиной. Это выжимает из тебя все соки.

Мелодрама — это сказка для взрослых.

Человек ведь так любит насладиться в кино собственным чувством. А мы хотели, чтобы он не успел насладиться вволю. Пусть что-то застрянет в каких-то клеточках, а ощущение от увиденного — оно пусть возникнет, но позже, после картины […] Как привычно представляют себе кинематограф? Как мир сладкой жизни, где красивые герои в модных пиджаках и темных очках соблазняют девушек, разъезжают по «заграницам» и всяческим фестивалям. Меж тем наша профессия требует постоянной самоотдачи и заключается в непрестанном, каждодневном труде. Работать в кино приходит масса народу, и все ужасно жалуются на жизнь, и никто не в силах с ней расстаться. Странное явление, не правда ли? Вот она, магия, не поддающаяся никакому анализу.

Я сделал больше паршивых картин, чем какой-либо актер в истории.

В вестерне вы можете поцеловать свою лошадь, но не свою девушку.

Фильмы ужасов смягчали картину действительности.

Знаете, мы живем в эпоху, когда все истории давно рассказаны. Подозреваю, что так было еще во времена Гомера. Поэтому, когда режиссер решает пересказать общеизвестную историю со своей точки зрения, она и становится снова интересной. О Распутине снято, наверное, 325 фильмов, по-разному трактующих его образ. Мы выбираем своего Распутина. Наверное, ни один не будет идеальным, все далеки от истины… У нас во Франции тоже сто раз экранизировали «В поисках утраченного времени». Ни разу это не было абсолютно удачным, но как отнять у режиссеров право на трактовку?

Интересно, а в целом как авторы оправдывают съёмки этого фильма? Кому он нужен? «Ребятам, которые ещё не понимают, чем они хотят заниматься и, может быть, этот фильм поможет им не совершать ошибок, которые совершают персонажи». [актёр фильма Илья Маланин] Запомните: макияж и мужики доведут до цугундера! И да, ради пошутейки цитата в начале не полностью.

Всё просто, когда главными героями [фильма] делаешь целевую аудиторию, деньги несут охотнее.

Комедии про водку никак не отпустят отечественных киноделов. Водка как основной персонаж истории вцепилась в горло российского кинопрома, став, по сути, отдельным сегментом, который похож на цирроз комедийного жанра.

Зачем вы снимаете это? Думаете, детям не хватает литературы? Это факт, конечно, но после такого кина ненависть явится навечно и с восприятием его будет война!

Я начинаю понимать, почему большинство людей во вселенной Михалкова сидит или расстреляны. В защиту могут ответить: бывало и такое. Несомненно, бывало, только показывать одну сторону медали, как минимум, неправильно, экранизируя лишь частные случаи. Этот фильм к юбилею победы, а не к юбилею канала НТВ!

Ремейки и сиквелы советских фильмов похожи на китайские подделки качественного товара. Бездарность и косорукость производителей, короткий жизненный цикл и желание наварить денег на известном бренде, слепив предельно похожий, но низшего качества продукт, не дают покоя отечественным мастерам.

На войне бывало всякое. И гнили там много, и предательство есть, и преступления совершаются. Люди же воюют. И это вроде как должно быть очевидно, но нельзя же только про это снимать! И постоянно усугубляя, создавая впечатление повсеместности. Вот если задуматься: столько фильмов о гнили, а теперь назовите фильмы, где прославляли подвиг, бесстрашие, волю и силу? То, чем действительно ковалась победа. И что на основной чаше весов? Не храбрость зеков, не величие предателей, не сила стрелять по своим… Не особо получается, да? А хотите, я вам назову фильмы, в которых прославляется гниль? «Четыре дня в мае», «Поп», «Риорита», «Снайпер», «Снайпер 2», «В сторону от войны», «Русский крест», «Цель вижу», «Охота на гауляйтера», «Паршивые овцы», «Спасти или уничтожить», «Заградотряд: Соло на минном поле», «Чужие крылья», «Утомлённые солнцем», «Утомлённые солнцем 2», «Команда восемь», «Блиндаж», «Служу Советскому Союзу»… И это лишь верхушка айсберга.

Зрителю и ярлык скормить можно.

У многих режиссёров есть свои фишки и особенности. Кубрик добивался симметрии, определяя перспективу в одну точку. Квентин Тарантино обязательно использовал план снизу, а Эдгар Райт не отказывает себе в удовольствии демонстрировать повседневную рутину в динамичном монтаже. И у Александра Невского есть своя особенность, а именно — вставки кадров из стандартной заставки караоке-бара с видами городов, которые длятся по несколько минут. Подождите! Подобные кадры это не режиссёрская особенность, это чтобы хронометраж растянуть, дабы фильм к прокату в кинотеатрах допустили!

Большинство современных фильмов построено на одной идее: вначале нужно изобразить зло, а потом — его уничтожить. Так делают все, но, на мой взгляд, от этой идеи пахнет мертвечиной. Как и от другой популярной идеи — о том, что у истока любого злодейства — в жизни, в политике, где угодно — стоит конкретный человек, которого всегда можно обвинить и которого всегда можно наказать. Это самая безнадежная мысль, которую я когда-либо слышал.

Режиссёр – это непосредственно Колумб. Он хочет открыть Америку, а вся команда хочет домой.

Мне плевать на 3D. Серьезно. Хотите объемных фигурок — идите в театр.

Кино — это всегда выход из положения. Там каждый о чём-то может помечтать.

Анджелине Джоли и Бреду Питу некого представлять во время секса.

В своих фильмах американцы всегда дают мне роли подонков. Но я мщу им: делаю своих подонков круче, чем их герои.

— Эй, тебе же не понравился этот фильм, зачем ты идешь на него еще раз?
— Хочу разглядеть детали, которые были незаметны при первом просмотре.
— Это какие например?
— Сюжет и смысл.

— Девятнадцать из двадцати самых кассовых картин века — моя работа.
— Девятнадцать?
— Да… Двадцатая была про мальчика. Он остался один дома, ворвались грабители и он их одолел. Ха! Это не мой проект. Кто-то продал душу дьяволу, чтобы заработать на этом дерьме деньги.

— Если хочешь, можем как-нибудь сходить в кино.
— Спасибо, но фильмы, которые я действительно хочу посмотреть, я смотрю одна.
— А как с остальными?
— Я их не смотрю.

В конце фильмов пишут, что все персонажи вымышлены и любые совпадения случайны. Но зачем это было писать во «Властелине колец»?
Кто-то, вероятно, хотел бы отдохнуть в Новой Зеландии, но боится, что всё испортит армия орков.

Чтобы сделать великий фильм, необходимы три вещи — сценарий, сценарий и ещё раз сценарий.

— Спасибо за приглашение, но я вынужден отказаться. Не думаю, что мне это интересно.
— Да брось, Шелдон, будет весело!
— То же самое ты говорил про фильм «Зеленый фонарь». И это была твоя ошибка длиной в 114 минут.

Я вообще не считаю, что кино может чему-то научить. Скорее оно работает как зеркало, в котором мы можем увидеть себя и свои поступки и сделать выводы. И зеркало у каждого своё.

В кино спасения достичь легко. Как и подтвердить свою невиновность. Ты платишь четверть доллара за билет и получаешь правды ровно на эту сумму. В настоящей жизни все дороже, и на те же вопросы даются совсем другие ответы.

Я горжусь, что занималась делом, которое приносит удовольствие, создает красоту, пробуждает совесть, вызывает сострадание и, может быть самое главное, дает миллионам возможность отдохнуть от нашего такого жестокого мира.

Я раньше считал, что сниматься в плохом кино, это не приговор. Всем нужны деньги. И нельзя винить гаечный ключ за то, что он плохо закрутил гайку. Но когда ты соглашаешься играть в таком, это осквернение. Это оскорбление и это предательство. Никому и никогда нельзя прощать такое.

В отличие от тех же «Бесславных ублюдков» или «Капитана Америки» они всеми силами прикрывают свою фентезю реальными событиями и людьми. Потому что, во-первых, поверить в происходящее будет проще. Во-вторых, это память и стыдно не знать — сходи на фильм, изучи историю! И в-третьих, если вы не видите художественной ценности в этом фильме по причине его вторичности; бездарного сценария, где кинокомикс попытались натянуть на реальность, при этом подбрив под Торетто или вам не нравится эксплуатация прошлого с целью наживы, они обязательно вам скажут: «Плюёшь на «Т-34» — плюёшь в победу! И в каждого ветерана!»

[Джейсон Мэттьюс, сценарист: Россия принимает активные меры в виде политических кампаний, а ещё там есть ксенофобия: они постоянно ожидают наступления врага]. Послушайте, это они ксенофобы, они ожидают наступления врага. Их система не весть что творит, а мы снимаем кино про нападение русских, корейцев, их извращенцев-шлюх и их систему, потому что они действительно хотят напасть, а их система производит шлюх и извращенцев. Вот что значит мир без ксенофобии к кому-либо.

Украинские и российские фильмы ужасов — это два брата дебила, у которых вместо рук пилы для попила. Братья смотрят на Запад, пытаются скопировать западные слешеры, забывая, что они дебилы и вместо рук у них пилы. И вообще эта ситуация одинакова для всего постсоветского пространства. Опыта нет и желания. И слишком велико желание заработать. Удачные ужасы не получаются. Исключения есть, но они в районе погрешности. Настанет день, и кто-то это изменит.

Киноязык, в котором нет раскрытия персонажа… Обезьяний, что ли?

Творческая импотенция авторов привела к тому, что драму в фильме они создают на основе заведомой тупости, которую зритель не должен разглядеть из-за резкого приступа «пожалейки».

Реалии рынка меняются. И если раньше деньги были в комедиях, эксплуатировали комедии. Потом начали эксплуатировать боевики. Вдруг встрельнули ужасы. Начали эксплуатировать ужасы. Теперь оказалось, что эксплуатировать человеческую драму тоже выгодно. И при этом критики будет куда меньше, потому что, как ни крути, подобное кино вышибает эмоции, но не за счёт художественных приёмов, а за счёт напирания на реальность показанного. Но это всё та же эксплуатация с вымоганием эмоций у зрителя.

Как художественный фильм «Движение вверх» никакой. О событиях в фильме «Движение вверх» скотский и лживый. Как единица искусства «Движение вверх» наглый плагиат. Ведь авторам плевать на кинематограф, плевать на реальных людей, плевать на историю и даже на вас, зрители, им плевать. Не плевать им только на бабки, что бы они там не верещали.

Вы когда-нибудь слышали о такой теории бесконечности говноремейков? В нашем зрительском восприятии фильмы выходят по очерёдности. Выходит оригинал — выходит ремейк. Но за пределами нашего восприятия, с позиции киноделов, оригинала будто не существует. И с этой позиции, с позиции киноделов, мы бы увидели, что кинобизнес — это блин. Некий объект, состоящий из премьер в супер-позиции всех фильмов, на которые можно сделать ремейки. И эти ремейки кружат по кинотеатрам, как карт по треку. Для нас это кино, для них это бизнес. И мы будем смотреть говноремейки снова и снова, раз за разом, снова и снова.

В отличие от тупых пиндосов, которые бюджеты распределяют на фильмы о достойных поступках и геройских событиях, в России по большей части возводят частности своей истории в абсолют и прославляют именно частности. И это в лучшем случае. Обычно частности дополняют собственной богатой фантазией, при которой и инопланетяне в 41-м смотрелись бы на том же уровне достоверности. Каждый кадр по секретным документам Зоны 51.

