Анна Ахматова – великая известная русская поэтесса 20-го века, писатель, литературовед, литературный критик, переводчик. Лирика Анны Ахматовой – это реальная жизнь, из которой поэтесса черпала мотивы настоящей земной любви. В данной подборке представлены лучшие цитаты Анны Ахматовой.
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Мужчины, вы думаете женщины любят красавцев или героев? Нет, они любят тех, кто о них заботится.
Какая есть. Желаю вам другую, получше.
Спокойной ночи, ночь.
Не давай мне ничего на память:
Знаю я, как память коротка.
Знаю я, как память коротка.
Не давай мне ничего на память: Знаю я, как память коротка.
Какая есть. Желаю вам другую,
Получше.
Получше.
Измену простить можно, а обиду нельзя.
Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Восьмое марта выдумали импотенты. Как можно вспоминать о женщине один раз в году?
Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен.
А я была дерзкой, злой и весёлой
И вовсе не знала, что это — счастье.
И вовсе не знала, что это — счастье.
Для Бога мёртвых нет.
После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума.
Не давай мне ничего на память:
Знаю я, как память коротка.
Знаю я, как память коротка.
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости. Он обижает только намеренно.
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не мог её убить.
Что даже ты не мог её убить.
Рухнул в себя, как в пропасть.
Для Бога мёртвых нет.
Как хорошо, что некого терять,
И можно плакать.
И можно плакать.
И только в пламени любви разрушится стена обид, непонимания и лени…
Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбереженных сплетен. Несогласных со мной я только прошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе.
Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Такой на свете быть не может.
Сильней всего на свете
Лучи спокойных глаз.
Лучи спокойных глаз.
Жить — так на воле, умирать — так дома.
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
Как хорошо, что некого терять,
И можно плакать.
И можно плакать.
И только в пламени любви разрушится стена обид, непонимания и лени…
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.
Все мы немного у жизни в гостях. Жизнь — это только привычка.
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
У разлюбленной просьб не бывает.
Я спросила: «Чего ты хочешь?»
Он ответил: «Быть с тобой в аду».
Он ответил: «Быть с тобой в аду».
Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха, но ты всегда точно знаешь о её присутствие…
Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала..
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала..
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Стихи, даже самые великие, не делают автора счастливым.
Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости.
Он обижает только намеренно.
Он обижает только намеренно.
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Когда на улице кричат «Дурак», не обязательно оборачиваться.
И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.
Когда умрем, темней не станет, а станет, может быть, светлей.
Брошена! Придуманное слово —
Разве я цветок или письмо?..
Разве я цветок или письмо?..
Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха, но ты всегда точно знаешь о её присутствие…
Кто чего боится, то с тем и случится, — ничего бояться не надо.
Мужчины, вы думаете женщины любят красавцев или героев? Нет, они любят тех, кто о них заботится.
Стихи, даже самые великие, не делают автора счастливым.
Ты был испуган нашей первой встречей, а я уже молилась о второй…
Я спросила: «Чего ты хочешь?»
Он ответил: «Быть с тобой в аду».
Он ответил: «Быть с тобой в аду».
От других мне хвала, что зола.
От тебя и хула – похвала.
От тебя и хула – похвала.
От других мне хвала — что зола, от тебя и хула — похвала.
Сплю — она одна надо мною.
Ту, что люди зовут весною,
Одиночеством я зову.
Ту, что люди зовут весною,
Одиночеством я зову.
Дар поэта невозможно забрать, кроме таланта ему ничего не нужно.
Есть в близости людей заветная черта, ее не перейти влюбленности и страсти.
Сильней всего на свете
Лучи спокойных глаз.
Лучи спокойных глаз.
Ни отчаянья, ни стыда, ни теперь, ни потом, ни тогда!
Ни отчаянья, ни стыда, ни теперь, ни потом, ни тогда!
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Великая слава, бесславие — все мною пройдено и состояния одинаковые, два конца жезла или палки, названной жизнью или судьбой.
Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз…
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Можно быть замечательным поэтом, но писать плохие стихи.
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… Как одуванчик у забора, как лопухи и лебеда.
Дар поэта невозможно забрать, кроме таланта ему ничего не нужно.
Мы прощались как во сне.
Я сказала: «Жду»
Он, смеясь, ответил мне:
«Встретимся в аду».
Я сказала: «Жду»
Он, смеясь, ответил мне:
«Встретимся в аду».
Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз…
Столько просьб у любимой всегда! У разлюбленной просьб не бывает.
Кое-как удалось разлучиться
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.
