Цитаты из книги Золотой теленок (300 цитат)

Ещё со времен СССР люди любят фильмы по книге Евгения Петрова и Ильи Ильфа “Двенадцать стульев”, где в роли главного героя выступал Остап Бендер. “Золотой теленок” является логическим продолжением приключенческих историй Остапа Бендера. Недаром этот шедевр получил признание от народа. В нем огромное количество юморных сатирических сцен и моментов. В данной подборке представлены цитаты из книги “Золотой теленок”.

В углу плакал Паниковский. – Отдайте мне мои деньги, – шепелявил он, – я совсем бедный! Я год не был в бане. Я старый. Меня девушки не любят. – Обратитесь во Всемирную лигу сексуальных реформ, – сказал Бендер. – Может быть, там помогут.
Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…»
Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь
общественность тебя осудит. – Пусть осудит, – решительно сказал Васисуалий и снова повалился на диван.

Как же, – оживился старик, – я еще третьим слогом поставил «кац» и написал так: «А третий слог, досуг имея, узнает всяк фамилию еврея». Не взяли эту шараду. Сказали: «Слабо, не подходит». Маху дал!
Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь.
Я сам склонен к обману и шантажу, – говорил он, – сейчас, например, я занимаюсь выманиванием крупной суммы у одного упрямого гражданина. Но я не сопровождаю своих сомнительных действий ни песнопениями, ни ревом органа, ни глупыми заклинаниями на латинском или церковнославянском языке. И вообще я предпочитаю работать без ладана и астральных колокольчиков.
Происшедшее нарастание улыбок и чувств напоминало рукопись композитора Франца Листа, где на первой странице указано играть «быстро», на второй – «очень быстро», на третьей – «гораздо быстрее», на четвертой – «быстро как только возможно» и все-таки на пятой – «еще быстрее».
Мне один доктор все объяснил, – продолжал Остап, – заграница – это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот не возвращается.
Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель?
Я – свободный художник и холодный философ.
Был человек в последнем приступе молодости – ему было тридцать восемь лет.
Три талона на обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка».
— Следствие по делу Корейко, — говорил Остап, — может поглотить много времени. Сколько – знает один Бог. А так как Бога нет, то никто не знает.
– Вы, конечно, стоите на краю финансовой пропасти? – спросил он Балаганова.
Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило.
Я вас уволю, тем более что ничего социально ценного вы собою не представляете. Паниковский и Балаганов, позабыв о ссоре, принялись божиться и уверять, что сегодня же к вечеру во что бы то ни стало обыщут Корейко. Бендер только усмехался.
Вы не в церкви, вас не обманут, – веско сказал великий комбинатор. – Будет и задаток.
И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.
Он смутно понимал, что честная жизнь не удалась, что автомобильный мессия прибыл раньше срока и граждане не поверили в него
.. трещал крыльями где хотел, а теперь пожалуйте — явка обязательна! Оказывается, в этом городе есть множество людей, которым Остап Бендер нужен до зарезу
«– Нет, нет, – заметил Бендер, защищаясь ладонью, – не обнимайте меня. Я теперь гордый.»
Знаете что, – сказал Бомзе, – по-моему, он просто склочник. Ей-богу. Сидит человек за столом, ни черта не делает, получает тьму денег и еще жалуется.
Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги.
Ему очень не хотелось расставаться с Варварой. Наряду с множеством недостатков у Варвары были два существенных достижения: большая белая грудь и служба.
Боже, Боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода!
А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны.
Вот и сижу с бородой, тьфу, как козел! Брить жалко, а носить стыдно. Так и живу.
Себя Остап называл полковником Лоуренсом.
Гейнрих устроился на коленях толстого писателя, отчего писатель крякнул и стоически подумал: «Раз у меня есть колени, то должен же кто-нибудь на них сидеть? Вот он и сидит».
Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?
Об этом через полгода он действительно выпустил книгу, в которой на двухстах страницах доказывал, что пятилетка будет выполнена в намеченные сроки и что СССР станет одной из самых мощных индустриальных стран. А на двухсот первой странице профессор заявил, что именно по этой причине Страну Советов нужно как можно скорее уничтожить, иначе она принесет естественную гибель капиталистическому обществу. Професс
И вот началась музыка, достоевщина: «С одной стороны, признаю, но, с другой стороны, подчеркиваю».
Вы знаете, Шура, как я вас уважаю, – загорячился Паниковский, – но вы осел
Полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах.
Именно никакого простора для индивидуальности, никаких стимулов, никаких личных перспектив.