Помните, как люди, которые выдавали прокатные удостоверения обещали впаять «Неудержимым» — 18+, если прокатчик не замажет сигары? Как вы думаете: какой рейтинг у «Кавказской пленницы», где курят, пьют, есть сигары и реклама вина? 12+! Да, все мы алчны, лицемерны и лживы, но если бы существовала олимпиада по этим дисциплинам, ребята, которые выдают рейтинги, взяли бы все призовые места!

Вопящим направо и налево, что «все шестьдесят пять снимали фильмы о подвигах и хороших людях, пора бы и другие снимать», хочется задать вопрос: как можно сопереживать плохим персонажам? Не приукрашенным плохим, таким, как Ганнибал Лектер, или грабителям из фильма «Схватка», а именно плохим? Как должно выглядеть сопереживание какому-нибудь насильнику, убийце, предателю? Насколько надо развить характер персонажа, чтобы зритель забыл, как этот персонаж в начале фильма убивал своих, да и в конце концов, 9 мая восхваляет несколько других людей, несколько другие качества, нежели показанные Михалковым.

Картина мира, образ целых стран, городов, народов и их история формируется, в том числе благодаря кино. Что известно про Северную Корею? Что известно про выход Леонова в космос? Что известно про Индию, про Восточную Европу, про Ирак, про Москву, про США? Как и книги, СМИ, комиксы, ролики на YouTube, кино пропагандирует человеку определённые идеи и взгляды. К слову, пропаганда необязательно должна быть осознанной. Куда важнее, про что именно она; какие идеи продвигает. Про плохих ли чёрных, про сильных ли белых, про революцию, про победу, про поражение, про Вьетнам, про ужасы гражданской войны, про опасность распутного образа жизни, про ужас абортов, <…> про плохих русских, плохих корейцев, плохих американцев, плохих сербов или про плохой «Майн Кампф», что читает Дональд Дак. Для кого-то будет новостью, но даже «Трансформеры» распространяют определённые идеи и взгляды.

— Неужто создатели и сценаристы не понимали, что если изуродовать оригинальные шутки, заставить кривляться новых актёров в старых образах, то всё равно не получится повторить ту душевность и химию? — Они так не думали. Они думали: когда обед, а после этого думали — когда домой?

Что же сам режиссёр думает насчёт радикальнейших изменений исторических событий? «Этот фильм является, в большей степени, так скажем, для молодых людей причиной и импульсом для того, чтобы залезть в интернет и прочитать правду об этих людях. Вот это импульс для познания». [Антон Мегердичев] Так тогда, фильм «Смерть Сталина» вообще нужно показывать во всех школах. Детишки после просмотра сразу за учебники возьмутся! Так чем же в тех аспектах, за которые критиковали «Смерть Сталина», он отличается от фильма «Движение вверх», который сделали критикующие? Отличие в том, что с проката «Движения вверх» критикующие получают бабки, а не кто-то другой. Хотя, по факту, никакой разницы в тех аспектах, за которые критиковали, между фильмами нет.

Основанность на реальных событиях еще и приманивает в кинотеатры.

Если бы нужно было бы прорекламировать салоны ритуальных услуг, уверяю вас, герои бегали бы среди гробов.

В отличие от 1967 года, когда Гайдай снимал свой фильм, в 2014 году киноделы не смогли показать зверей и людей в одном кадре. Технологии сделали шаг вперёд, российское кино сделало надгробие.

Переодевание мужчины в женщину или, иными словами, трансвестизм, в культуре явление не новое. «Венецианский купец» Шекспира, «В джазе только девушки» Уайлдера, «Здравствуйте, я ваша тётя!» Титова. Но порой случается так, что одеяние скрывает не пол, оно скрывает истинные намерения киноделов. Они, прикрываясь одеждой настоящего кино, скрывают свои корыстные плагиаторские черты и порой им удаётся нажиться, да так, что их плагиат начинают называть «единственным», ведь никто кроме «единственного» и не окупается.

9 мая, как и саму войну, давно и старательно превращают в бренд. Ну а под брендом гораздо проще продать хоть бухач-комедию, хоть «Безумного Макса», хоть вариацию на тему «Сумерек». Или, как сейчас, «Форсаж». Причём два бренда по цене одного: и Победа, и Форсаж. Они для того, чтобы вы в кино пошли, даже 2007 вернут! [Из репортажа на телевидении: Теперь на горбушке ни единого диска с фильмом «Т-34»!] Семь в одном! Только хиты: «Т-34», «Движение вверх», «Утомлённые солнцем 2», «Лучшие выступления Мединского в Comedy». Или в Госдуме? Я постоянно путаю.

Каждый нынче Гайдай, Высоцкий, Магомаев. Складывается впечатление, что лишь мы бесталанны и ничего не понимаем в творцах.

В хорошем фильме глаза не ищут ляпы и недочёты. Глаза смотрят фильм. Если Тарантино снял своих «Бесславных ублюдков» изначально показывая, что он дурачится, то Михалков снял отечественную версию «Бесславных ублюдков» с абсолютно серьёзным выражением лица. В итоге не получилось никаких ответов, ни нашей версии, но даже если забыть все ляпы, всю ложь, заставить себя сопереживать героям, забыть, что фильм стоит пятьдесят миллионов долларов, мне всё равно кажется, что получился бы плохой набор плохо связанных новелл. До сих пор не могу осознать, что этот же человек снимал «Свой среди чужих». <…> Хочется задать вопрос: почему нельзя было снять фильм о нормальных людях, о доблестных поступках, основываясь на настоящих фактах и настоящей истории?

Я думал, что кинодрама — это когда героиня плачет. Я ошибался. Кинодрама — это когда плачут зрители.

— Подумайте, что является основной проблемой при охоте на монстров?
— Ты второстепенный персонаж и умираешь в течение первых пяти минут фильма.

Быть режиссером — это все равно, что проживать множество жизней. Думаю, что по этой же причине люди и ходят в кино.

Так всегда бывает в кино — в самый последний момент, когда женщина уже готова сесть в самолет, появляется в полном отчаянии мужчина и под иронично–сочувственными взглядами служащих авиакомпании хватает ее в охапку, целует и возвращает в свой мир. Появляется надпись «Конец», и зрители расходятся, пребывая в уверенности, что эта пара отныне и впредь будет неизменно счастлива.

В кино никогда не показывают, что было дальше», в утешение самой себе произнесла она. А дальше — брак, кухня, дети, секс по обязанности, пусть даже и супружеской, но все более редкий, а вот и впервые найденная записка от любовницы, и желание закатить скандал, а потом — обещания, что это никогда больше не повторится, потом вторая записка (уже от другой женщины), и снова скандал и угроза развода, но на этот раз муж уже ничего не обещает с такой определенностью, а всего лишь говорит, что любит ее. Третья записка (от третьей женщины), а за ней обычно предпочитают промолчать, сделать вид, что ничего не происходит, ибо с мужа станется сказать теперь, что он ее больше не любит и она может уходить на все четыре стороны.

Кино никогда не меняется, оно не может измениться. Но каждый раз, когда ты его смотришь, оно другое, потому что ты другой. Ты видишь каждый раз разное.

Если ты хочешь меня понять, смотри мои фильмы.

— Я сюда не обедать приехала, а за справедливостью.
— Надо же, всего пять минут в Лос-Анджелесе, а уже шпарит киношными фразами. Наверное, что-то в воздухе…

Если мы хотим давать «Оскары» по-настоящему хорошим фильмам, мы должны ввести десятилетние перерывы между церемониями.

Кино должно вызывать у тебя желание думать. Но сегодня большинство фильмов вызывают у тебя желание есть.

Туземцы южных морей не говорят по-английски, но их запаса слов хватит, чтобы разделить все голливудские фильмы на два разряда: пиф-паф и чмок-чмок.

Радость от славы проходит довольно быстро и ты понимаешь, что главная награда не в том, что тебя вдруг стала узнавать на улице каждая моль, а то, что твои фильмы останутся после твоей смерти.

А в конце мне включают невнятую попсовую песенку, чтобы я не сомневался в том, что прекрасно провел время при просмотре этого дерьмового фильма.

Младенцы и собаки – лучшие актеры в кино.

Не важно, из Питера ты или из Москвы, всех нас объединяет одно — 3-я улица Строителей, дом 25, кв.12.

Знаете, какая разница между игрой на сцене и игрой в кино? Играть — все равно что ходить по канату. На сцене канат натянут высоко-высоко. Брякнешься — так брякнешься по-настоящему. В кино канат лежит на полу.

Есть три типа актеров: плохие, хорошие и великие. С плохими все ясно, они играют бездарно, хорошие – играют хорошо. А великие ничего не играют. Они просто живут перед камерой. Как Жан Габен, как Брандо. Как я.

Я люблю советское кино. Память такая штука, что хорошие воспоминания возобладают. Я не особо помню плохих фильмов. И вот если подумать: а что мы вспомним через 10-20 лет про кино сегодняшнее?

Алкоголь, как и другие некоторые вещества, в кино и книгах нужны для создания образа персонажей. Лично я так думал. В образе Балбеса, по крайней мере, в первых фильмах, высмеиваются пороки советского общества. Макс Пейн пьёт, потому что у него семью убили. И он сломался. Женя Лукашин выпил и попал в дурацкую ситуацию. А все эти люди в фильме зачем пьют? Уважаемые создатели этого фильма, процесс употребления алкогольных напитков сам по себе не является гэгом!

Художественное кино, основанное на реальных событиях, вполне себе может иметь условности и допущения, чтобы зрителю было интересно наблюдать за происходящим. Но есть предел этих допущений. Одно дело, когда допускается, что на «Титанике» была пара, которая любила друг друга, а потом она выжила, а он утонул. Другое дело когда в конце «Титаника» у этой пары оказываются джетпаки и они в засосе друг с другом улетают с корабля. Подобные условности, зная реальные факты, выглядят жуткой издёвкой над людьми и событиями. Опять же: можно снять кино про условные джетпаки.

… Честное слово, тема Великой Отечественной войны настолько заезжена гнилыми режиссёрами с их гнилыми историями, или просто бездарными фильмами, что сама победа может вызывать негодование. А как иначе, если снимают только так плохо и только про гниль, оправдываясь: «Ну а что, было же такое! Возможно, не так плохо, возможно, не повсеместно, но было же!» В очередной раз привожу старый пример: товарищи режиссёры, снимите, пожалуйста, фильм про своих родителей с присущей вам правдой. Например, ваши родители скорее всего лупили вас в детстве. Бывало всякое. Снимите, как умеете! Возведите наказание ремнём в абсолют, забыв всё остальное. И выпустите в кинотеатрах этот фильм про садистов и ублюдков, которые только и знали, что мучить своего ребёнка.

Показывают девушку. Герои занимаются сексом. Александр говорит, что идет подготовка к олимпиаде. Всё. Почему любят? За что любят? Что нравится друг в друге? Ничего этого нет. Да в порнухе характеры лучше раскрываются! Без шуток.

Есть два беспроигрышных варианта, как оправдать тупость и идиотию в фильме. Сказать, что этот фильм для детей или подростков. Или сказать, что этот фильм арт-хаус.

Сделай что угодно, чтобы получить нужный кадр.

Что меня трогало в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые — это же трогало и огромное количество людей, большинство. Сегодня таких, как я, все меньше и меньше. Феллини в восьмидесятых говорил: «Мой зритель уже умер». Это ужасная правда.

Вестерн жив. Люди с удовольствием будут смотреть больше вестернов, если Голливуд будет снимать больше вестернов. Но то, что происходит с вестерном, происходит сегодня и со многими другими вещами. «Это никому не нужно», — говорит какой-нибудь продюсер, но на самом деле его слова надо понимать так: это не нужно мне.

