Ивана Алексеевича Бунина можно считать «звездой» российской литературы. Иван родился в семье дворян, которая обеднела, и довольно рано начал взрослую жизнь, он трудился в газетном производстве, канцелярии и любил путешествовать. Но главное, что это один из первых отечественных писателей номинированный на нобелевскую премию. Чтобы оценить глубину мыслей Бунина и красоту его слога предлагаем взглянуть на подборку цитат. Цитаты из произведений Бунина собраны в этом разделе.
Всё проходит, да не всё забывается.
В сущности, всем нам давно пора повеситься, — так мы забиты, замордованы, лишены всех прав и законов, живем в таком подлом рабстве, среди непрестанных заушений, издевательств.
Человеческое остроумие небогато .
Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой. Сия-то делается владычицей нашего сердца: прежде нежели мы отдадим о ней отчет сами себе, сердце наше делается невольником любви навеки.
Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой.
Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя. Душа успокаивается и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала.
Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой. Что же с ним сделали? Заплатили за свержение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийством, всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные последствия которого неисчислимы… Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству, равенству, высоко сидел на шее русского «дикаря» и призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие… Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он человечества или нет?
Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят.
Тщеславие выбирает, истинная любовь не выбирает.
Он танцевал только с ней, и все выходило у них так тонко, очаровательно, что только один командир знал, что эта пара нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие деньги…
Я не червонец, чтобы всем нравиться.
Женщину мы обожаем за то, что она владычествует над нашей мечтой идеальной.
Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.
Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.
Когда кого-то любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что тебя может не любить тот, кого любишь ты.
Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.
Я никому ничего не должен, я в долг не занимал.
Всё проходит, да не всё забывается.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
Больше всех рискует тот, кто никогда не рискует.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски…
Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не даёт загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.
Знаете, на свете так мало счастливых встреч…
Венец каждой человеческой жизни есть память о ней, — высшее, что обещают человеку над его гробом, это память вечную. И нет той души, которая не томилась бы в тайне мечтою об этом венце.
Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.
Революции не делаются в белых перчатках…» Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?
Всю жизнь я страдаю от того, что не могу выразить того, что хочется.
Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.
Святейшее из званий», звание «человек», опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек — и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»!
Будь щедрым, как пальма. А если не можешь, то будь
Стволом кипариса, прямым и простым — благородным.
Стволом кипариса, прямым и простым — благородным.
Больше всех рискует тот, кто никогда не рискует.
Я изнемогаю от того, что на мир я смотрю только своими глазами и никак не могу взглянуть на него как-нибудь иначе.
Вероятно, у каждого из нас найдется какое-нибудь особенно дорогое любовное воспоминание или какой-нибудь особенно тяжкий любовный грех.
Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.
Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой.
Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.
Жизнь, как степь, пуста и велика…
Когда кого-то любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что тебя может не любить тот, кого любишь ты.
Из нас, как из дерева, — и дубина, и икона, — в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто?
Не слова нужно переводить, а силу и дух.
Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность — вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!
Главарями наиболее умными и хитрыми вполне сознательно приготовлена была издевательская вывеска: «Свобода, братство, равенство, социализм, коммунизм!» И вывеска эта ещё долго будет висеть — пока совсем крепко не усядутся они на шею народа.
Только человек дивится своему собственному существованию, думает о нем. Это его главное отличие от прочих существ, которые еще в раю, в недумании о себе. Но ведь и люди отличаются друг от друга — степенью, мерой этого удивления.
Разум наш противоречит сердцу и не убеждает оного.
Но я всегда делю с тобою думы:
Я человек: как бог, я обречен
Познать тоску всех стран и всех времён.
Я человек: как бог, я обречен
Познать тоску всех стран и всех времён.
Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят.
Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.
Уж близок день, прошел короткий сон –
И, в доме тишине не нарушая,
Неслышно выхожу из двери на балкон
И тихо светлого восхода ожидаю…
И, в доме тишине не нарушая,
Неслышно выхожу из двери на балкон
И тихо светлого восхода ожидаю…
А. К. Толстой когда-то писал: «Когда я вспомню о красоте нашей истории до проклятых монголов, мне хочется броситься на землю и кататься от отчаяния». В русской литературе еще вчера были Пушкины, Толстые, а теперь почти одни «проклятые монголы».