Я коммунотделу не подчинен. Полыхаев». «Я вам не ночной сторож. Полыхаев».
…известной больше под именем «Вороньей слободки».
Так, чистая случайность, каприз художника.
Не стучите лысиной по паркету.
Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас
В жизни двух жуликов наступило щекотливое мгновение
Он лучше всех на свете знал, что такое воля. Он был географ, и ему были известны такие просторы, о которых обыкновенные, занятые скучными делами люди даже и не подозревают. Ему хотелось на волю, хотелось скакать на потном мустанге сквозь заросли.
Меня давно влечет к административной деятельности. В душе я бюрократ и головотяп
Уполномоченный по копытам испустил тяжелый насосный вздох.
Не возражаю. Полыхаев». Проверив новое приспособление на практике, начальник «Геркулеса» пришел к выводу, что оно значительно упрощает его труд и нуждается в дальнейшем поощрении и развитии. Вскоре была пущена в работу новая партия резины. На этот раз резолюции были многословнее:
Скажите, Шура, честно, сколько вам нужно денег для счастья? – спросил Остап. – Только подсчитайте все. – Сто рублей, – ответил Балаганов, с сожалением отрываясь от хлеба с колбасой.
…обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка».
А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны
Что может быть проще? Джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес. Только не надо стрелять в люстру, это лишнее. А у нас… Боже, Боже!.. В какой холодной стране мы живем! У нас все скрыто, все в подполье. Советского миллионера не может найти даже Наркомфин с его сверхмощным налоговым аппаратом. А миллионер, может быть, сидит сейчас в этом так называемом летнем саду за соседним столиком и пьет сорокакопеечное пиво «Тип-Топ». Вот что обидно!
Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь «уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «полпред». В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно – как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода.
Александр Иванович Корейко, один из ничтожнейших служащих «Геркулеса», был человек в последнем приступе молодости – ему было тридцать восемь лет.
Капиталистические акулы» с подзаголовком: «Биография американских миллионеров».
Верите ли, поститься заставлял! Иначе, говорит, на небо не попаду. – Небо! – сказал Остап. – Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю. На земле хорошо, там коммунальные услуги, там есть планетарий, можно посмотреть звезды в сопровождении антирелигиозной лекции.
Вы это крепостное право бросьте. Сами всюду пишут: «Свобода, равенство и братство», а меня хотят заставить работать в этой крысиной норе.
Объявить выговор в приказе. Полыхаев». «Уволить без выходного пособия. Полыхаев».
– Я бы взял частями. Но мне нужно сразу.
Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило. Вы глупеете прямо на глазах.
Пассажиров не принимаем, – сказал пилот, берясь за лестничный поручень. – Это – специальный рейс. – Я покупаю самолет! – поспешно сказал великий комбинатор. – Заверните в бумажку.
Уж я так устрою, что он свои деньги мне сам принесет, на блюдечке с голубой каемкой.
Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно – как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода.
Сноудену пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы. И, нимало не смущаясь тем, что Сноуден ни за что на свете не позволил бы Валиадису лезть пальцем в свой рот, старик продолжал:
Паниковского бьют! – с отчаянием повторил рыжий Шура. – Возле «Геркулеса». – Чего вы орете, как белый медведь в теплую погоду? – строго сказал Остап. – Давно бьют?
Но голодающий сильным ударом языка вытолкнул пищу наружу.
– Где нет любви, – со вздохом комментировал Остап, – там о деньгах говорить не принято. Отложим девушку в сторону.
Вчера на улице ко мне подошла старуха и предложила купить вечную иглу для примуса. Вы знаете, Адам, я не купил. Мне не нужна вечная игла, я не хочу жить вечно. Я хочу умереть. У меня налицо все пошлые признаки влюбленности: отсутствие аппетита, бессонница и маниакальное стремление сочинять стихи. Слушайте, что я накропал вчера ночью при колеблющемся свете электрической лампы: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?
…резиновая мысль, которую Полыхаев мог приспособить к
…любопытством поглядывая на борщ, в котором плавали золотые медали жира
…пояснил: – Я это сделал не в интересах истины, а в интересах правды
– О чем вы с ней говорили? – подозрительно спросил Паниковский. – Так, ни о чем, печки-лавочки
«Ах, какая хорошенькая та, которая с краю!»
Чему так радуется эта толстомордая юность?
Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами.
…между двумя вежливыми поцелуями под ночной акацией провентилировать вопрос
А вы скоро умрете, и никто не напишет про вас в газете: «Еще один сгорел на работе»
Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать
Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий?
Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли? После этого он долго и сердито убеждал нас в том, что сейчас смех вреден. – Смеяться грешно! – говорил он. – Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту новую жизнь, эти сдвиги, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!
Его и без того крупные ноздри горестно раздулись. Задрожала фараонская бородка. – Потому что я его люблю.– А я как же?– Васисуалий! Я еще вчера поставила тебя в известность. Я тебя больше не люблю.– Но я! Я же тебя люблю, Варвара! – Это твое частное дело
Вот, – вымолвил, наконец, Остап, – судьба играет человеком, а человек играет на трубе.
У меня налицо все пошлые признаки влюбленности: отсутствие аппетита, бессонница и маниакальное стремление сочинять стихи.
Почему же ты так много ешь? – Мне надо развлечься, – отвечал частник. – Мне страшно.
Я не только трудился. Я даже пострадал. После разговоров с Берлагой, Скумбриевичем и Полыхаевым я потерял веру в человечество. Разве это не стоит миллиона рублей, вера в человечество?
– Зося, – сказал он, – я приехал, и отмахнуться от этого факта невозможно. Фраза эта была произнесена с ужасающей развязностью. Девушка отшатнулась, и великий комбинатор понял, что взял фальшивый тон. Он переменил интонацию, он говорил быстро и много,
Заметьте себе, Остап Бендер никогда никого не убивал. Его убивали – это было. Но сам он чист перед законом
Звук был длинный, волнистый и грустный. От такого звука в туманную ночь морякам становится как-то не по себе, хочется почему-то просить прибавки к жалованью по причине опасной службы.
Гостиница принадлежит нам – и точка. Полыхаев». Эта серия была заказана в трех комплектах. Борьба предвиделась длительная, и проницательный начальник не без оснований опасался, что с одним комплектом он не обернется.
Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами.
В то беспокойное время все сделанное руками человеческими служило хуже, чем раньше: дома не спасали от холода, еда не насыщала, электричество зажигалось только по случаю большой облавы на дезертиров и бандитов, водопровод подавал воду только в первые этажи, а трамваи совсем не работали. Все же силы стихийные стали злее и опаснее: зимы были холодней, чем прежде, ветер был сильнее, и простуда, которая раньше укладывала человека в постель на три дня, теперь в те же три дня убивала его.
Мон дье, Васисуалий Андреич, – отвечал Остап беззаботно, – не мучьте себя. Ведь интеллигентный-то из всех трех я один, так что условие соблюдено»
В Рио-де-Жанейро, например, краденые автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто гуманных побуждений – дабы
Форма одежды караульная. Ну, трубите марш! Командовать парадом буду я!
Лед тронулся тчк командовать парадом буду я»
Очередь, серая, каменная, была несокрушима
А по батюшке? «Ах, как нехорошо!» – подумал посетитель, который и сам не знал имени своего отца. – Да-а, – протянул он, уклоняясь от прямого ответа, – теперь многие не знают имен героев. Угар нэпа. Нет того энтузиазма. Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки.
– Рио-де-Жанейро – это хрустальная мечта моего детства, – строго ответил великий комбинатор, – не касайтесь ее своими лапами.
Ну, трубите марш! Командовать парадом буду я!
Уголовный кодекс. Это моя слабость.
Боже, Боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого
С таким строптивым характером хорошо быть миллионером в Америке. У нас миллионер должен быть более покладистым.
Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
В Советской России, – говорил он, драпируясь в одеяло, – сумасшедший дом – это единственное место, где может жить нормальный человек. Все остальное – это сверхбедлам
Но имейте в виду, уважаемый Шура, даром я вас питать не намерен. За каждый витамин, который я вам скормлю, я потребую от вас множество мелких услуг.
Разумеется, никто и не целовался. Делегацию рабочих-ударников доставили на вокзал профсоюзные деятели, не успевшие еще проработать вопроса о прощальных поцелуях.
В комсомольском журнале «Молодежные ведомости» старика часто браковали, корили за отсталость, но все-таки не обижали, и журнал этот был единственным местом, откуда к старику бежал тоненький денежный ручеек.
Слушайте, что я накропал вчера ночью при колеблющемся свете электрической лампы: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?
Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать.
Ему хотелось добавить, что у него жена, дети, Серна, дети от Серны и еще от одной женщины, которая живет в Ростове-на-Дону, но в горле его что-то само по себе пикнуло, и он промолчал.
….я, знаете, не финансист. Я – свободный художник и холодный философ.
Нет, это не Рио-де-Жанейро». – Очень хорошо, что вы зашли, – сказал, наконец, председатель. – Вы, вероятно, из Москвы?