Я предпочитаю фантастические фильмы реалистическим. Ведь что такое по большому счёту реальность кино? Стоят перед камерой несколько миллионеров и изображают на лице страдания. Какой уж там реализм.

Я снимаю фильмы, которые не должны угождать всем и каждому; вообще-то многим людям мои фильмы причиняют боль. Я считаю, что добился своего, если заставил зрителей хотя бы что-то почувствовать — что угодно.

В демонстрации обнаженного тела в кино нет ничего безнравственного. Но я чувствую себя оскорбленным, когда вижу на экране поцелуй, исполненный без настоящей любви и страсти.

Проблема в том, что в кино все слишком идеальные. Идеальный злодей. Идеальный хороший парень. Это так скучно. Я призываю актеров не казаться лучше, чем они есть на самом деле.

Ни одна хорошая звезда не сможет вытянуть провальный фильм, ни один хороший фильм не сможет сделать из бездарности звезду.

Я – одна из самых бездарных людей. Все, что я могу делать – это лишь сниматься в кино.

Я уверен, что половину впечатлений от фильмов люди получают, еще даже не посмотрев их. Они приходят в кинотеатр, заранее зная все из журналов и из телевизора. Это ужасно. Я люблю такое кино, о котором вообще ничего не известно. Это, правда, случается все реже и реже.

Кино находится в рабской зависимости от реальности.

Я никогда особо не придираюсь к кино. На мой взгляд, если несколько сот человек целый год или около того каждый день собирались вместе, а многие из них безропотно соглашались терпеть на лице жирный грим, носить чужую одежду и кем-то притворяться с единственной целью меня позабавить, то я не стану разбираться, хорошо ли они сделали работу. Я доволен уже тем, что они так старались.

Реальный поцелуй куда более возбуждает, поскольку на экране это какой-то клинический процесс. Мало того, что необходимо красиво целоваться, так еще нужно быть в определенной точке и не выпадать из кадра.

Джим Керри в фильме «Да пошли вы на ***, лишь бы заплатили за билет». 12 июля.

Вот народ! Про что не снято кино, того и знать не надо.

Кино — это всегда чуть больше, чем просто работа. А музыка — это вообще отдельная жизнь.

Я люблю качественное кино, так что мне нравится все, что хорошо сделано. По-моему, не стоит относиться с предубеждением к развлекательному жанру. Фильмы вовсе не должны быть мрачными и гнетущими, надо же как-то развлекаться.

Фильм не должен навязывать свою точку зрения, он должен заставлять думать.

Кино должно рассказывать истории.

Кино не умрет, пока в кинотеатрах будет темно.

— А фильм интересный?
— Нормальный. Но главное: перед самим фильмом ещё десять коротких фильмов показывают за те же деньги на халяву. Сидишь, фильм можно смотреть, а тут ещё сзади целуются, тоже можно смотреть – всё для людей! Что рассказывать?
— Всё рассказывай, мы деньги заплатили!
— Там ещё в туалете музыка играет.
— Хорошая?
— Ну, как хорошая… Соответствующая.

Ты говоришь мне, что Чикаго управляют пять семей монстров? Это что, «Крёстный отец» с клыками?

Может быть, это звучит смешно, но лучшее, что молодые кинематографисты должны сделать — это схватить камеру, пленку и сделать фильм, какой бы то ни было вообще.

Чем меньше вы знаете об актёре, тем легче вам поверить тому персонажу, которого он играет, вот одна из формул успеха.

Недавно снимали бал Сатаны, когда 300 самых красивых манекенщиц и стриптизерш города Санкт-Петербурга ходили голыми вокруг меня одного, одетого. Это были самые сложные съемки!

Женщина, которая раздевается публично, напоминает мне режиссера, который в самом начале фильма сообщает разгадку.

Не знаю,
кто и что виной
(история эта —
длинна),
но фильмы
уже
догоняют вино
и даже
вреднее вина.
И скоро
будет всякого
от них
тошнить одинаково.

Идите в кино. Это лучшее средство убить вечер. Выйдя из кино, обычно даже не помнишь, что видел, но там, по крайней мере, ты забываешься…

Фильмы, как дети, разве выберешь, кто из них самый любимый?

Когда индийские актрисы спят, точка на лбу гаснет.

В двух общественных местах хлопают только идиоты. В кинотеатре и в самолете, когда тот приземляется.

Я всегда надеюсь, что если миллион человек смотрят мой фильм, они смотрят миллион других фильмов.

Я — не кинозвезда. Я — актриса. Быть кинозвездой — просто кинозвездой — это как фальшивая жизнь, прожитая во имя фальшивых ценностей и ради известности. Актёрство это надолго и в нём всегда есть превосходные роли, которые можно сыграть.

Тонуть в машине гораздо круче в кино, чем в жизни.

А если клясться в любви и не любить, то это уже говно собачье, а не кислородный фильм, а если любить и не клясться, то это уже немецкое порно, а если встречаться с разными мужчинами, а любить только одного человека, то это уже похоже на русский кинематограф про березы и поля.

Актёр не должен быть важнее фильма, в котором он играет.

«Я снимусь в этом фильме и на меня обрушится успех», – так я никогда не думала. «Я буду заниматься своим самым любимым делом», – вот о чем я думала.

Кошмарный сон — это ведь в общем-то тоже всего лишь фильм, который крутится у тебя в голове, только это такой фильм, в который можно войти и стать его персонажем.

Наверное, о жизни любого человека можно снять кино… Только где потом найти столько зрителей?

— Ты заставляла смотреть меня все восемь фильмов о Гарри Поттере. Я никогда не любила Гарри Поттера!
— Не может такого быть! Ты любишь Гарри Поттера! Ты смотрела все восемь фильмов!

Фотография — словно немое кино. Можно долго-долго смотреть и сочинять какую-нибудь собственную историю.

Хорошее кино не должно отвечать на вопросы. Хорошее кино должно заставлять тебя задавать их.

Все семейные фильмы начинаются с убийства: Король Лев, Бемби, Пила 7…

Возможно, неспроста экран назвали экраном… Он экранирует нас от остального мира.

Кино никогда не спасало ничью жизнь, это не лекарство, способное спасти чью-то жизнь. Это всего лишь аспирин.

Я обожаю кино. Даже не знаю, как бы я жил, если бы его не было…

— Что Вы думаете о современном кинематографе? — Он переживает сейчас кризисную ситуацию, как и страны. И если раньше всё диктовала цензура, то сейчас диктуют продюсеры. Учитывая, что они не знают, что такое продюсирование, у нас эта система недавно начала работать. Поэтому приходят люди, не знающие и не понимающие этой профессии, но уже диктуют. И очень грустно, что зачастую деньги дают люди, которые далеки от кинематографа. Это сказывается и на качестве фильмов. Талантливые ребята оканчивают высшие режиссерские курсы, а снимать кино — надо искать деньги. А кто их даст?.. Раньше хоть как-то государство заботилось об этом.

Сборы «Джокера» составили 850 миллионов долларов. Но министр культуры заявил, что фильм «Джокер» ему не понравился и на него бы деньги не выделил. Ну это и понятно. Мединскому больше по вкусу фильм «Бесславные придурки», на который выделили 56 млн и его посмотрело 230 зрителей.

Я наслаждаюсь любовью, которую я получаю от моих поклонников и моей аудитории.

Меня удивляет то, что в нашем современном кино все герои разговаривают исключительно как пациенты психиатрической клиники. Никто не разговаривает медленно, не бывает пауз между словами. Они действительно все больны какими-то нервическими, какими-то психическими заболеваниями. Они обязательно должны кричать. Если человек влюблён, он будет орать об этом на всю страну; если он возмущён тем, что он проигрывает, он будет стискивать зубы, его лицо будет перекошено гримасой. Во всей этой галерее лиц не будет ни одного нормального узнаваемого человеческого лица.

— Надо его освободить! — вскакивая с места, горячо крикнула Рина. — Надо, — сразу согласилась Кавалерия. — Соберемся сейчас впятером — ты, я, Меркурий, Макс, Штопочка — и сразу всех освободим… А перед тем как освобождать, посмотрим какой-нибудь жизнеутверждающий американский боевик, где один человек разрывает в клочья целую дивизию и отделывается царапиной на подбородке.

Режиссер не тот, кто хочет или «как все», или как угодно, только «не как все». Режиссер тот, кто говорит: «Вот как я себе представляю то или иное». И за это свое представление о мире режиссер должен нести персональную ответственность! За каждое свое слово!

Мне иногда нравится, когда в фильмах люди просто сидят, не произнося ни слова.

— Ты впервые в городе? — Я видела почти все фильмы Вуди Аллена, это считается? — Нет, в них нет запаха мусора и разбитых надежд.

Фотография — это правда, а кино — это правда 24 кадра в секунду.

— Значит… этот фильм про ненастоящих Мстителей… с тобой в роли… их лидера? — Знаю, знаю. Но не все пишут, как Шекспир, правда?

— Мы все видели первый фильм. — А я нет. Я больше люблю Марвел. — Мы тоже Марвел. — Да, но как… Марвел под эгидой Фокса. Это если б Битлов продюсировали Nickelback. Тоже музыка, но хреновая. — Так, крови из носа нет… Я обожаю Nickelback! И ротик свой грязный не разевай! И вообще выкуси — ведь Дисней купил Фоксов. [Показывает на свою голову] Ушки на макушке.

Знаешь, почему я не пожалела, что бросила играть? И театр, и кино — всё это искусство. Прекрасный мир, которому можно посвятить жизнь. Но как бы ты ни старался, это фикция. Вот, что я увидела. Я хочу другого. Но ещё я поняла, что в этом мире нужно играть и постоянно кого-то обманывать.О, скажите, что сняли это в SLOW-MO.

Я вынужден сегодня начать выступление с плохой новости. Дело в том, что 2016 год был объявлен годом российского кино. И в начале года наше правительство выделило пять миллиардов рублей в рамках поддержки российского кино девяти кинокомпаниям. Во времена экономического кризиса. Пять миллиардов рублей. Российскому кино. И первый большой фильм, который вышел в 2016 году — это фильм «Герой». В главной роли — Дмитрий Билан. И я не хочу сказать, что Билан плохой актёр. Я просто хочу сказать, что он не подходит для этого фильма. Он 35 лет нас прокачивал образом смазливого паренька, который разрушает женские сердца. И тут его пихают в военную драму? Сразу? Это как Шойгу в «Ешь. Молись. Люби»!

Я по образованию актриса и у меня около двадцати ролей в кино. <…> Я снималась в женских сериалах. Кто не знает, что это такое, расскажу. Там один сценарий на все сериалы. Раньше писали настоящие сценаристы, а сейчас просто жопой садятся на клавиатуру, там всё само пишется. Там про обычную женщину, в обычном регионе, которую все обманывают. То армяне, то Мавроди… и на которую вдруг падает олигарх. Прикиньте — с нифига! Они так и называются: «Любовная любовь», «Обручальный обруч», «Медовый инцест» или просто «Вера, Надежда и Лидия».

Смотрите позитивное кино, потому что жизнь и так страшная штука. А страшная она потому, что у тебя всего лишь одна попытка её не просрать. И не всем это удаётся.

В браке сложно, потому что никто тебя не готовит к браку. Никто не говорит про реальные вещи, с которыми приходится сталкиваться, когда ты вступаешь в брак. Первое, с чем я столкнулся — оказывается, если ты взрослый тридцатилетний мужчина, который полностью обеспечивает семью, ты глава семьи и ты хочешь в кино, а она не хочет в кино, то ты не идёшь в кино. Я первый месяц думал, что это прикол.

Фильмы способны передавать не только эмоции, они способны наделять человека жизнью.