Не пойму, кого с тоской люблю я,
Кто мне дорог… И не всё ль равно?
Счастья жду я, мучась и тоскуя,
Но не верю в счастье уж давно!
Кто мне дорог… И не всё ль равно?
Счастья жду я, мучась и тоскуя,
Но не верю в счастье уж давно!
Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме.
Неужели вы еще не знаете, что в семнадцать и семьдесят лет любят одинаково? Неужели вы еще не поняли, что любовь и смерть связаны неразрывно?
И ветер, и дождик, и мгла
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.
Формы женского тела мучительны своей непостижимой прелестью.
Блаженные часы проходят, и необходимо хоть как-нибудь и хоть что-нибудь сохранить, то есть противопоставить смерти, отцветанию шиповника.
«Ядрёная антоновка — к весёлому году». Деревенские дела хороши, если антоновка уродилась: значит, и хлеб уродился…
Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой.
Блестят в лазури голубой.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски…
За последние годы одно поддерживало угасающий дух помещиков — охота.
Запах антоновских яблок исчезает из помещичьих усадеб. Эти дни были так недавно, а меж тем мне кажется, что с тех пор прошло чуть не целое столетие.
Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
«Революции не делаются в белых перчатках…» Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?
Наступает царство мелкопоместных, обедневших до нищенства!..
Мы в радости доверчивы, как дети.
Нас тешит мирт, пьянит победный лавр…
Нас тешит мирт, пьянит победный лавр…
«Святейшее из званий», звание «человек», опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек — и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»!
Вообще давно дивлюсь: откуда такой интерес к Пушкину в последние десятилетия?
Больше всех рискует тот, кто никогда не рискует.
Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.
Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.
Не все ли равно, про кого говорить? Заслуживает того каждый из живших на земле.
Настоящая любовь никогда не заканчивается браком.
В мире этом должна быть только одна правда, — третья, — а какая она — про то знает тот последний Хозяин, к которому уже скоро должен возвратиться и Чанг.
В тихом саду замолчал соловей;
Падают капли во мраке с ветвей;
Пахнет черёмухой…
Падают капли во мраке с ветвей;
Пахнет черёмухой…
Главарями наиболее умными и хитрыми вполне сознательно приготовлена была издевательская вывеска: «Свобода, братство, равенство, социализм, коммунизм!» И вывеска эта ещё долго будет висеть — пока совсем крепко не усядутся они на шею народа.
Каждый раз, когда я переживал любовную катастрофу — а их, этих любовных катастроф, было немало в моей жизни, вернее почти каждая моя любовь была катастрофой, — я был близок к самоубийству.
Гёте говорил, что он за всю жизнь был счастлив всего лишь семь минут. Я все-таки, пожалуй, наберу, наберу счастливых минут на полчаса — если с детства считать.
А вон Савойя ? родина тех самых мальчиков-савояров с обезьянками, о которых читал в детстве такие трогательные истории!
За последние годы одно поддерживало угасающий дух помещиков — охота.
Запах антоновских яблок исчезает из помещичьих усадеб. Эти дни были так недавно, а меж тем мне кажется, что с тех пор прошло чуть не целое столетие.
Наступает царство мелкопоместных, обедневших до нищенства!..
Есть нечто незыблемое, всех нас объединяющее: это свобода мысли и совести, то, чему мы обязаны цивилизацией. Для писателя эта свобода необходима особенно, — она для него догмат, аксиома.
До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее.
В пустом, сквозном чертоге сада
Иду, шумя сухой листвой:
Какая странная отрада
Былое попирать ногой!
Иду, шумя сухой листвой:
Какая странная отрада
Былое попирать ногой!
Царство Божье, радость внутри нас самих. Для радости порою надо удивительно мало. Бывало, в гимназии, зацепится у учителя панталона за заднее ушко штиблета, — какой смех!