В это время другой пограничник проворно, с ловкостью опытного любовника, стал расстегивать на Остапе его великую, почти невероятную сверхшубу
Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте.
Будучи человеком пунктуальным, он твердо решил каждый день обязательно писать по рассказу. Это решение он выполнял с прилежностью первого ученика. По-видимому, он вдохновлялся мыслью, что раз бумага существует, то должен же на ней кто-нибудь писать. Примеру философа последовали другие пассажиры. Навроцкий принес фаршированный перец в банке, Лавуазьян – котлеты с налипшими на них газетными строчками, Сапегин – селедку и коржики, а Днестров – стакан яблочного повидла. Приходили и другие, но Остап прекратил прием.
Я вам уже сообщил, что в идеях и мыслях у меня недостатка нет.
Паниковский, который вообще не любил большого скопления честных людей в одном месте
– Небо! – сказал Остап. – Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю. На земле хорошо, там коммунальные услуги, там есть планетарий, можно посмотреть звезды в сопровождении антирелигиозной лекции.
Холодные яйца всмятку – еда очень невкусная, и хороший, веселый человек никогда их не станет есть. Но Александр Иванович не ел, а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов.
Обладатель десяти миллионов походил на боксера, расчетливо подготовляющего свой триумф. Он подчиняется специальному режиму, не пьет и не курит, старается избегать волнений, тренируется и рано ложится спать – все для того, чтобы в назначенный день выскочить на сияющий ринг счастливым победителем. Александр Иванович хотел быть молодым и свежим в тот день, когда все возвратится к старому и он сможет выйти из подполья, безбоязненно раскрыв свой обыкновенный чемоданишко. В том, что старое вернется, Корейко никогда не сомневался. Он берег себя
напрягся и изобразил черт знает что: и умиление, и восторг, и восхищение, и немое обожание.

Он даже пытался протестовать, указывая на то, что сдавал комнату не трем, а одному – одинокому интеллигентному холостяку. «Мон дье, Васисуалий Андреич, – отвечал Остап беззаботно, – не мучьте себя. Ведь интеллигентный-то из всех трех я один, так что условие соблюдено»
покалякать о всякой всячине. И в тот момент, когда Паниковский твердо уже решил идти домой, предложив Балаганову довершить начатое дело одному, впереди сказали:
«И ты, Брут, продался большевикам!»
– Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис, – ответил Остап, не замедляя хода. – Так вам скажет любой агент по страхованию жизни. Лично мне вы больше не нужны. Вот государство, оно, вероятно, скоро вами заинтересуется.
…это были вещи не свои, не родные, с чужого плеча. Их уже кто-то носил, может быть, час, минуту, но все-таки таскал кто-то чужой.
Следствие по делу Корейко, – говорил Остап, – может поглотить много времени. Сколько – знает один Бог. А так как Бога нет, то никто не знает.
…у него, если говорить честно и откровенно, всего лишь сорок шесть рублей в месяц. И потом она его еще не любит, что, вообще говоря, очень важно. – Какие там сорок шесть рублей! – страшным голосом сказал вдруг Александр Иванович, подымаясь во весь рост. – У меня… мне…
Как у всех пишущих, лицо у него было скорбное.
Горящий обломок луны низко висел над остывающим берегом. На скалах сидели черные базальтовые, навек обнявшиеся парочки. Море шушукалось о любви до гроба, о счастье без возврата, о муках сердца и тому подобных неактуальных мелочах. Звезда говорила со звездой по азбуке Морзе, зажигаясь и потухая.
Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи.
В самом ли деле прекрасна жизнь, Паниковский, или мне это только кажется?
Ну, трубите марш! Командовать парадом буду я!
– В таком случае вы плохо кончите, молодой человек, – наставительно сказал Остап. – Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь. Ну ладно, не горюйте. Я все-таки унес в своем клюве три талона на обед. Председатель исполкома полюбил меня с первого взгляда.
Переходя улицу, оглянись по сторонам (Правило уличного движения)
Пропал, миленький. А не летай, не летай! Человек ходить должен, а не летать. Ходить должен, ходить.
Цена невысокая. За кило замечательнейших сведений из области подземной коммерции беру всего по триста тысяч.
…прежний хозяин не огорчался, видя, что на его машине разъезжает посторонний человек.