В России такое отношение к женщинам, как будто они недалёкие существа, которые только что вышли из леса. Взять хотя бы сериалы, которые у нас в стране снимают для женщин. Самый популярный женский сериал в Америке — это «Секс в большом городе». Самый популярный женский сериал в России — это «Ефросинья». Просто «Секс в большом городе» — это сериал про одиноких, весёлых, сороколетних женщин. Если бы в России сняли сериал про одиноких, весёлых, сороклетних женщин, он бы назывался «Караоке».

От любви умирают только в кино.

Если Блэр было что сказать, она никогда не молчала. И потом, кому нужна скучная правда? Блэр жила кино. Вот её шанс закрутить сюжет.

Если правильно поставить фильм с точки зрения его эмоциональной силы, японские зрители будут взвизгивать в тех же местах, что и индусы.

— Какие фильмы тебе больше нравятся? С грустным концом или со счастливым?
— Конечно с грустным, люблю поплакать.
— Тогда ты выбрала правильного парня.

Наступает час, когда морщины на лице становятся красивее галстука, а персонажи, которых изображаешь, оказываются столь же сложны, как и живые люди. Это прекрасно!

Мне жаль французское кино, потому что нет денег. Мне жаль американское кино, поскольку нет идей.

Вы можете стать такими же великими кинорежиссёрами, как и я, если только будете изо всех сил противиться любой попытке вмешиваться в вашу работу и останетесь самими собой.

На сценариях, которые я получаю, как правило, уже есть отпечатки пальцев Брэда Питта и Леонардо Ди Каприо.

Что касается кино, один из моих фильмов называется «Правдивая ложь». Хорошее название для съезда Демократической партии.

Кино — это сон, то грустный, то смешной. Но всегда прекрасный.

— О, «Сатурн 3» показывают.
— Не хочу смотреть «Сатурн 3», «Глубокий Космос 9» лучше.
— Как это «Глубокий Космос 9» может быть лучше, чем «Сатурн 3»?
— Простое вычитание покажет тебе, что лучше на шесть.
— Компромисс: смотрите «Вавилон 5».

— Но как мы поймём, что делать?
— Так же как делает Голливуд — подсмотрим в британских фильмах.

Кино — это подобие жизни, а жизнь — подобие кино.

Мы живем в тяжелое время. Отправляясь в кинотеатр на премьеру, люди уже знают о фильме все. Благодарить за это нужно рекламу, интернет, телевидение, всю эту хрень. Люди сидят в темном зале кинотеатра и смотрят фильм, который могли бы и не смотреть, потому что им известно о нем все. Мне кажется, так мы и просрали само ощущение триллера.

Жизнь — один большой сценарий,
Сочиненный нами.

Мы персонажи фильма,
Жаль хороших фильмов мало.

— Какой фильм, с вашей точки зрения, наиболее правдиво показывающий войну? Или нельзя говорить о художественных фильмах как о самых правдивых фильмах, потому что война многолика и многообразна? — … Лучший фильм о войне — это всё-таки фильм Сергея Фёдоровича Бондрачука — «Судьба человека». Мне кажется, это настолько объёмно, настолько полифонично. И дело даже не только в широте объятий судьбы человеческой, а дело в той огромной силе оптимизма. Какие страдания человек испытал… Немыслимые, нечеловеческие. Я помню, когда я вышел из кинотеатра, мне вдруг хотелось кидаться работать, что-то делать. Что-то надо делать. И это то, что сегодня, как мне кажется, не хватает нашим фильмам.

Я догадываюсь, как это [голливудский кинематограф] делается и, оказавшись там, я просто увижу, что это отлажено как швейцарские часы. Там индустрия отлажена так. У нас же, как у Жванецкого Михаила Михайловича: «Всё купил. Принёс. Включил. Не работает». Почему? Не знаю. У нас постоянно что-то не готово, что-то случилось. — Я просил голубой троллейбус, почему он красный? — Но это же троллейбус! — Но я ведь просил 67 года, а этот 92 года! — Какая разница? Это же троллейбус! У нас вообще, как кто-то мне, помню, сказал: «Съёмочная группа — это микромодель нашего государства». Это прям видно, начиная от верхушки и заканчивая съёмочной группой».

— Почему кино постепенно утрачивает популярность? — Наша публика, как в Древнем Риме, требует хлеба и зрелищ. Последних явно перебор. Ещё не закончился теннисный турнир Уимблдон, как начался футбольный чемпионат мира. Одновременно идет велогонка «Тур де Франс». Тем самым людей отвлекают от насущных проблем.

— Есть ли сегодня во французском кино такие секс-символы, какими были Брижит Бардо или Вы? — Секса на экране становится всё больше, а символов — всё меньше.

— Вы известный блогер. Почему, на ваш взгляд, не удался фильм про блогеров? — Потому что никто к этому фильму не подошёл с каплей старания. Всем звеньям цепи в этом фильме было абсолютно плевать. Было плевать продюсеру, было плевать режиссёру, сценаристу. Даже тот человек, который рисовал эскизы, ему тоже было плевать. Всем было плевать — поэтому эффект такой. Необязательно было, чтобы на этот фильм люди ходили в кино. Это не для людей снималось. Он тихо прошёл бы и всё. Бюджет — 35 миллионов рублей. Выглядит он на 100 тысяч. Потому что я свой обзор сделал за две тысячи рублей, грубо говоря, и у меня та же графика, тот же захват рабочего стола. Ничего тут сверхкрутого нет.

— Насколько правильно, что деньги налогоплательщиков тратятся на производство фильмов? Ведь это же чисто коммерческий проект. — … Вопрос тут к «Фонду кино». Я хотел бы, чтобы это выглядело так: фильм зарабатывает деньги — окей. Значит, он заработал деньги, и это замечательно. Тогда не надо спрашивать с создателей. Если он социально значим, продвигает что-то хорошее, обучает детей или ещё что-то, в целом социально значим, тоже замечательно. Даже если он провалился, окей. Хороший фильм я с удовольствием посмотрю. А если это и не социально значимый фильм, ещё и провалился, тогда должны появляться вопросы.

Сейчас фильм обвинён в расизме, оскорблении чёрного населения Америки и романтизации Юга в эпоху рабовладения. Любовная линия в этом кинополотне разворачивается на фоне гражданской войны Юга и Севера в XIX веке и, мол, для значительной части жителей США картина болезненна. Представитель прокатной компании формулирует это так: «Как организация, чья миссия состоит в том, чтобы развлекать, воспитывать и просвещать сообщества, которым она служит, кинотеатр не может показывать фильм, который оскорбит чувства существенной части местного населения». Для того, чтобы понять контекст, надо добавить, что «негров», в русском это слово нормально, в Мемфисе примерно две трети.

Был у меня период, когда я плотно подсел на кинобоевики. Точнее, современные триллеры. Такие реально тупые. И чем тупее, тем лучше. Знаете, не те старомодные с Джеймсом Бондом, где он на машине и в крутом костюме, а с ним женщина в платье, где он щелкает ручкой и люди падают замертво… и всё такое. Не такие. Это современные, где вам непонятно, что происходит. Как и герою. И я понял, почему подсел на эти фильмы. Потому что, когда чувак бегает туда-сюда и все вокруг пытаются его грохнуть, а он не понимает, что кругом происходит – это идеальная метафора для среднего возраста. Именно такие ощущения возникают, когда слоняешься по собственной кухне, держа в руке связку ключей, которую как раз ищешь.

Знаете, почему я ненавижу любовные сцены в кино? Потому что они нереальные. Я имею в виду реальную любовь. Вот фраза, которую вы никогда не услышите в фильме, но каждый парень слышал её хоть раз в жизни: «Ай, осторожно, больно!» Это реальная любовь. Дамы, вы тащите нас на эти фильмы, мы смотрим на эти любовные сцены и думаем, что можем их повторить. Помните фильм «Девять с половиной недель?» В этом фильме была сцена, где женщина с завязанными глазами лежит на кровати связанная и парень кормит её клубникой. Она зажималась? Нет! Она извивалась, как червь на горячем тротуаре. И я в кинотеатре подумал: «Я должен это попробовать». Но, видимо, колбаса и сыр не особо заводят… Кто знал?.. Хотите показать мне настоящую любовь? Покажите пару, которая занимается сексом, когда на них смотрит собака.

Полковник, скотина, запомнил обиду, Решил он из пушек отомстить инвалиду, Походу военный поехал мозгами, Представил наверное, что он во Вьетнаме… Ему показалось хорошей идеей, Ракетный удар нанести по деревьям, Но в племени тоже был свой генерал, Он тоже на голову видно страдал, По кораблям с стальною бронёю, Он бросил отряды с копьём и стрелою… И треснул мир напополам, дымит разлом… И льётся кровь, идёт война добра со злом. Но мы же знаем, кто в конце всех победит, Узнает мир, на что способен инвалид!

Признало племя чужака, теперь он свой, Ему так классно, что не хочет он домой. Он в центре дерева квартиру получил, и тут же про приказ полковника забыл.

Полковник со штабом поставил задачу, Построить ему трёхэтажную дачу, Но есть на планете небольшая проблема, На месте застройки живёт одно племя. Надо солдату в лесу поселиться, Чтоб с племенем этим договориться, И вот наш солдат отправляется в лес, Влюбился в девчонку, попробовал секс… На этой планете такие законы, Что можно любить коня и дракона…

И изменился наш герой, стал голубой… Три метра рост, на попе хвост и не больной. Всё время синий, но не слышен перегар, Солдат бухает, а страдает аватар…

Кроме идеологии, в советских фильмах было что-то такое, чего в нынешних и быть не может.

Кино овладевает тобой, и ты превращаешься в персонажа.

Ни в коем случае нельзя оправдывать мужскую агрессию буйством гормонов. Но жизненно важно отделить стимул к жестокости от сексуального стимула. Нельзя создавать и показывать фильмы, в которых соседствуют секс и насилие. Сценарии низкосортной кинопродукции, построенные на изнасиловании и последующей мести, дают искаженное представление о действительности.

В кампусе каждого колледжа студенты, вместо того чтобы писать романы, снимали фильмы. И внезапно до меня дошло, что фильмы — это совсем даже не искусство, а некая форма терапии. Каждый хотел рассказать историю своей жизни, выразить свои эмоции, мысли. Но ведь и множество книг публиковалось по той же причине. Только магия не проступала так явственно в книгах, картинах, музыке. Кино вбирало в себя все виды искусства, кино разило наповал. Казалось невероятным, что, располагая таким мощным арсеналом, можно сделать плохой фильм. Ты мог быть последним говнюком, но при этом делать хорошие фильмы. Неудивительно, что среди киношников так пышно расцвел непотизм. Ты мог заказать сценарий племяннику, из любовницы сделать кинозвезду, сына назначить руководителем студии. Кино могло превратить в знаменитость любую посредственность. В литературе такой фокус не проходил.

Кино выгоднее, чем театр. Поэтому кино разрослось, а театр в загоне, хотя в культурном отношении американский театр гораздо значительнее, чем кино.

Однажды на съемках моего любимого фильма «Дьявол – это женщина» Штернберг очень рано отослал нас на обед – всю съемочную группу. Когда мы вернулись, то увидели, что лес, через который я должна была ехать в карете, из зеленого превратился в белый. Так решил фон Штернберг – и, как всегда, оказался прав. Ничего нет труднее, чем снимать в черно-белом изображении зеленый свет. А зелеными ведь были все деревья и кусты, в снятом эпизоде все выглядело как в сказочной стране, а я, вся в белом, в белой карете, запряженной белыми лошадьми, словно сказочная фея. Мужчина, который встретил меня в белом лесу, был в черном костюме, черными были и его волосы под черным сомбреро. Черное и белое. И это во времена кино, не имевшего цвета.