Наше священное ремесло существует тысячи лет… С ним и без света миру светло. Но еще ни один не сказал поэт, что мудрости нет, и старости нет, а может, и смерти нет.
Великая слава, бесславие — все мною пройдено и состояния одинаковые, два конца жезла или палки, названной жизнью или судьбой.
Молюсь оконному лучу —
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце — пополам.
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце — пополам.
И радость, и печаль до дна я пила, как воду из ковша. Я знаю всё… Но я не знаю, какая у тебя душа.
Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… Как одуванчик у забора, как лопухи и лебеда.
От других мне хвала, что зола.
От тебя и хула – похвала.
От тебя и хула – похвала.
Ты выдумал меня. Такой на свете нет, такой на свете быть не может.
Наше священное ремесло существует тысячи лет… С ним и без света миру светло. Но еще ни один не сказал поэт, что мудрости нет, и старости нет, а может, и смерти нет.
Какую власть имеет человек,
Который даже нежности не просит.
Я не могу поднять усталых век,
Когда он моё имя произносит.
Который даже нежности не просит.
Я не могу поднять усталых век,
Когда он моё имя произносит.
Кто чего боится, то с тем и случится, — ничего бояться не надо.
И радость, и печаль до дна я пила, как воду из ковша. Я знаю всё… Но я не знаю, какая у тебя душа.
О, сказавший, что сердце из камня,
Знал наверно: оно из огня…
Никогда не пойму, ты близка мне
Или только любила меня.
Знал наверно: оно из огня…
Никогда не пойму, ты близка мне
Или только любила меня.
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не мог её убить.
Что даже ты не мог её убить.
Ты выдумал меня. Такой на свете нет, такой на свете быть не может.
Долгим взглядом твоим истомленная,
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить?
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить?
Когда на улице кричат «Дурак!» не обязательно оборачиваться.
Есть уединение и одиночество. Уединения ищут, одиночества бегут. Ужасно, когда с твоей комнатой никто не связан, никто в ней не дышит, никто не ждёт твоего возвращения.
Так отлетают тёмные души…
— Я буду бредить, а ты не слушай.
— Я буду бредить, а ты не слушай.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть. Вся грязь, вся мерзость происходят от боязни смерти. А эти интеллигентские штучки, что умирает кто-то другой, плохой, а не мы, — надо бросить. Именно мы погибаем, мы умираем, а никто другой.
Нет ничего более полезного для нервов, чем побывать там, где никогда не был.
О, я знаю: его отрада —
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Долгим взглядом твоим истомленная,
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить?
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить?
У поэта существуют тайные отношения со всем, что он когда-то сочинил, и они часто противоречат тому, что думает о том или ином стихотворении читатель.
Рухнул в себя, как в пропасть.
Спокойной ночи, ночь.
Отсутствие — лучшее лекарство от забвения, лучший же способ забыть навек — это видеть ежедневно.
И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.
Так отлетают тёмные души…
— Я буду бредить, а ты не слушай.
— Я буду бредить, а ты не слушай.
Так скучай обо мне поскучнее и побудничнее томись.
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
Такой нарядно обнаженной.
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
У разлюбленной просьб не бывает.
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие – и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.
Больше нет ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости.
Он обижает только намеренно.
Мы знаем, что ныне лежит на весах, и что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет.
Я не пожалею, даже то, что так люблю —
Или будь совсем моею, или я тебя убью.
Или будь совсем моею, или я тебя убью.
Мы прощались как во сне.
Я сказала: «Жду»
Он, смеясь, ответил мне:
«Встретимся в аду».
Я сказала: «Жду»
Он, смеясь, ответил мне:
«Встретимся в аду».
Мужчины, вы думаете женщины любят красавцев или героев? Нет, они любят тех, кто о них заботится.
И все, кого ты вправду любила,
Живыми останутся для тебя.
Живыми останутся для тебя.
Брошена! Придуманное слово —
Разве я цветок или письмо?..
Разве я цветок или письмо?..
Мужчины, вы думаете женщины любят красавцев или героев? Нет, они любят тех, кто о них заботится.
С тобою мне сладко и знойно.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно,
Тебя заклинаю: уйди.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно,
Тебя заклинаю: уйди.
А я была дерзкой, злой и весёлой
И вовсе не знала, что это — счастье.
И вовсе не знала, что это — счастье.
Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили.
И казалось, что после конца
Никогда ничего не бывает.
Никогда ничего не бывает.
А я иду, где ничего не надо,
Где самый милый спутник — только тень,
И веет ветер из глухого сада,
А под ногой могильная ступень.