Менялась одежда, совершенствовалось оружие, были усмирены картофельные бунты. Люди научились брить бороды. Полетел первый воздушный шар. Были изобретены железные близнецы – пароход и паровоз. Затрубили автомашины. А дорога осталась такой же, какой была при Соловье-разбойнике
Ровно через шестьдесят километров вас прямо на дороге будет поджидать большая железная бочка с авиационным бензином. Вам нравится авиационный бензин?
– Мне один доктор все объяснил, – продолжал Остап, – заграница – это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот не возвращается.
и усилил ход, чтобы победить колебания.
Произнося слова: «не роскошь, а средство передвижения», Остап
вы произошли не от обезьяны, как все граждане, а от коровы. Вы соображаете очень туго, совсем как парнокопытное млекопитающее.
– Съешьте. Это яйца. Раз яйца существуют, то должен же кто-нибудь их есть?
А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны.
Кончен, кончен день забав, стреляй, мой маленький зуав».
Не пойду, – сказал Остап, – по причине гордой застенчивости
Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?
– Отдайте мне мои деньги, – шепелявил он, – я совсем бедный! Я год не был в бане. Я старый. Меня девушки не любят.
…семейный человек, у меня две семьи.
Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис,
Я – свободный художник и холодный философ
Сегодня наконец он решил объявить Зосе о своих чувствах и предложить свою руку, где бился пульс, маленький и злой, как хорек, и свое сердце, стянутое сказочными обручами.
У вас есть автомобиль – и вы не знаете, куда ехать. У нас дела похуже – у нас автомобиля нет. Но мы знаем, куда ехать. Хотите, поедем вместе?
Нет, – решительно сказал великий комбинатор, – вы произошли не от обезьяны, как все граждане, а от коровы. Вы соображаете очень туго, совсем как парнокопытное млекопитающее.
Жизнь прекрасна, невзирая на недочеты.
…не мосье, а ситуайен, что значит – гражданин.
Транспорт отбился от рук. С железной дорогой мы поссорились. Воздушные пути сообщения для нас закрыты. Пешком? Четыреста километров. Это не воодушевляет. Остается одно – принять ислам и передвигаться на верблюдах.
Боже, Боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода!
– О профессии не спрашиваю, – учтиво сказал Бендер, – но догадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год
Хорошая девушка, – решил Остап, – жалко, времени нет.
Эта мысль внесла успокоение в его мятежную душу
Вы не в церкви, вас не обманут, – веско сказал великий комбинатор. – Будет и задаток. С течением времени.
Для полноты счастья не хватало де
Я умираю от скуки, – сказал Остап, – мы с вами беседуем только два часа, а вы уже надоели мне так, будто я знал вас всю жизнь.
Это для вас красиво, для приезжих, а нам тут жить приходится.
Корейко понял, что сейчас возможна только подземная торговля, основанная на строжайшей тайне. Все кризисы, которые трясли молодое хозяйство, шли ему на пользу, все, на чем государство теряло, приносило ему доход. Он прорывался в каждую товарную брешь и уносил оттуда свою сотню тысяч. Он торговал хлебопродуктами, сукнами, сахаром, текстилем – всем.
Алло, сэр, не волнуйтесь. Придется вас маленько побеспокоить. Ол-райт. Готово». И все. Культура!
Есть люди, которые не умеют страдать, как-то не выходит. А если уж и страдают, то стараются проделат
Полуответственный Егор принадлежал к многолюдному виду служащих, которые или «только что здесь были», или «минуту назад вышли».
…как можно быстрее и незаметнее для окружающих. Лоханкин же страдал открыто, величаво, он хлестал свое горе чайными стаканами, он упивался им. Великая скорбь давала ему возможность лишний раз поразмыслить о значении русской интеллигенции, а равно о трагедии русского либерализма.
Скажите, Шура, честно, сколько вам нужно денег для счастья? – спросил Остап. – Только подсчитайте все.
Шел трамвай девятый номер, На площадке ктой-то помер, Тянут, тянут мертвеца, Ламца-дрица. Ца-ца.
…считал себя человеком, способным убедить кого угодно и в чем угодно.
Дороживший своей красотой Балаганов рассматривал в карманное зеркальце малиновые царапины на лице, полученные при падении.
В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто
– Да, да, – пролепетал Лоханкин, шаркая ножкой, – видите ли, тут я был, как бы вам сказать, немножко занят… Но… кажется, я уже освободился?
Значит, вы не поняли? Как видно, в некоторых случаях не помогает даже чтение газет
«Слышите ли вы, как бьется мое большое сердце?»