Сниматься в кино после игры в театре – восемь раз в неделю играя Вальмона – отдых и удовольствие.

Ты всегда чему-то учишься. Каждый фильм — это новый опыт, новая страна, другие правила, другие люди и другие технические сложности. В этом и заключается одна из главных радостей съемки кино. Никогда не бывает скучно, потому что ты ничего не знаешь. Всю жизнь ты остаешься учеником.

Я вполне могу допустить, что хорошенькая героиня, спасаясь бегством, может оказаться на извилистой и опасной горной тропе. Менее вероятно, но все же возможно, что мост над пропастью рухнет как раз в тот момент, когда она на него ступит. Исключительно маловероятно, что в последний момент она схватится за былинку и повиснет над пропастью, но даже с такой возможностью я могу согласиться. Совсем уж трудно, но все-таки можно поверить в то, что красавец ковбой как раз в это время будет проезжать мимо и выручит несчастную. Но чтобы в этот момент тут же оказался оператор с камерой, готовый заснять все эти волнующие события на пленку, — уж этому, увольте, я не поверю!

Правда в том, что большинство фильмов, которые собирают большую кассу, не помнит никто. А я не хочу делать фильмы, которые никто не помнит.

— «В поисках утраченного ковчега» — это дитя любви Стивена Спилберга и Джорджа Лукаса, самых талантливых режиссёров нашего времени. И я посмотрел его 36 раз. Бросаю вызов! Найди мне дыру в сюжете! Сделай так, чтоб я рот разинул!
— Хорошо. Индиана Джонс никак не влияет на развитие событий. Если бы даже его и не было в фильме, все было бы точно так же.
— А-а, я понял, что тут не так. Ты просто не поняла. Индиана Джонс — это тот, что в шляпе и с хлыстом.
— Я все поняла. И если бы его не было в фильме, нацисты бы нашли ковчег, привезли бы его на остров, открыли бы и все умерли. Что они и сделали.
— …

— Ваши фильмы называют порнографией.
— Как мило…

Трудно найти другое такое место, где об искусстве так много говорят, но мало делают, как в Голливуде. Переплетение бизнеса, цензуры, сенсации и искусства влечет, за немногими исключениями, плачевные результаты.

Сто кило эскимо,
Сто км кинолент.
Я хочу как в кино —
Там всегда хэппи-энд.
Тишина, тишина…
Может просто уснуть?
Скоро будет весна.
Дотерпеть, дотянуть…

… Идеальная история должна полностью захватывать зрителей, вырывать их из реальной жизни и направлять их по сюжету, чтобы они ни разу не задумались о том, как играют актеры, например, или как то, что они видят на экране, сочетается с настоящей жизнью… Вот для меня идеал в этом.

Фотография — это правда. А кино — это правда 24 кадра в секунду.

— Что мне особенно в кинотеатре понравилось — это долби!
— Это что — долби?
— Отовсюду звук, как у Тимура в машине. Толька в два раза тише. Кресла такие удобные и в ручках специальные дырки для кулаков. Чтобы, когда боевик идёт, не дёргался. Я сидел, а какая-то дура туда пепси-колу поставила. Да, ещё курить в зале нельзя!
— Как! Даже сигареты?

«Воздушная тюрьма» — вот самый лучший фильм. В нём есть все: Джон Малкович — для актёрской игры, Никки Кейдж — для боевика, Стив Бушеми — для комедии и Джон Кьюсак — для геев. Это как шведский стол.

Когда я пишу сценарий, в моей голове уже готов весь фильм.

По-моему, это признак беспомощности собеседников — когда разговор сразу заходит о фильмах. То есть мне кажется, что о кинематографе уместнее поболтать ближе к концу вечера, когда уже исчерпаны все темы. Я всегда ощущаю неопределенное беспокойство, когда речь с места в карьер заводят о кино, это как если ты только что проснулся, а за окном уже смеркается. Самые страшные типы — это те, кто пересказывает фильмы от начала до конца, со всей дотошностью, уделяя каждой картине минут по пятнадцать. Их не волнует, смотрел ты фильм или только собираешься, эти сведения они игнорируют, они уже вошли в раж. Поначалу ты еще изображаешь заинтересованность, но очень скоро отбрасываешь всякую вежливость, открыто зеваешь, пялишься в потолок, ерзаешь на стуле.

Оно сродни тем жутким и намеренно леденящим кровь фильмам о „монстрах“, где появляется чудовище с искаженными чертами, длинными волосами и еще более длинными зубами, рыча и брызгая слюной во все стороны. Эти фильмы лишь отвлекают внимание, НАСТОЯЩИЕ ЖЕ ЧУДОВИЩА носят деловые костюмы и ездят на работу на Капитолийский холм в лимузинах. Эти люди – НА ВИДУ. Эти люди – слуги Мирового Правительства и Нового Мирового Порядка. Подобно насильнику, который останавливает машину и предлагает жертве подвезти ее, он внешне НЕ ВЫГЛЯДИТ как чудовище, каковым является на самом деле. Если бы он выглядел так, его намеченная жертва, крича от ужаса, убежала бы прочь. То же самое справедливо и для правительства на всех уровнях. Президент Буш НЕ ВЫГЛЯДЕЛ как ревностный слуга параллельного правительства высшего уровня; но не заблуждайтесь на его счет – он такое же ЧУДОВИЩЕ, как и страшилища из фильмов ужасов. Остановимся на мгновение и рассмотрим, как президент Буш приказал зверски убить 150 000 иракских солдат в колонне военных машин с белыми флагами, возвращавшейся в Ирак в соответствии с Женевской конвенцией о согласованном разъединении войск и выводе их из боя. Представьте себе ужас иракских солдат, когда их, размахивавших белыми флагами, в упор расстреливали американские самолеты.

Видеть на экране всякое дерьмо стало столь привычным, что люди перестали отдавать себе отчет в том, что смотрят одно дерьмо.

Кино — это сон, то грустный, то смешной. Но всегда прекрасный…

Будь это в кино, всё бы сейчас закончилось по-киношному стандартно: аборигены, войдя в поселок, были бы жестоко перерезаны за сорок две секунды. Главный герой при этом получил бы неопасную, но живописную рану. Трогательно трепеща пятисантиметровыми ресницами, его бы перевязывала сногсшибательная белокурая девушка, используя в качестве перевязочного материала кружевное нейлоновое белье. Герой, придав своему лицу форму макета одиннадцатикубового ковша для шагающего экскаватора «НКМЗ» ЭШ-11/70 (первый признак мужественности), ласково утешал бы её эротической фразой «всё под контролем». А в это время, волоча за собой четырнадцать метров размотанного кишечника, к его спине медленно подползал дважды смертельно раненный главный злодей с противотанковой миной в зубах. И лишь в последний момент его бы прихлопнул чугунной крышкой от канализационного колодца друг главного героя — актёр второго плана, причем непременно афроамериканец.

«Ван Хельсинг»? Это тот фильм, где добро побеждает зло не без помощи предательства?

В США существует очень строгая, хотя и не всегда логичная система, определяющая возрастные ограничения для того или иного фильма. Классификация производится Американской киноассоциацией (MPAA). Так, обнаженная женская грудь в кадре — прямой путь к рейтингу NC-17. С другой стороны, сцена, где человеку на экране вскрывают черепную коробку, а затем главный герой (доктор Лектер, конечно) медленно и с чувством отрезает от его мозга кусочки, поджаривает и ест, означала бы рейтинг R. То есть «Ганнибала» могут смотреть «лица до 17 лет в сопровождении родителей…». Для сравнения: в Великобритании фильм получил рейтинг «лица не достигшим 18 лет, показ запрещен». Тот факт, что голая грудь, с точки зрения MPAA, травмирует подростков больше, чем самое натуралистичное изображение насилия, — предмет непрекращающейся дискуссии в США. Но тем не менее в XXI веке обнаженка практически целиком исчезла из кино (за исключением, естественно, собственно эротических фильмов и прямого порно).

Наверное, о жизни любого человека можно снять кино… Только где потом найти столько зрителей?

Если Инин такой умный дяденька, хочу подсказать ему способ спасти хотя бы один фильм. Пусть возьмет и женится на мне! Тогда я перестану снимать и буду с удовольствием сидеть дома и варить ему борщи. Можно устроить целую акцию: пусть каждый из желающих спасти русский кинематограф от женщин-режиссеров возьмет в жены по одной! Думаю, женщины не откажутся пожить на полном обеспечении. Я, например, вполне к этому готова.

Я люблю умирать в кадре. Для меня это как реинкарнация: родился, прожил, умер. Роль позволяет, и для меня естественно — начал роль и закончил, все произошло.

Актерская профессия — штука жесткая. В ней нет слесарей второго разряда, только высшего.

Я терпеть не могу фильмы, которые не заставляют меня думать. Сейчас пошла мода на «попкорновый» кинематограф — люди лениво смотрят на взрывы, а потом забывают. Своей же задачей я считаю максимально напрячь мозг своей аудитории, ведь что не заставляет тебя думать, очень вряд ли, когда-нибудь отобразиться на твоей жизни в будущем.

С тех пор, как кино стало доступным для просмотра на телевидении, многие фильмы обрели, так сказать, линейную структуру. Вы можете спокойно отойти от экрана телевизора, чтобы ответить на телефонный звонок, а затем вернутся и ничего не потерять от этого.

Конечно, это художественное кино, кое-что авторы изменили. Вместо семи членов экипажа в фильме осталось пятеро… Да, за два часа экранного времени не перескажешь историю длиной в год и тринадцать дней. Но не переврали — и на том спасибо.

Для меня кино это не профессия, это — моя жизнь, и каждый фильм для меня — поступок.

Я не возьму тебя в кино —
Там честь солдата под угрозой:
Не плакавший давным-давно,
Я там порой глотаю слезы.

Когда на фильм тратится мало денег, люди лучше работают — они начинают шевелить мозгами, а не уповать на технику.

Отношения мужчины и женщины в кино слишком уж идеальны для того, чтобы быть правдой.

Смерть всегда где-то рядом! Не намекая о себе ни звуком, она ждет, ждет, когда мы сами к ней приблизимся! Спектакли и кинематограф пользуются всеми доступными им методами, чтобы показать нам это! Сценарий, режиссура, музыка, проникновенные реплики — это все инструменты для демонстрации смерти.

— Тебе-то что? Ты даже не любишь ужастики.
— Ну да… Дин, наша жизнь — ужастик.

— Я видел фильм, где медведь открыл машину и уехал на ней.
— Это не фильм, это мультик.

Женщины в кино нужны для того, чтобы заставить героя говорить о себе: говорить о его надеждах, его страхах и даже о его проклятом увлекательном детстве…

Разница между театром и кино такая же, как между фортепьяно и скрипкой. Почти невозможно одинаково хорошо играть на обоих этих инструментах.

Я удивляюсь тому, что тебя постоянно преследуют мысли о вымышленных деталях, в то время как в реальном мире полно более важных вещей, о которых стоит беспокоиться. Например, почему Уильяма Шатнера нет в новом Стар Треке.

Можно быть милым и умным мальчиком, прекрасно учиться в школе, отлично пройти курс университетских наук — и после нескольких лет исправного посещения кинематографа превратиться в идиота.

Иногда говорят, что события в кино нереальны, но на самом деле нереально то, что с тобой происходит в жизни. На экране эмоции выглядят сильными и правдивыми, а когда с тобой действительно что-то случается, то ничего не чувствуешь – как будто смотришь телевизор.

… кинематограф у женщин — единственное утешение в жизни.

Знаете, в чем разница между критиком и простым зрителем? Критик смотрит кино бесплатно.