Где самый милый спутник — только тень,
И веет ветер из глухого сада,
А под ногой могильная ступень.
Петербург я начинаю помнить очень рано – в девяностых годах… Это Петербург дотрамвайный, лошадиный, коночный, грохочущий и скрежещущий, лодочный, завешанный с ног до головы вывесками, которые безжалостно скрывали архитектуру домов. Воспринимался он особенно свежо и остро после тихого и благоуханного Царского Села.
Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбережённых сплетен. Несогласных со мной я только попрошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе.
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
…И снова я уже после Революции (21 января 1919 г.) встречаю в театральной столовой исхудалого Блока с сумасшедшими глазами, и он говорит мне: «Здесь все встречаются, как на том свете».
Нет ничего более полезного для нервов, чем побывать там, где никогда не был.
О, я знаю: его отрада —
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Как белый камень в глубине колодца, Лежит во мне одно воспоминанье. Я не могу и не хочу бороться: Оно — веселье, и оно — страданье. Мне кажется, что тот, кто близко взглянет В мои глаза, его увидит сразу. Печальней и задумчивее станет Внимающего скорбному рассказу. Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья, Чтоб вечно жили дивные печали. Ты превращён в моё воспоминанье.
Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума.
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
Такой нарядно обнаженной.
… отсутствие — лучшее лекарство от забвения (объяснить потом), лучший же способ забыть навек — это видеть ежедневно (так я забыла Фонтанный Дом, в котором прожила 35 лет).
Достоевский знал много, но не всё.
Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым.
А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.
Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым.
А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.
Любовь покоряет обманно,
Напевом простым, неискусным.
Напевом простым, неискусным.
А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть. Вся грязь, вся мерзость происходят от боязни смерти. А эти интеллигентские штучки, что умирает кто-то другой, плохой, а не мы, — надо бросить. Именно мы погибаем, мы умираем, а никто другой.
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно.
Отошёл ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
Я вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно.
Отошёл ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
Я не пожалею, даже то, что так люблю —
Или будь совсем моею, или я тебя убью.
Или будь совсем моею, или я тебя убью.
Есть уединение и одиночество. Уединения ищут, одиночества бегут. Ужасно, когда с твоей комнатой никто не связан, никто в ней не дышит, никто не ждёт твоего возвращения.
Тебе покорной? Ты сошёл с ума!
Покорна я одной господней воле.
Покорна я одной господней воле.
Круг от лампы жёлтый… Шорохам внимаю.
Отчего ушёл ты? Я не понимаю…
Отчего ушёл ты? Я не понимаю…
Нет ничего более полезного для нервов, чем побывать там, где никогда не был.
Хочешь знать, как все это было? —
Три в столовой пробило,
И, прощаясь, держась за перила,
Она словно с трудом говорила:
«Это все… Ах, нет, я забыла,
Я люблю вас, я вас любила
Еще тогда!»
— «Да».
Три в столовой пробило,
И, прощаясь, держась за перила,
Она словно с трудом говорила:
«Это все… Ах, нет, я забыла,
Я люблю вас, я вас любила
Еще тогда!»
— «Да».
… что с кровью рифмуется,
кровь отравляет
и самой кровавою в мире бывает.
кровь отравляет
и самой кровавою в мире бывает.
Кто чего боится, то с тем и случается. Ничего бояться не надо.
Должен на этой земле испытать каждый любовную пытку.
С тобою мне сладко и знойно.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно,
Тебя заклинаю: уйди.
Ты близок, как сердце в груди.
Дай руку мне, слушай спокойно,
Тебя заклинаю: уйди.
Стихи, даже самые великие, не делают автора счастливым.
По волнам блуждаю и прячусь в лесу,
Мерещусь на чистой эмали,
Разлуку, наверно, неплохо снесу,
Но встречу с тобою — едва ли.
Мерещусь на чистой эмали,
Разлуку, наверно, неплохо снесу,
Но встречу с тобою — едва ли.
И казалось, что после конца
Никогда ничего не бывает.
Никогда ничего не бывает.
Поэт всегда прав.
В церковь войдём, увидим
Отпеванье, крестины, брак,
Не взглянув друг на друга, выйдем…
Отчего всё у нас не так?
Отпеванье, крестины, брак,
Не взглянув друг на друга, выйдем…
Отчего всё у нас не так?
Он больше без меня не мог:
Пускай позор, пускай острог.
Я без него могла.
Пускай позор, пускай острог.
Я без него могла.
Я кончила жить, еще не начиная.