Что день, то короче к могиле наш путь», – томно выводили пассажиры. Им стало жалко самих себя, стало обидно, что они никогда не были студентами. Припев они исполнили громкими голосами: «По рюмочке, по маленькой, тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом»
…пьет сорокакопеечное пиво «Тип-Топ»
Учитель говорит, – заявил переводчик, – что он сам приехал в вашу великую страну, чтобы узнать, в чем смысл жизни. Только там, где народное образование поставлено на такую высоту, как у вас, жизнь становится осмысленной. Коллектив… – До свиданья, – быстро сказал великий комбинатор, – передайте учителю, что пришелец просит разрешения немедленно уйти.
Эне, бэнэ, раба, квинтер, финтер, жаба, – явственно произнес новый знакомый. Сказавши «ой», Берлага отошел подальше от идиота. Произведя эту эволюцию, он приблизился к человеку с лимонной лысиной. Тот сейчас же отвернулся к стене и опасливо посмотрел на бухгалтера.
. Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А? – Нет, нет, продолжайте, – сказал Козлевич сочувственно.
Вы не знаете, что такое гусь! Ах, как я люблю эту птицу! Это дивная жирная птица, честное, благородное слово. Гусь! Бендер! Крылышко! Шейка! Ножка! Вы знаете, Бендер, как я ловлю гуся? Я убиваю его, как тореадор, – одним ударом. Это опера, когда я иду на гуся! «Кармен»!..
Смеяться грешно! – говорил он. – Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту новую жизнь, эти сдвиги, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!
Остап Бендер никогда никого не убивал. Его убивали – это было. Но сам он чист перед законом. Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость.
Ночь, ночь, ночь, как уже было сказано, лежала над всей страной.
«Дело Александра Ивановича Корейко. Начато 25 июня 1930 года. Окончено. го дня 193. г.»
Уголовный кодекс РСФСР, а именно статью 162-ю, трактующую вопросы тайного похищения чужого имущества (кража).
Вот я и миллионер! – воскликнул Остап с веселым удивлением. – Сбылись мечты идиота!
…миллионное дело приходится начинать при ощутительной нехватке денежных знаков.
Раз яйца существуют, то должен же кто-нибудь их есть?
Таких, как вы, девушки не любят. Они любят молодых, длинноногих, политически грамотных.
…умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило. Вы глупеете прямо на глазах
…был человек в последнем приступе молодости – ему было.
Во время осмотра Васисуалий глядел на свою грудь, мохнатую, как демисезонное пальто, полными слез глазами. Ему было очень жалко себя.
– Снимите шляпы, – сказал Остап, – обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.
…запечатал красавицу в бочку и, привязав к ней слиток чистого золота весом в семь джасасын (18 кило), бросил драгоценную ношу в горное озеро. С тех пор озеро и получило свое имя – Иссык-Куль, что значит «Сердце красавицы склонно к измене»…
Человек в последнем приступе молодости
Глотки высохли от речей и солнца.
Чего вы, черт возьми, хотите от меня добиться? – Того, чего хотел добиться друг моего детства Коля Остен-Бакен от подруги моего же детства, польской красавицы Инги Зайонц. Он добился любви. И я добиваюсь любви. Я хочу, чтобы вы, гражданин Корейко, меня полюбили и в знак своего расположения выдали мне один миллион рублей.
что здесь были», или «минуту назад вышли».
Шел трамвай девятый номер, Ламца-дрица. Ца-ц
Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать.
Где нет любви, – со вздохом комментировал Остап, – там о деньгах говорить не
Не суетитесь, – заметил Остап, раскрывая папку, – командовать парадом буду я.
Сто шестнадцатая статья, – наизусть сказал Козлевич. – Тайное, а равно открытое похищение крупного скота у трудового земледельческого и скотоводческого населения.
Но Адам – честный человек, он плохо разбирается в жизни.
Автомобиль – не роскошь, а средство передвижения.
Удивительно, с таким счастьем – и на свободе.
Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги. Скажите, какая сумма вам нравится?
Вы – дезертир трудового фронта!
Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило
Я не желаю получать деньги даром! Дайте мне работу! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться вашему патрону!
Но почему же, почему? – сказал Лоханкин с коровьей страстностью.
Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов.
Может быть, вы хотите, чтобы я спел вам серенаду Шуберта «Легкою стопой ты приди, друг мой»? Я могу!
Но Александр Иванович не ел, а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов.
И вообще вы наделали массу глупостей. – Возможно, – заметил Остап. – Я не ангел. У меня есть недочеты
весело раскрашенной печенью пьяницы дружески обнимались два скелета
Мы пойдем по дороге, залитой солнцем, а Фунта поведут в дом из красного кирпича, к окнам которого по странному капризу архитектора привинчены толстые решетки.
Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь.
Вот послал Бог дурака уполномоченного по копытам! – сердился Остап. – Ничего поручить нельзя. Купил машинку с турецким акцентом
Для разгона заговорили о Художественном театре
Это не страшно, – сказала девушка, – переключите избыток своей энергии на выполнение какого-нибудь трудового процесса. Пилите дрова, например. Теперь есть такое течение.
Было тепло и темно, как между ладонями
Обратитесь во Всемирную лигу сексуальных реформ, – сказал Бендер. – Может быть, там помогут.
…взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать…
Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис,
Я покупаю самолет! – поспешно сказал великий комбинатор. – Заверните в бумажку.
большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать. В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины – его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса.
…костюм, туфли и шляпа – были куплены в комиссионном магазине и при всей своей превосходной доброте имели изъян – это были вещи не свои, не родные, с чужого плеча. Их уже кто-то носил, может быть, час, минуту, но все-таки таскал кто-то чужой. Обидно был
Согласно законов гостеприимства
Я умираю от скуки, – сказал Остап, – мы с вами беседуем только два часа, а вы уже надоели мне так, будто я знал вас всю жизнь.
– Это вы насчет денег? – сказал Шура. – Денег у меня нет уже целую неделю. – В таком случае вы плохо кончите, молодой человек, – наставительно сказал Остап.
Работники из вас – как из собачьего хвоста сито
Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи
«Ваше дело плохо, — сочувственно сказал Остап, — как говорится, бытие определяет сознание. Раз вы живете в советской стране, то и сны у вас должны быть советские.»
Что же в конце концов происходит в Стране Советов.
– Лучше б не спрашивали, товарищ Бомзе, – ответил тот и, тоже оглянувшись, добавил: – Разве это жизнь? Нет никакого простора индивидуальности. Все одно и то же, пятилетка в четыре года, пятилетка в три года.
Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов.
Пуля – дура, а штык – молодец.
Клиента надо приучить к мысли, что ему придется отдать деньги. Его надо морально разоружить, подавить в нем реакционные собственнические инстинкты.
В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать.
Но если верблюд фотографировался с полным сознанием своего права на известность, то трактористка оказалась скромнее.
Рио-де-Жанейро – это хрустальная мечта моего детства, – строго ответил великий комбинатор, – не касайтесь ее своими лапами
Я холост, одинок и интеллигентен.
До вчерашнего дня был нормальнейший, а с сегодняшнего дня стал ненормальнейшим
Паниковский, который вообще не любил большого скопления честных людей в одном месте
– Следствие по делу Корейко, – говорил Остап, – может поглотить много времени. Сколько – знает один Бог. А так как Бога нет, то никто не знает. Ужасное положение.
Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис
Жалкие, ничтожные люди! – сердито забормотал Паниковский. – Вот как! – сказал Остап. – А себя вы считаете, очевидно, врачом-общественником? Джентльменом? Тогда вот что: если вам, как истому джентльмену, взбредет на мысль делать записи на манжетах, вам придется писать мелом.
Что за времена теперь настали, В Бога верить перестали
На дверях столовой «Бывший друг желудка»
Снимите шляпы, – сказал Остап, – обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.
– Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать.
– Слушайте, Шура, если уж вы окончательно перешли на французский язык, то называйте меня не мосье, а ситуайен, что значит – гражданин.
Солнце встало над холмистой пустыней в 5 часов 02 минуты 46 секунд. Остап поднялся на минуту позже.
Черный цвет – слишком траурно, – говорил Остап. – Зеленый тоже не подходит: это цвет рухнувшей надежды. Лиловый – нет. Пусть в лиловой машине разъезжает начальник угрозыска. Розовый – пошло, голубой – банально, красный – слишком верноподданно. Придется выкрасить «Антилопу» в желтый цвет. Будет ярковато, но красиво.
Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте. Вам я оставляю жизнь только потому, что надеюсь вас перевоспитать.
Не стучите лысиной по паркету. Картина битвы мне ясна.
– Проклятая страна! – бормотал Корейко. – Страна, в которой миллионер не может повести свою невесту в кино.
Что ты сделал? – сказала она. – Ты не смеешь голодать! – И этим я горжусь, – ответил Лоханкин подозрительным по ямбу тоном. – Ты недооцениваешь значения индивидуальности и вообще интеллигенции.
Вы не в церкви, вас не обманут
– Я не хирург, – заметил Остап. – Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души.
Работа шла без задержки. Резина отлично заменила человека. Резиновый Полыхаев нисколько не уступал Полыхаеву живому.
Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость.
– Вы не в церкви, вас не обманут, – веско сказал великий комбинатор. – Будет и задаток. С течением времени.
Мысль, конечно, жиденькая. Да и оформление тоже, вероятно, будет убогое.
«Спросите у Серны Михайловны. Полыхаев». Творческая мысль начальника не ограничилась, конечно, исключительно административной стороной дела. Как человек широких взглядов, он не мог обойти вопросов текущей политики. И он заказал прекрасный универсальный штамп, над текстом которого трудился несколько дней. Это была дивная резиновая мысль, которую Полыхаев мог приспособить к любому случаю жизни. Помимо того, что она давала возможность немедленно откликаться на события, она также освобождала его от необходимости каждый раз мучительно думать. Штамп был построен так удобно, что достаточно было лишь заполнить оставленный в нем промежуток, чтобы получилась злободневная резолюция:
Кстати, совсем забыл вам сказать: может быть, вы собираетесь меня зарезать? Так знайте – я против.
Даже из обыкновенной табуретки можно гнать самогон. Некоторые любят табуретовку
– Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий?
Просидев в общей сложности года три, Адам Козлевич пришел к той мысли, что гораздо удобнее заниматься открытым накоплением своей собственности, чем тайным похищением чужой. Эта мысль внесла успокоение в его мятежную душу.
Все у вас в порядке. Удивительно, с таким счастьем – и на свободе.
Джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес.
Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость.
«Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…»
– Так вот, Балаганов, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем.
«Милая крошка. Я живу странной и необыкновенной жизнью. Я ровно ничего не делаю, но получаю деньги пунктуально, в договорные сроки. Все это меня удивляет. Расскажи об этом нашему другу, доктору Бернгарду Гернгроссу. Это покажется ему интересным».
Материализация духов и раздача слонов.
Вот я и миллионер! – воскликнул Остап с веселым удивлением. – Сбылись мечты идиота! Остап вдруг опечалился. Его поразила обыденность обстановки, ему показалось странным, что мир не переменился сию же секунду и что ничего, решительно ничего не произошло вокруг.
Я не налетчик, а идейный борец за денежные знаки.
Брить жалко, а носить стыдно. Так и живу.
Море шушукалось о любви до гроба, о счастье без возврата, о муках сердца и тому подобных неактуальных мелочах. Звезда говорила со звездой по азбуке Морзе, зажигаясь и потухая.
Московских корреспондентов провожали редакционные работники, привыкшие в таких случаях отделываться рукопожатиями.
После двух лет работы в одном из московских гаражей он купил по случаю такой старый автомобиль, что появление его на рынке можно было объяснить только ликвидацией автомобильного музея.
Вы не в церкви, вас не обманут,
Остап равнодушно следил за эволюциями Балаганова.
Погода благоприятствовала любви
Это уже мистика, – сказал Бендер, вертя головой, – только что был человек – и нет его.
Знаете, – сказал Остап, – вам не надо было подписывать так называемой сухаревской конвенции. Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило.
Сколько – знает один Бог. А так как Бога нет, то никто не знает. Ужасное положение. Может быть – год, а может быть – и месяц
Что же касается сослуживцев, то это были люди серьезные и шутили только раз в году – первого апреля
«Дорогая девочка. Спешу сообщить тебе радостную весть. Наконец-то мой патрон Полыхаев отправляет меня на производство. Но вот что меня поражает, дорогая Тили, – в концерне „Геркулес“ это называется загнать в бутылку (sagnat w butilku!). Мой новый друг Бомзе сообщил, что на производство меня посылают в виде наказания. Можешь ли ты себе это представить? И сможет ли это когда-нибудь понять наш добрый доктор математики Бернгард Гернгросс?»
И, как видите, господа присяжные заседатели, лед тронулся.
Все геркулесовцы увенчивали свой завтрак чаем, Александр Иванович выпивал стакан кипятку вприкуску. Чай возбуждает излишнюю деятельность сердца, а Корейко дорожил своим здоровьем.
Интересный вы человек! Все у вас в порядке. Удивительно, с таким счастьем – и на свободе.
На службе Александр Иванович вел себя как сверхсрочный солдат: не рассуждал, был исполнителен, трудолюбив, искателен и туповат.

Leave your vote

0 Голосов
Upvote Downvote
Цитатница - статусы,фразы,цитаты
0 0 голоса
Ставь оценку!
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Add to Collection

No Collections

Here you'll find all collections you've created before.

0
Как цитаты? Комментируй!x