Кино было придумано, чтобы уйти от действительности. Кино — это чудесная ложь, сон наяву, оно создало свою собственную аристократию, которая боится теперь революции.

Я выбрал кино потому, что в нем можно совместить фотографию, рисунок, музыку — все, чем я занимался

Спецэффекты не должны смотреться реально, они должны выглядеть смешно и сюрреалистично, как комиксы.

Я всегда хотела сниматься в кино. Я видела, как этим занимаются мои родители, я выросла на съемочной площадке, это было волшебно. Так что никакого плана «Б» не было.

Я бы не сказала, что тот, кто видел один-единственный вестерн, много увидел; но тот кто видел много вестернов, не может отделаться от впечатления, что он видел один-единственный вестерн.

Создание кино — это искусство манипулирования. Ты манипулируешь погодой и создаешь дождь, когда он тебе нужен. Ты манипулируешь актерами, и сам, как актер, манипулируешь своими чувствами — чтобы они совпали с теми, которые, как тебе кажется, есть у твоего персонажа.

Когда через несколько лет стоимость приличной цифровой кинокамеры упадет ниже тысячи долларов, а мощность компьютеров возрастет настолько, что сделает спецэффекты и монтаж общедоступными – снимать начнут все. Уже сейчас несколько любителей могут снять «Спасение рядового Райана» за полгода. Через пять лет они смогут то же самое сделать и с «Аватаром». Появятся десятки тысяч любительских фильмов и фестивалей. А Михалков и Кэмерон будут сокрушаться о конце Великого Искусства Кинематографа.

Мне интересны картины, которые оставляют после просмотра много вопросов, будоражат. Если мне говорят, что фильм слишком запутанный, я говорю: «Fuck you!». Кино, в котором всё ясно, — это лошадиный навоз, а не кино. Такое делают для детей. А я снимаюсь во взрослых фильмах.

В кино вместо бюста нужно показывать сердце.

Киногероя, который в фильме говорит: «Эх, Маша! И заживем же мы с тобой после войны!» – впоследствии обязательно убивают.

Война в Ираке — отличная тема для комедии. Почему американцы в Ираке? Никто этого так и не понял. Мы нашли в Ираке оружие массового поражения? Нет там его. Мы освободили иракцев от каких-то там цепей? Нет — теперь мы сами распихиваем их по тюрьмам. Это была бы черная комедия, и очень смешная, уверяю.

В кино нет ответственности — такой, как в театре. Ведь человек безумно устаёт, когда есть ответственность. И всю страну я узнал через кино: много ездил, много интересных людей встретил. Но то, что я был занят на съемках, мешало театру, поэтому в кино я много упустил…

Кино — это прекрасно. Прекрасно, что оно есть в нашей жизни, но это вовсе не жизнь. Даже если представить, что культура — неотъемлемая часть жизни общества, я не считаю, что актеры имеют жизненно важное значение. Любой хирург более важен, чем я. Нам придают больше важности, чем мы заслуживаем. И мне, в частности. Популярность и успех вам создают ауру, которая значительно превосходит ваш истинный талант.

Почему и сегодня советское кино многие смотрят с удовольствием? Оно во многом было иллюзорным, как и советская власть, во многом наивным. Мы сами часто смеялись над этой наивностью. Но там было заложено добро. И в актёрах, и в режиссёрах, и в замысле. А сейчас, как бы банально это ни звучало, изначально заложены зло, насилие, деньги. Вот и вся разница.

Слишком много людей сегодня думают: а почему бы и мне не сыграть в кино? Когда Фурцева пыталась внушить мхатовским старикам, что неплохо было бы задействовать актеров народных театров, Ливанов встал и сказал: «Екатерина Алексеевна, ответьте, если бы у вас была внематочная беременность, вы бы пошли к гинекологу-любителю?»

Режиссёры моего поколения в растерянности. А актёры — нет. Потому что как были скаковыми лошадьми, так и остались. Овёс дают, запрягают, хлыст тот же. Чего меняться? Роль в зубы и пошёл.

Мои фильмы – это вопросы, а не ответы.

Меня никогда не интересовала возможность делать документальное кино. Я люблю вымысел.

Я всё время говорю: мы все путники в небесный Иерусалим, дайте пройти дорогу, чтобы в конце можно было сказать, что я — истинно верующий человек. У нас много есть соблазнов, вещей, сбивающих с пути истинного, и мы на них поддаёмся. А потом приходим, каемся и опять грешим. Что делать… <…> А мы не знаем, через что дорога к Богу лежит. Бывает — через слёзы, боль и кровь, а иногда — через веселье или какое-то внутреннее открытие. Поэтому если кто-то в фильме увидит только развлекалово — ну, что же поделаешь. Но мы пытались всё сделать по-честному. Мы же всё равно все существуем в пространстве Чехова. Пьём чай, а тем временем бьются сердца, разбиваются судьбы.

Большой артист — не тот, кто сам плачет, а тот, кто заставляет это делать зрителя. В этом смысле кино принципиально другое искусство, нежели театр. У нас масса звёзд кинематографа. Возьмите, к примеру, Тома Круза и выпустите его на сцену в роли Гамлета. Через 20 минут будет понятно, что он не «тащит».

Никакого секса между Малдером и Скалли не было! Только истинная дружба.

Иногда вовлекаешься в сомнительные проекты — и вдруг что-то из этого получается. Снимали мы «Ивана Чонкина». Иржи Менцель, режиссер с именем, шикарные актеры. Процесс был восхитительный, жгучий. А результат — никакой. И я не знаю почему. Магия кино, черт возьми.

Мне нравится работать в театре, потому что я нашёл разницу между актёром, работающим на съёмочной площадке, и тем, кто работает в театре. Она заключается в следующем: в кино у тебя нет партнёра, а в театре самый главный партнёр — это зритель. Вот он — здесь! И тебе не надо читать рецензии, ты сразу слышишь и видишь, и чувствуешь, как ты играешь. Если ты играешь хорошо — зрительный зал дышит вместе с тобой: смеётся или плачет — всё происходит по твоей воле. Ты, как волшебник, вместе с другими партнёрами рассказываешь публике историю, которая заставляет задумываться и пробуждать в зрителях человеческое начало, по крайней мере, мне бы так хотелось!

Я убеждён, что наш кинематограф возродится только тогда, когда обратят внимание на драматургию. В основе хорошего кинематографа любой страны всегда лежит история о человеке, его чувствах. Возьмите хотя бы «Фораст Гамп» — замечательная американская картина.

Мне кажется, мир нуждается в кинематографе так же, как тяжелораненый нуждается в обезболивающем.

Я всегда говорил, что, по моему мнению, цель музыки в кино передать то, что не видно в кадре или не сказано в диалогах. Это что-то абстрактное, наступающее издалека… и это должно привносить значение в фильм.

Я обожаю романтические комедии, мне нравится смотреть и играть в них, в таких фильмах тонко подмечено то, что обычно не столь важно.

В кино у тебя лишь 2 часа, чтобы рассказать историю и перед тобой стоит выбор, что включить в картину, а от чего отказаться.

Все старые черно-белые фильмы на самом деле серо-белые, вы не замечали?

Сегодня очень сложно отправиться в кино и не почувствовать себя перекормленным до рвоты. Мы ведь смотрим кино каждый день. И так сложно не обожраться этим.

В кинематограф пришли люди, не читавшие книжек, но точно знающие, что нужно для кассы: насилие, кровь, выстрелы… О ком сейчас снимают?! О моделях, ворах, проститутках… Без нравственных ограничений нет ни одного кинематографа в мире! Пора подумать об этом.

Для меня кино – это когда в кадре происходит волшебство…

Кино — самое красивое мошенничество в мире.

Пока в голливудском кино только взлетали Супермен и Питер Пен, в гонконгских фильмах могли летать все, кто владел боевыми искусствами.

Урок, который я извлёк для себя, — это не смотреть на фильмы, которые основаны на величине бюджета, на том, сколько денег будет потрачено на эффекты и где будут проходить съёмки. Сюжет — вот что важно.

Я понимаю, что не меняю ход истории. Я снимаюсь в фильмах – вот и все. Все актеры — клоуны, которых нанимают и платят за это деньги. Историю мы не вершим, и лично я отлично отдаю себе в этом отчет.

Я навсегда запомнила один момент. Мой сын, он был тогда маленький, сказал: «Мама, помнишь, в кино была одна девочка? Монстр на нее нападал, и никто не защищал девочку от монстра?» Я с трудом припомнила, что мы и правда смотрели с ним какой-то дурацкий, совсем слабенький фильм про пришельцев. Я его и пересказать бы не смогла. А он снова: «Мама, помнишь: монстр нападает, а девочку никто не защищает!» Я говорю: «Помню». А он снова о своем, и опять одно и то же. Тогда я потеряла терпение. Говорю: «Да сколько можно! Неужели так страшно?» И забыла об этом. А он так поморгал-поморгал и больше уже не переспрашивал. А потом, уже много позже я поняла: его ведь даже не монстр испугал, а то, что девочку никто не защищал.

Кино — мир притворщиков.

В кино я гость, а в театре я на равных…

Единственное, в чем я не вижу смысла — это снимать фильмы на деньги Министерства культуры, которые оплёвывают выбранную власть, даже не критикуют. Это про тех, кто снимает кино по принципу «Рашка-говняшка». Зачем? Какой-то государственный мазохизм. Этого мы делать не будем, в остальном поддерживаем широкий спектр фильмов.

Надо быть абсолютным наглецом, чтобы «почувствовать момент», когда ты состоялся. А может, я и сейчас не могу сказать, что это произошло. Но я так отвечу: я не всеяден и не могу снимать то, что не чувствую необходимости снять. Есть слово, которое обычно, не понимая его глубины, употребляют в пренебрежительном смысле: «дилетант». Я дилетант. Это человек, который не умеет делать всё подряд, лишь то, к чему лежит его душа.

Сниматься в кино после игры в театре – восемь раз в неделю играя Вальмона – отдых и удовольствие.

Я люблю фильмы, которые заставляют меня реагировать эмоционально и физически после выхода из кинотеатра.

В кино вам дается возможность показать те эмоции, которые в реальной жизни вы стараетесь прятать, но некоторые эмоции, которых вы опасаетесь, на самом деле очень близки вам.

Высшее мастерство — это не умение нарисовать. Высшее мастерство — это найти такие соотношения тепла, света внутри картинки, которыми можно было дать чувственность кинокадру.

Каждый фильм должен состоять как минимум из трёх этажей. Первый этаж — это действие: кто куда пошёл, кто кого убил, кто кого полюбил. Второй этаж — это социум: почему пошёл, почему убил, за что полюбил. И третий этаж — то, что можно назвать философией, то, что выше этого. А зритель — в зависимости от своего опыта интеллектуального, в зависимости от своего багажа, своих вкусов — может откусить от этого «пирога» столько, сколько сможет. Но предложить нужно всю гамму, все возможности. Авторское кино — это третий этаж без первых двух, он в воздухе висит. А большинство фильмов, которыми заполнены кинотеатры — это первый этаж, где кроме того, кто кого трахнул и кто кого убил, ничего больше нет.

Мимо проходил один ребёнок, и я не собирался его пугать. Но он увидел меня в гриме и заплакал. И маленький мальчик внутри меня ликовал, что смог кого-то напугать! Но, конечно, всёрьёз я был не рад этому.

Это очень просто — играть в кино бизнесмена. Быть жестоким, безликим и необразованным способен каждый.

Кино — убежище для одиночек.

Иногда мрачный подход рождает просто безысходное и дистопичное кино. Оно может быть удивительным, фантастическим, захватывающим дух — да, но я, честно говоря, хочу жить с надеждой. Мне кажется, мир и без того достаточно суров, поэтому хочу рассказывать истории, в которых есть движение вперед. Непросто делать безгрешное кино — наивное, глупое, слабое. Мне кажется, что кино должно быть эмоциональным, без лишних манипуляций.

Кино, как и любое искусство, должно созидать душу, а не разрушать её. Для добра, а не для зла мы сотворены и этого никто не отменял. К сожалению, эти простые истины сегодня забыты.

Существует некий профессиональный уровень. Посмотрите любой фильм Дугласа Сирка и тогда вы поймете, что я имею в виду. Или даже какой-нибудь фильм Фассбиндера.

Как и все художественные формы, фильм является средством массовой информации, столь же мощным, как оружие массового уничтожения; разница лишь в том, что война разрушает, а кино вдохновляет.

Проблема с кино в наши дни заключается в том, что оно превращается в математику. Люди могут читать фильм математически; они знают, когда это произойдет и что произойдет; примерно через 30 минут понимают, как это закончится. Таким образом, фильм стал математическим решением. И это скучно, потому что искусство не математика.

Вы должны понимать, что насилие в кино — это всего лишь инструмент. Если он используется плохо, это будет ужасно. Если он используется правильно, это может быть очень интересно. Но, по сути, это всего лишь инструмент.

Говорить о важности воображаемого героя очень сложно. А герои очень важны. Они говорят нам нечто о нас самих. Учебники истории рассказывают о том, кем мы были, документы — о том, кто мы есть сейчас. Герои говорят о том, кем мы хотим быть. И многие наши герои меня огорчают. Но, знаете, когда создавали именно этого героя, Доктора Кто, ему дали не пистолет, а отвертку, чтобы он мог все починить. Ему дали не танк, не военный корабль, ему дали телефонную будку, из которой вы можете позвать на помощь. Ему не дали суперсил, остроконечных ушек или испепеляющих лучей, ему дали дополнительное сердце. Ему дали два сердца! И потрясающе то, что момент, когда нам не понадобится такой герой, как Доктор, никогда не настанет.

Хорошо пьяного сыграть в кино может только трезвенник.

Кино надо снимать так, чтобы после него не хотелось продолжить вечер в Макдональдсе.

Между прочим. Как-то в Ташкенте я смотрел по телевизору фильм Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», дублированный на узбекский язык. Там Борман, когда вошел в кабинет к фюреру, выкинул вперед руку и воскликнул: «Салам алейкум, Гитлер-ага!»

Один человек пишет роман. Один человек пишет симфонию. Крайне важно, что один человек сделает фильм.

И кино, и жизнь — это просто большая ярмарка тщеславия.

У каждого свой собственный фильм, суета по графику.

Я люблю эти фильмы, соответственно я люблю жить как в этих фильмах.

Трагическое кино – вот это по-настоящему круто. Подобные фильмы заставляют людей задуматься о смысле жизни и помогают анализировать происходящее. Однако, в то же время, развлекательное кино является своего рода исцелением. Это — то место, где ты забываешь о своих проблемах.

— Разве мы не можем просто остаться здесь? В фильмах, когда ты посещаешь подобные места, ты можешь умереть. Например, как в фильмах «Техасская резня бензопилой», «Пятница 13-е». Ты не знал?
— Тогда просто оставайся здесь.
— Подожди меня! Если пойдёшь один, ты умрёшь!
— Так конец – это смерть?
— По крайней мере один из нас должен дожить до второго сезона.

Порнография — это свидетельство бессилия обычного кино, не способного показать любовную сцену.

Я и раньше подозревала, что в текущем кинематографе не боги горшки обжигают. Но чтоб настолько — не боги и до такой степени — горшки?..

Я знаю многих режиссёров, которые сняли слишком много фильмов. Это печальное зрелище.

Как-то раз на съемках мне предложили раздеться. Но на экране моя задница выглядела кое-как, и я заставил их вырезать эту сцену. С тех пор я уверен, что нагота хороша только тогда, когда ты не получаешь за неё деньги.

Лучше плохой сценарий и хороший режиссер, чем хороший сценарий и плохой режиссер.

Надеюсь, что у меня осталось время, чтобы снять что-то прекрасное. Я знаю, что подростки не сбегутся на этот фильм, но они обязательно посмотрят его, когда повзрослеют.

У меня возникает такое чувство, что с каждым годом кино все дальше и дальше отдаляется от реальности.

Эротические сцены в фильмах ничего не добавляют к рассказываемой истории, но имеют определённое оправдание. Есть два актёра, мы хотим увидеть их голыми, так давайте сделаем это под музыку и в полумраке.

Мы хорошо проводили время вместе. С того момента, как мы встретились в тренировочном лагере, у нас было чувство, что уже знакомы долгое время. У нас был дух товарищества, который мы хранили на протяжении всего процесса съемок. Здорово, когда нет необходимости изображать это чувство братства, что делает работу еще более приятной.

Я ничего не умею в жизни, но зато на экране всё.

Вот почему сегодня, снимаясь, я всегда думаю о тех, кто протягивает свои заработанные трудом деньги в окошко кассы с надеждой развлечься. Мне безразлично, что подумают продюсеры и режиссёры, но далеко не безразлично, что подумают люди, посмотрев мой фильм.

Думаю, им надо вернуться к старому, доброму способу по доставке сценария лично нам в руки. Пусть присылают распечатки, а не шлют цифровые копии по мылу. Мне кажется, скоро так и будет. Спросите копов на улицах, какие самые распространенные преступления. Вам ответят, что они связаны с кредитными картами. Цифра. Надо возвращаться к наличным.

Через полчаса можете включить телевизор и увидите уголовное преступление.

Ну что это такое! Когда человек ничего не умеет, он сразу лезет в режиссуру!

Второстепенных ролей не существует. Есть только второстепенные актеры.

Кино — это некая форма общественного откровения. Отчасти желание снимать — это желание через пленку освободиться от своих эмоций, разделить их с кем-то.

Вы должны твёрдо помнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино.

Если фильм имеет успех, это бизнес. Если фильм не имеет успеха, это искусство.

Только режиссёры любят шахматы, не зная их правил. Иначе перевёрнутых на девяносто градусов досок в фильмах было бы меньше.

Хорошее кино не должно отвечать на вопросы. Хорошее кино должно заставлять тебя задавать их.

Голливуд — это прогулка по сточной канаве в лодке со стеклянным дном.

Кино удовлетворяет извечную потребность коллективного бессознательного – потребность людей в общих воспоминаниях.

Когда в кинотеатрах появился попкорн, я всё понял. Вместо того чтобы звать зрителя: «Иди ко мне, я тебе сейчас покажу…», нынешние кинодеятели говорят: «Сиди и жуй там».

Лишь немногие из тех, кого мучает кашель, идут к врачу. Остальные идут в кинотеатр.

Влезать в чей-то кинопроцесс — это все равно что перекрашивать чужой холст.

… как часто музыка незаметно делает просто хорошую картину культовой.

Я отказался от многих фильмов, которые потом получали “Оскаров”, но я не жалею об этом. Есть также огромное количество автомобильных дорог, по которым я не поехал, предпочтя другой путь.

Жестокость не может быть красивой. Иногда я смотрю фильмы, где жестокость бьёт через край, и думаю: «Ну и ну! Да на хрена они это устроили?»

Я думаю, что кино делается не для того, чтобы провести два приятных часа в узком кресле бок о бок с другими людьми. Но кино делается для того, чтобы мыслить, и глупый фильм даже лучше наводит на мысли, чем фильм хороший.

— Вы больные отморозки, помешанные на фильмах.
— Не смей винить фильмы! Не они создают психов, они лишь делают их более изобретательными.

Обмен поцелуями перед камерой значит не больше, чем обмен взглядами на улице.

Я старомодный тип, я люблю, чтобы мне в кино продвигали какую-нибудь мораль, какие-нибудь ценности. А в современных фильмах — сплошное мясо.

Если смотреть «Матрицу» задом наперед, то можно увидеть, как Киану Ривз завязывает с наркотиками и получает стабильную работу в компании.

У меня возникает такое чувство, что с каждым годом кино все дальше и дальше отдаляется от реальности.

Задача книги или фильма в том и состоит: дать пинка, чтобы тебя вышибло из дерьма, в котором ты погряз.

Понятие независимости — относительное. Вас нельзя назвать независимым, если вы не снимаете кино за свой собственный счет, чего в здравом уме никто не делает.

Мне плевать на 3D. Серьезно. Хотите объемных фигурок — идите в театр.

В кино главное слово — «почему».

Если вы будете ждать правильного момента, чтобы завести ребенка, вы умрете бездетным. С кино — то же самое.

Кинематограф перестал быть инструментом постижения человеческой души и снова стал развлечением. Парад аттракционов и изощренный суперпрофессионализм блокбастеров убили стремление понять человека. Зато какой парад специальных эффектов!

Премия «Оскар» создает иллюзию мирового признания и является как бы свидетельством бесспорных качеств кинопроизведения, что, естественно, не факт. Сама формулировка категории «лучший фильм на иностранном языке» — должна вызывать смех у кинохудожников мира, по существу является сегрегацией мирового кинематографа от англофонного мира (США, Англия, Австралия и Новая Зеландия), что, по-моему, является отжившей свой век идеей Запада о своем культурном доминировании.

Работа на кинематограф – ценный опыт, давший мне шанс экспериментировать со своими идеями. Честно говоря, я считаю, что хороший композитор музыки для фильмов должен иметь полный набор знаний по композиции музыки и оркестровым техникам, а также обладать глубокими знаниями музыкальных стилей и языков.

Я всегда держу в голове, что сперва идет фильм, а следом – музыка.

Невозможно спасти плохой фильм хорошей музыкой.

Обожаю Аль Пачино. Он играет кубинцев, евреев — умеет перевоплощаться. Когда он разговаривает с камерой — он через камеру разговаривает со своим партнером, с миром, с жизнью, со смертью. Это и есть школа Станиславского. Аль Пачино несет ту самую школу, которая исчезла у нас, — это психологический актер в понимании Михаила Чехова. Наш же психологический театр осмеян и освистан нами самими. В современном театре музыкальные ритмы заменили те, которые должны создаваться актерами и мизансценами. Их наличие, но и их таинственная невидимость — это и заставляло людей стоять ночами за билетами на Чехова. Потому что пьесы-то знали — это же не то что показывали новинку или говорили какие-то слова новые. Но было то дрожание ритмов, которое дает, может быть, более тонкие и более проникающие в человека эмоции и мысли, чем музыка. Режиссеры и актеры просто снимают с себя труды. У Курехина с его поп-механикой была надежда, что без смысла, без выстраданного ясного слова, можно и нужно жить, что в сумятице, в разломе прорастет нечто. А прорастает обычно что-нибудь чудовищное.

Что беспокоит современного человека? Какой отклик находят в его душе происходящие в мире события? Вот те вопросы, которые мы должны ставить перед собой в своём творчестве.

Что мы должны видеть, воспринимать, ощущать через фильм? Прежде всего — через несовместимость естественности и неестественности фильм должен родить некий образ. Символ. Тогда это искусство. Режиссер должен держать мое сердце, но чистыми руками. Он должен вливать в меня свое ощущение горечи и радости, и я не буду ему сопротивляться, потому что доверяю ему и даже потому что я этого хочу. В фильме все должно быть достоверным, но это будет прекрасным, если достоверность станет символом.

Плевать я хотел, считали меня раньше знаменитостью или нет. Я знаю, что снимался в классных фильмах, у классных режиссеров, с классными партнерами.

Актер — это сырое мясо, огонь под которым разводит режиссер.

Кинотеатры — храмы для людей, страшащихся жизни.

В кино ты марионетка. На сцене ты босс.

Я целуюсь с мужчинами уже 20 лет. И я все время боюсь, что делаю что-то неправильно. Химия очень важна для поцелуя. Вы можете сыграть что угодно, но только не поцелуй. Это тяжело.

Чем старше я становлюсь, тем больше воспринимаю фильмы, как что-то волшебное.

Не будь я мечтателем, я бы ничего не достиг. И уж точно не стал бы заниматься такими пустяками, как играть в кино.

Я был ненасытен. Люди, подобные мне, всегда занимали места в первом ряду кинотеатра. Зачем это было нужно? Наверно, чтобы увидеть изображение первыми. Самые первые свежие кадры, ещё не успевшие достигнуть задних рядов, и вернуться обратно, переходя от зрителя к зрителю, попутно съёжившись до размера почтовой марки и в таком виде возвращаясь в будку киномеханика.

В кино сегодня все меньше от кино и все больше от видеоигры, потому что индустрия давно нацелена на двенадцатилетних.

Кино, пожалуй, самое несчастное из искусств. Им пользуются как жевательной резинкой, как сигаретами, как вещами, которые покупают.

Актёр должен выкладываться на все сто, даже если режиссёр ничего не стоит.

Фильм должен начинаться с землетрясения, а потом напряжение должно нарастать вплоть до кульминационного пункта.

Лучше всего в кино, уютно, тепло. Никто на тебя не смотрит, никто с тобой не разговаривает, и ты можешь позволить себе то, чего не позволишь нигде, — забыться.

Культурный американец не признает за отечественной кинематографией права называться искусством. Больше того: он скажет вам, что американская кинематография – это моральная эпидемия, не менее вредная и опасная, чем скарлатина или чума. Все превосходные достижения американской культуры – школы, университеты, литература, театр – все это пришиблено, оглушено кинематографией.

— Господин пастор, синематограф — это лекарство для страждущих.
— И опиум для народа!

Как же в немых фильмах обходились по полтора часа совсем без диалогов? Там использовали другие выразительные средства и при их помощи создавали чистое искусство.

— Не думал, что встречу тебя на слезливой мелодраме.
— На самом деле я очень слезливый и очень мелодраматичный, дайте мне носовой платок!

— Что такое «Назад в будущее»? Давай лучше на «Марсианина».
— Прикалываешься? Во-первых, марсианин, похоже, дерьмо, во-вторых, ты не видел «Назад в будущее»?
— Кажется, этот фильм старый.
— Ты не понимаешь, сегодня тот день, в который Марти прилетел в будущее. Я в твоём возрасте хотел пересмотреть его именно в этот день. Как странно, что это сегодня.
— Почему?
— Ты не поймёшь.

Самые страшные, самые отвратительные фильмы снимаются с мыслью «А вот сейчас я нетленочку как забабахаю».

А по мне так «Город грехов» — вполне себе картина для семейного просмотра.

При съёмке фильма самое важное – эмоции.

Когда я был молод, я верил, что кино вечно, но только потому, что считал вечным себя.

Все, что нужно для фильма — это пистолет и девушка.

Театральная сцена — это то место, где решается судьба актера. Потому что в отличие от кино сцена требует от тебя все, что ты только способен дать.

Я не считаю кино искусством. Искусство — это когда человек что-то делает один. Художник создаёт искусство, писатель создаёт искусство, но когда ты зависишь от 50 человек — какое это к чёрту искусство?

Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.

Продюсеры не стремились сделать эти фильмы хорошими — они стремились сделать их к четвергу.

В кино мне как раз нравится то, что камера подчас способна уловить ваши мысли.

Разница между кино и театром состоит в том, что в театре вы смотрите, а в кино вам показывают.

Мне нравятся все те девайсы, которые используют для съемок экшена. У меня был собственный пистолет и еще несколько видов огнестрельного оружия. Такое чувство, будто тебе снова десять лет и ты играешься в игрушки. Это понравится любому парню! Все мы хотим иметь немного власти.

Если не использовать услуги проституток, то с проституцией будет покончено. Если не платить за плохие фильмы, то с ними будет покончено.

Младенцы и собаки – лучшие актеры в кино.

Даже если ты играешь шаблонные образы, например, героев–любовников, у тебя всегда есть шанс сделать это лучше.

Я люблю вставать из-за стола, когда на нём ещё не убрана посуда.

Есть три типа актёров: плохие, хорошие и великие. С плохими всё ясно, они играют бездарно, хорошие – играют хорошо. А великие ничего не играют — они просто живут перед камерой.

Кино — это занятие для профессионалов. Просто стыдно видеть, как все вдруг захотели стать режиссёрами… Вот откуда кризис в кино! В профессию рвутся бесполезные, бездарные люди, дураки к тому же.

Я больше не считаю себя актером. Съемки занимают меньшую часть моего времени и внимания. Кино кажется мне дешевым способом получить сильные эмоции. Этот метод больше не работает, особенно если ты стал отцом.

Да лучше я буду рулить в Болливуде, чем делать мелкие, никчемные роли в Голливуде.

Критики, которых я ни во что не ставлю, стали хвалить мой фильм. Я уже подумал было, что сделал что-то не так…

Продюсеры не стремились сделать эти фильмы хорошими — они стремились сделать их к четвергу.

Раньше кино снимали совсем не такое, как сейчас. Оно было более наивное, но одновременно и более глубокое. И более человечное, что ли. В старом кино смерть — это всегда трагедия, даже если умирает какой-то второстепенный, совсем незаметный персонаж. А в каждом втором современном фильме чуть ли не горы трупов — и никому их не жалко. Ни зрителям, ни героям…

Реальность совсем не то, что бывает в кино. Реальность — это удар кованого сапогом в рожу, после которого не сможешь очухаться. И с каждым днем тебя бьют всё чаще. Вот это и есть реальность, но чем больше бьют, тем ты сильнее.

Кензи никогда не смотрела «Звездные войны». Не ела яблочный соус. Не видела «Улицу Сезам». Тяжелое, полное лишений детство.

Знаете, почему я ненавижу любовные сцены в кино? Потому что они нереальные. Я имею в виду реальную любовь. Вот фраза, которую вы никогда не услышите в фильме, но каждый парень слышал её хоть раз в жизни: «Ай, осторожно, больно!» Это реальная любовь. Дамы, вы тащите нас на эти фильмы, мы смотрим на эти любовные сцены и думаем, что можем их повторить. Помните фильм «Девять с половиной недель?» В этом фильме была сцена, где женщина с завязанными глазами лежит на кровати связанная и парень кормит её клубникой. Она зажималась? Нет! Она извивалась, как червь на горячем тротуаре. И я в кинотеатре подумал: «Я должен это попробовать». Но, видимо, колбаса и сыр не особо заводят… Кто знал?… Хотите показать мне настоящую любовь? Покажите пару, которая занимается сексом, когда на них смотрит собака.

Мы насмотрелись слишком много фильмов о пришельцах из космоса. Иногда они приходят с посланием мира и всеобщего братства и делятся важнейшими для человечества знаниями. Однако гораздо чаще они приходят, чтобы поработить и убить нас, потому что видеоэффекты при этом получаются гораздо более впечатляющими.

В фильме… видишь только то, что хочет сказать режиссер и что играют актеры. А при чтении ты представляешь себе героев сам, сопереживаешь им, живешь вместе с ними.

— Так мы пропустим день премьеры!
— В таком случае, возможно попасть в кино и завтра…
— Спойлеры, Ковальски! Завтра они будут повсюду!

Большинство новичков в документалистике думают, что должны продемонстрировать свою оригинальность. Они преувеличивают, умничают, вместо того чтобы просто передать то, что видят, — так, как видят.

Если на показе моего фильма в зале осталось восемь человек, я работаю для них.

Два режиссер встречаются в баре в Торонто. Один другого спрашивает: «Ты тут что снимаешь?» — «Нью-Йорк. А ты?» — «Лондон».

Я всегда стараюсь думать о зрителе, когда создаю свои фильмы. Все дело в том, что я сам такой же зритель, как и все остальные.

Чем старше я становлюсь, тем больше воспринимаю фильмы, как что-то волшебное.

Все слишком много говорят о процессе, но самое интересное в фильме это сам фильм.

Театр больше похож на настоящую жизнь: свои достижения вы выносите на сцену и показываете в течение двух-трёх часов. И больше это никогда не повторится. Я бы сравнил это с хождением по канату в ста футах над землёй и безо всякой страховки. А в кино канат лежит на полу…

Сходить с девушкой в кино — лучшее, что только можно сделать на свидании.

Невозможно сделать фильм, который понравится всем, поэтому не стоит пытаться.

Фильм сделан для американской аудитории, а у неё очень низкий порог выносливости к болезненным жизненным моментам.

Кино — это оркестровая партия, сыгранная солистами.

Четвёртый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актёры играли как никогда.

Иногда показать, как кто-то или что-то проживает свою жизнь — все, что нужно! Жизнь интересна, в жизни есть проблемы, в жизни не всегда все разрешается умно и поэтично, в жизни не всегда есть герои, не всегда есть злодеи.

В телевизоре бегает актёр Кейдж со страдающим лицом. Ну, он всегда с таким бегает. Борется со злом. Поневоле начинаешь болеть за зло.

— Почему ты решил снять «Тор: Рагнарёк»? — Из-за денег.

Выходит, что как художественный фильм — в вакууме, «Движение вверх» никчемен, а идея его мракобесна. Но что же про историчность, о которой так много заявляли авторы и которую требовали от комедии «Смерть Сталина»? Именно в историчности как раз и кроется самое ужасное скотство авторов, и не надо рассказывать про то, что фильм не будет ассоциироваться с реальностью, с такой бесконечной пропагандой, будет, еще как! И скотство заключается даже не в том, что они сняли про совершенно иное событие, а в том, что они подают победу 72 года как чудо и мегаслучайность, причем не только в своем кино, но и в своих репортажах.

может иметь условности и допущения, чтобы зрителю было интересно наблюдать за происходящим. Но есть предел этих допущений. Одно дело, когда допускается, что на «Титанике» была пара, которая любила друг друга, а потом она выжила, а он утонул. Другое дело когда в конце «Титаника» у этой пары оказываются джетпаки и они в засосе друг с другом улетают с корабля. Подобные условности, зная реальные факты, выглядят жуткой издёвкой над людьми и событиями. Опять же: можно снять кино про условные джетпаки. «Бесславные ублюдки» тому замечательный пример. Но тогда нельзя прикрываться реальными событиями. И придётся выезжать только на художественной ценности. [Пародия на Никиту Михалкова]: «Было бы желание, а секретные документы всегда найдутся!»

Как только вы преодолеете барьер высотой 1 дюйм — субтитры, вы познакомитесь со многими другими замечательными фильмами.

Ну, зачем студентам деньги? Зачем начинающему режиссеру, вот этим молодым талантам раздавать понапрасну, ну, лопнет же бюджет! Вот миллиардеру помочь государство обязано! Ведь у него сколько трат: на яхты, на дома, парк автомобилей…

Этот фильм настолько плох, что блокирует мое критическое мышление и полностью высвобождает правое полушарие.

Русское кино в жопе.

Все слишком много говорят о процессе, но самое интересное в фильме это сам фильм.

Видимо, в Америке уже нет вещей, над которыми нельзя глумиться. Но у нас – славу богу, еще остались. Память о Войне – из их числа.

Всегда хорошо напомнить себе, что реальная жизнь и экранная не одно и то же.

Leave your vote

0 Голосов

Upvote Downvote

Красивые цитаты про кино (500 цитат)

Leave your vote

Add to Collection

No Collections